Елена ФЕДОРЕНКО

04.04.2023

Первого апреля, в День смеха, творческое объединение «Вахтанговский Практикум» представило премьеру спектакля «Чепуха» по стихотворениям и переводам Самуила Маршака. Жанр обозначен как «концерт для взрослых и уставших людей».

Слово «чепуха» встречается в авторском переводе Маршака стихотворения Эдварда Лира «В страну Джамблей», куда морем отправились отважные мудрецы в решете. Им кричали: «Побойтесь греха! / Возвратитесь, вернитесь назад, а не то / Суждено вам пропасть ни за что ни про что!.. / Отвечали пловцы: / — Чепуха!» Это путешествие — внутренний сюжет спектакля, и зрители — те самые взрослые и уставшие люди — уплывают в страну своих воспоминаний вместе с четырьмя персонажами: Чепушинкой, Чепухней, Чепухологом и Чепуховедом. Квартет молодых обаятельных артистов — Тамара Парменова, Антон Власов, Гоша Шимоненко и Иван Авдеев — вольготно чувствуют себя в мире Самуила Маршака. Они изощренно играют детской простотой, прикидываются клоунами, но оказываются по пути в неведомую страну дальше и дальше от берегов иллюстративности и обманчивого простодушия.

Герои — вполне реальны, хоть и примеряют гротескные маски, общаются с подвижными мультяшными картинками на экране и со своими собственными видеоизображениями на заднике. Художник-мультипликатор Ксения Наумчик — сама кажется сказочницей с неуемной фантазией и изысканным любопытством к деталям. Море качает жалкое суденышко, похожее на дырявый таз, и пассажиры выглядят сколь отчаянными, столь и беззащитными. Оператор Артем Абрамкин снял выразительные видеосюжеты, а художник Александр Романов свел воедино видео и мультипликацию, создав слаженную визуальную драматургию. Зрители словно листают книгу с волшебными картинками, и те оживают, «подмигивая» нам из детства.

Режиссер и автор инсценировки Ася Князева задумала и воплотила эстетскую затею, вобравшую в себя отличную поэзию, элементы традиционного итальянского театра, живопись, пластику. Точно рассчитала перепады интонационных и жанровых регистров, проявила чудеса изобретательности в «мелодиях речи», пластических и смысловых визуализациях художественной вселенной Самуила Маршака. Летучий театр, населенный образами автора, давно ставшими нарицательными, под приправой вахтанговских прищуров и ухмылок, вышел виртуозным. Актеры в черных одеждах с акцентами в стиле ар-деко (художник по костюмам Дмитрий Спиридонов) присели на яркие табуретки, ноги опустили в таз и... «пошла писать губерния»! Поборники «чепухи» подхватывают реплики друг друга, принимают невероятные позы, свободно погружаются в стихию клоунской игры. «Нам не надо режиссера!» — с жаром вымолвил актер», а пылкий режиссер готов и вовсе обойтись без актера — и разгорается спор («Реформа театра. Диспут»). Актеры меняют эмоциональные состояния, шалят, импровизируют, провоцируют зрителей.

Новый зал Сцены на Новослободской — в постоянном движении: стихи разыгрываются не только на сцене, но и за спинами зрителей, в проходах между рядами. Настроения — от взрывоопасной горячности до тихой грусти, от эксцентрики и шутовства до нежности и истомы, пластика — от широких удалых жестов до балетных жантильных поз. Изощренный кураж, актерское мастерство, наивная игра детской простотой — в «Веселых чижах». История о том, как «Жили в квартире сорок четыре, сорок четыре веселых чижа» исполняется с растущим пафосом, разворачивается под музыку Бетховена, Бизе, Грига, Верди, Россини и заканчивается рэпом.

Музыкальная ткань спектакля соткана композитором Иваном Авдеевым не только из оперных шлягеров, с которыми актеры откровенно и элегантно шалят, в ней немало волшебных, лукавых, немножко печальных и одиноких мелодий, как и восторженных многоголосий. Басня про разговорчивую семью Ивановых с моралью: «Бросьте попусту тратить слова» сменяется зарисовкой о фанатически упрямой пожилой чете: «Старик старухе говорит:/ — Старуха, дверь закрой! / — Мне только дверь и закрывать. / Другого дела нет». Баллада о королевском бутерброде, рассказ о непослушной маме и маленьком Джиме (что «Смотрел за упрямой, рассеянной мамой лучше, чем мама за ним»), а еще сказка, где «Жили-были грозный царь и веселый чеботарь» или стихотворение «Десять негритят», из которых уцелел только один, собираются в законченный драматургически спектакль так, что не видно швов.

«Чепуха» Аси Князевой словно смахивает пыль с устоявшегося восприятия творчества Самуила Маршака, и он оказывается не детским поэтом, что представлялось аксиомой, а философом, открывающим законы жизни — без зауми и нравоучений. Замечательны в его переводе «Английские эпиграммы разных времен». Например, о встрече двух актеров: «Знакомым с вами быть я не имею чести... / — Ах, братец, память у тебя плоха. / На сцене столько раз мы выступали вместе: / Ты — в роли Гамлета, я — в роли петуха!»; о дураках: «Жму руки дуракам обеими руками: / Как многим, в сущности, обязаны мы им! / Ведь если б не были другие дураками, / То дураками быть пришлось бы нам самим».

Спектакль, созданный молодой командой единомышленников, завершается строками, адресованными не беззаботным детям, а взрослым и уставшим людям, в которых они, то есть мы с вами, превратились: «За краткий век страданий и усилий, тревог, печалей, радостей и дум Вселенную вы сердцем отразили и в музыку преобразили шум». Беспокойная «Чепуха» пытается пробудить зрителей от летаргического морока повседневных забот и напомнить о детских радостях и чудесах. Все-таки жизнь — удивительное приключение!

После премьеры режиссер спектакля Ася Князева ответила на вопросы «Культуры».

— В репертуаре «Вахтанговского Практикума» непривычные названия: «#БезКофеина_и_Никотина», «Пиноккио. Сны Улитки», «Мама, я блогер!». Специально приглашаете на подмостки редких гостей?

— Наш коллектив молодой, и мы действительно обращаемся к авторам нетривиальным. Прекрасно понимаем, что зритель, который захочет посмотреть «Горе от ума», «Грозу», «Евгения Онегина», то есть спектакли по классике, отправится не в новорