«Балеты Императорского двора»: на сцену вернулись забытые спектакли Петипа
В рамках юбилейного Х Фестиваля музыкальных театров России «Видеть музыку» прошли двухдневные гастроли Самарского академического театра оперы и балета имени Д.Д. Шостаковича с проектом Юрия Бурлаки «Балеты Императорского двора»: «Роман Бутона розы» Риккардо Дриго и «Времена года» Александра Глазунова.
«Видеть музыку», как фестиваль уникальный, поддержан грантами Министерства культуры РФ и Президентского фонда культурных инициатив. Основоположник и организатор фестиваля Георгий Исаакян — президент Ассоциации музыкальных театров и художественный руководитель фестиваля — отказался от соревновательного принципа: для показа в Москве театры на свое усмотрение выбирают самую важную постановку за последний год. Участники не сравнивают свои силы, не борются за награды, а сотрудничают, решают общие художественные задачи. Специалисты и зрители получают редкую возможность увидеть состояние российского музыкального театра.
Самарский «Шостакович Опера Балет» выбрал для показа на Новой сцене Большого «Балеты Императорского двора». Проект, осуществленный весной 2025 года, создан под руководством худрука Самарского балета Юрия Бурлаки, вдохновенного реставратора хореографических ценностей. С его приходом в 2017-м спектаклей наследия в репертуаре накоплено уже немало, и они бережно сохраняются. Для «Балетов Императорского двора» умения Бурлаки «разговаривать» со старинными фолиантами не потребовалось. Хореография двух одноактных балетов Мариуса Петипа — «Романа Бутона розы», поставленного в 1904-м, и «Времен года», 1900 года рождения, не сохранилась — ни в записях, ни на подмостках. Оба спектакля были сочинены «французом с русской душой» («Россия — рай земной, да и только!» — писал Петипа) для придворного Эрмитажного театра Зимнего дворца, в зал которого попадали лишь императорская семья и к ней приближенные.
«Роман Бутона розы»
Он стал последним шедевром гениального хореографа. «Когда я закончил этот балет, все артисты устроили мне овацию», — записал Петипа в своем дневнике. Но премьера не состоялась, став жертвой предусмотрительной хитрости. Директором Императорских театров в самом начале века был назначен Владимир Теляковский — руководитель умный, твердый, умевший предвидеть ситуации. Он с ходу уяснил, почему Матильду Кшесинскую называют «истинной директрисой Мариинского театра». Главную же роль Розы репетировала Ольга Преображенская, а совсем не Матильда Феликсовна. С легкой руки Теляковского это стало известно Николаю II, и спектакль отменили по царскому распоряжению. Петипа тяжело переживал, словно предчувствуя, что больше ничего не поставит...
Юрий Бурлака предложил осуществить «Роман Бутона розы» знатоку танцевального антиквариата, балетмейстеру-реставратору Наталье Воскресенской по сохранившимся либретто, музыке, эскизам декораций и костюмов. Ей удалось совершить чудо — передать «букву и дух» спектакля Петипа. Трогательную и наивную историю о жизни цветов, бабочек и мотыльков она изложила безупречным языком классического танца, воссоздав образцовую модель построения парадной феерии. В спектакле-стилизации — чередование и развитие ансамблей и дуэтов, симметрий кордебалета и соло, танцы разных настроений. Заявленные пластические темы танцующих цветов, которые так любил Петипа, множились и расцветали, спорили и вели диалоги.
В спектакле нет безликой толпы, каждый цветок и каждый чешуекрылый имеет имя и характер, который передает особенности человеческих нравов, и жизнь клумбы оказывается так похожа на жизнь людей. Очаровательная, обезоруживающе женственная Роза Ксении Овчинниковой завораживает легким поэтическим духом; ее возлюбленный Сфинкс, мотылек-красавец, в исполнении артистичного бразильского танцовщика Педро Сеара — натура непостоянная и увлекающаяся. Его без труда пленила разлучница, капризная кокетка Настурция (яркая Полина Чеховских) — впрочем, наигравшись привязанностью Сфинкса, она его оставит, и он вернется к своей Розе. Утонченная Маргаритка Марины Накадзима — душа компании, сплетница и заводила. Колоритный персонаж — влюбленный в Розу Старый мотылек Дмитрия Петрова («любви все возрасты покорны») искренне переживает за свою брошенную Мотыльком музу. Во время грозы его промокшие крылышки живописно отпадают, и он тихо и грустно уползает с подмостков гусеницей, покидая жизнь. За порядком следит Лилия — гордая и великолепная королева садов: хороша в этой роли Ульяна Шибанова, которую сопровождает Паж (Максим Морозов).
Спектакль невероятно красив: цветущий луг, прячущийся в синеве облаков, качели, вдали — очертания беседок Летнего сада, кроны гордых деревьев. Художник-постановщик Альона Пикалова воплотила на сцене мир гармонии старинного балетного театра в полном согласии с задумками Петипа и директора Эрмитажного театра Ивана Всеволожского — автора идеи «Романа Бутона розы», либретто, эскизов костюмов. По ним знаток старины Татьяны Ногинова создала роскошные многокрасочные одеяния, передав в них образы ожившего «сонного царства».
«Времена года»
Аллегорический одноактный балет «Времена года» Александра Глазунова — Мариуса Петипа в 1900 году был показан на сцене Эрмитажного театра, что не спасло хореографию от забвения. Создание этого спектакля — инициатива Ивана Всеволожского. Кшесинская на сей раз не была обижена. Нынешняя постановка «Времен года» в Самарском театре — работа во многом экспериментальная. Над ней трудились четыре молодых автора — победители конкурса-мастерской хореографов «Русский балет навсегда», который в конце 2023 года проводил в Самаре Благотворительный фонд Илзе Лиепа. Каждому призеру достался свой сюжет — одна из картин круговорота «вечного возрождения природы и жизни»: Зима, Весна, Лето, Осень. Одного выпавшего из процесса молодого хореографа заменила наставник-куратор проекта, прима-балерина Большого театра, хореограф и педагог Марианна Рыжкина.
Юрий Бурлака определил непростую задачу — сохранить неприкосновенным либретто Петипа и всех населяющих его персонажей, мифологических, былинных, волшебных, с их выходами и танцами, «которые прописаны в партитуре почтенным маэстро Мариусом Петипа для Александра Глазунова». Так же Петипа работал с Чайковским над «Спящей красавицей», отправляя композитору рассчитанные и прописанные сцены. Задачу на сей раз усложнили, призвав молодых хореографов принести оммаж великолепию стиля Петипа, придумать танцевальные портреты последовавших эпох.
Первая картина «Зима» отзывается холодноватым звучанием духовых, ее поставила Елизавета Мазуркевич в стиле Петипа, не забыв персонажей из либретто. Нежно порхают снежинки, веют Ветры (Денис Мазанов, Светлин Стоянов), вокруг Мороза (Сергей Гаген) кружатся в танцах чистой красоты формы Снег (Витория Мартини), Лед (Анастасия Голощапова), Град (Софья Туманова), Иней (Марина Накадзима). В гости к зимней природе пожаловали Гномы (Искандар Абельгузин, Максим Морозов) — разожгли костер и изгнали Зиму — ее аллегорически воплощает Ольга Савельева.
Светлая лирическая тема открывает зарисовку «Весна» — хореограф Лилия Симонова обращает внимание на пластический почерк Михаила Фокина периода романтических игровых миниатюр «Русских сезонов». Вокруг Весны (Анна Дробышева) — щебечут птицы и поднимают головки цветы, танцует диковинная ранняя Роза (Екатерина Фатеева), прилетела из теплых краев Ласточка (Аяка Тоесима), шалит Зефир (Николай Выломов) — природа радуется пробуждению и свободе.
«Лето» с вальсом и баркаролой — поклон тайне, именуемой ранний баланчинский стиль, когда юный хореограф мечтал о переменах в хореографии — об этом интересно «пофантазировала» Марианна Рыжкина. Алые маки и синие васильки окружают Лето (Ульяна Шибанова). Озерные нимфы гасят жаркий зной, вокруг Колоса (Полина Чеховских) резвятся фавны и сатиры — гордую Царицу лета Колос (дух зерна) на премьере 1900 года и танцевала Матильда Кшесинская. Зефир приходит на защиту Колоса, появляются спелые виноградные гроздья.
«Осень» — результат раздумий Даниила Благова о современной хореографии, трактующей образы прошлого. Вакх (Дмитрий Петров) и Вакханка (Вероника Землякова), кажется, примерили перекроенные костюмы из фокинской «Шехерезады». Темперамент зашкаливает, драматическая энергия переживает свой апогей природы перед долгим сном, замирает Осень (Юлия Мамутина). Дикий танец рогатых фавнов и неистовых менад приправлен современными акробатическими элементами — вакханалия обрывается внезапно.
Художник-постановщик Иван Складчиков придумывает колдовское пространство, несколькими деталями обозначая настроение. Атмосферу создают узоры льда, закрывающие лишь часть черного задника, из-под колосников спускается ветвь цветущей сирени, появляются качели, увитые цветочными гирляндами, зеленые ветви деревьев с усталой листвой, а оранжевые полотнища становятся символом увядания.
Самарская труппа запомнится вдохновенными, сложными и красивыми задачами, которые ставит, эксклюзивным репертуаром, виртуозным и легким танцем. Два увиденных балета показали крепкий уровень театрального оркестра — он отлично звучал под руководством маэстро Евгения Хохлова и в динамичных драматических кульминациях, и в разнообразных ансамблевых сочетаниях, и в сольных фрагментах. Запомнились яркие голоса скрипки (Татьяна Казакова), виолончели (Денис Уткин), гобоя (Андрей Уймин) в «Романе Бутона розы». Партитуру балета «Времена года» украсили слаженные ансамбли деревянных духовых, эффектные соло арфы (Мелания Волкова) и выразительные мелодии флейты (Дмитрий Волков), гобоя (Андрей Уймин) и кларнета (Константин Ключников).
После московской премьеры «Культура» задала несколько вопросов Наталье Воскресенской — балетмейстеру-постановщику и автору либретто спектакля «Роман Бутона розы».
— Разве возможно восстановить балет, в котором не сохранилась хореография?
— Я и не говорю, что восстановила. Это моя хореография, но основана она на наследии Петипа. Специально я не использовала его приемы, но музыка подсказывала движения, пластику, которую я впитала от Петипа. От танцев «Романа Бутона розы» сохранились только краткие описания в дневниках участников и фрагменты воспоминаний в мемуарах очевидцев.
— Что подтолкнуло вас взяться за такое хлопотное дело?
— Эскизы костюмов. Они меня просто поразили. Если бы я с ними не встретилась в фондах Петербургского музея театрального и музыкального искусства, то никогда бы не рискнула озадачиться этой идеей.
— Подлинные эскизы Ивана Всеволожского?
— Да. Как я понимаю, идею либретто тоже подсказал Мариусу Ивановичу Всеволожский. Я написала свое либретто, опираясь, конечно, на историческое. Шла от музыки — она подсказывала, какому персонажу отдавать ту или иную мелодию. Музыка помогала выстраивать отношения героев — мудрый и опытный Петипа прятал человеческие отношения: любовь, разлуку, ревность, радость — за всеми этими бабочками, мотыльками и цветочками. Петипа часто прибегал к таким приемам — это его стиль и метод. Еще я нашла, и тоже в Театральном музее, четыре комплекта сохранившихся крылышек, подготовленных к премьере 1904 года.
— Музыка сразу была доступна?
— Что вы! Поиски музыки — детективная история. Сохранилось два экземпляра нот. Один находится в нотной библиотеке Мариинского театра, упоминание об этом я нашла в одной из книг, и к нему нет доступа. Второй — Дриго увез с собой в Европу, когда уезжал в 1919 году. Из уст в уста передается легенда: композитор боялся, что эту бесценную партитуру украдут, и даже спал, подложив ее под подушку. Дриго дорожил этой нотной записью. Найти ее оказалось непросто. Искали долго, активно и по всей Италии. Но в конце концов поиски увенчались успехом благодаря моему мужу (режиссер Николай Федорович Лактионов. — «Культура»).
— Вы говорите о многолетних поисках — значит, идея родилась давно?
— Более десяти лет назад — тогда-то я и увидела эскизы костюмов, каждый — произведение искусства. Они меня совершенно покорили. И я сразу представила этот балет, он словно появился во мне.
— Как жизнь пересекла вас с Самарой?
— Идея «Романа Бутона розы» витала в воздухе — о балете мечтали реставраторы. Юрий Петрович Бурлака, с которым мы давно знакомы, зная, что у меня появились ноты, позвонил и предложил сделать спектакль. Очень просто, интеллигентно и по-товарищески. Он обожает сочинения Дриго — выдающегося балетного композитора и дирижера.
— Можно сказать, что «Роман Бутона розы» впервые появился в Самаре?
— Нет, нельзя. Александр Чекрыгин показал этот балет в 1919 году, в репертуаре (Петроградского театра оперы и балета, как тогда называлась Мариинка. — «Культура») он не задержался. В 2021-м «Роман бутона розы и мотылька» поставил Василий Медведев для учеников Казахской балетной школы — это был детский балет на коллаж сборной музыки Дриго. Балет в Самаре поставлен по подлинным партитуре и эскизам, и я считаю, что это премьера.
— Как работалось в Самарском театре?
— Поначалу волновалась, ведь труппу я не знала. Встретила танцовщиков, и солистов и кордебалет, которые благодаря Бурлаке умеют танцевать старинный балет и увлечены им. Все работали тщательно, честно, музыкально и с полной отдачей. К счастью, сразу сложились отношения с художниками — мы быстро стали коллегами и единомышленниками со сценографом Альоной Пикаловой, художником по костюмам Татьяной Ногиновой, волшебницей света Ириной Вторниковой. Три безупречных мастера — каждый в своем деле. От их талантов много зависело — я им очень благодарна.
— Сколько цветов на сцене?
— Я исходила количественно из цветов, к которым были эскизы костюмов. Шестнадцать цветков — это женский кордебалет и две солистки, Маргаритка и Настурция. Мужчин — двенадцать: четыре мотылька, шесть бабочек, Старая бабочка и Сфинкс, которого танцует Педро Сеара. Как он слушает и впитывает! Розу на премьере в Самаре танцевала Наталья Клейменова. Роль мы подготовили в очень короткий срок — она много работала самостоятельно, приходила на репетиции готовая, усвоив все мои замечания. В Москве Розой вышла прима, удивительная танцовщица Ксения Овчинникова. Ее ребенку только исполнилось четыре месяца, за которые она, мама, вошла в форму — это невероятно. У Ксении дар Божий танцем рассказывать историю. Она чутко и четко прочитывала мои мысли с первого слова. Старую бабочку у Петипа готовил Павел Андреевич Гердт. Я, может быть, вопреки человеческой логике, рискнула сделать героя влюбленным и танцующим. С солистом Дмитрием Петровым у нас было мало времени и встреч. Но как быстро он понял: когда человек любит, у него вырастают крылья, возраст и седины — не помеха.
— Какие старинные балеты вы ставили?
— Первой моей находкой был «Танец часов» из оперы Понкьелли «Джоконда» в хореографии Петипа — это я поставила в «Кремлевском балете». Близок мне балет «Миллионы Арлекина», который делала в хореографическом училище Якутска. В Токио прошла премьера моей реконструкции танцсимфонии «Величие мироздания» Федора Лопухова на музыку Бетховена. В Японии спектакль получил премию как лучший балет сезона. Очень люблю свою реставрацию «Вальса снежных хлопьев» из «Щелкунчика». Этот уникальной красоты танец грамотно записан. Документ хранится в Гарвардской коллекции, где собраны материалы, вывезенные инспектором балета Мариинского театра Николаем Сергеевым за границу после революции. Горжусь своим восстановлением «Лебедя» Михаила Фокина.
— Чем он отличается от известного «Лебедя», которого чаще называют «Умирающим лебедем»?
— То, что танцевала Майя Плисецкая и силой своего гения сделала эталоном, к первоисточнику имеет весьма косвенное отношение. Птица Майи Михайловны проходила путь к трагедии. У Фокина трагедия была исходной точкой и смыслом: трепещут кисти рук, па-де-бурре сразу нервное, его траектория — зигзагообразная. И с самого начала — боль, рана, приближающаяся кончина. Работа с материалами Фокина, который собственноручно подробнейшим образом записал движения на каждую нотку, и множеством фотографий Веры Фокиной — была интересной. Недавно я поставила «Лебедя» в Самаре. Его вдохновенно исполнила Екатерина Панченко.
Фото: Елена Лапина/предоставлены пресс-службой фестиваля «Видеть музыку»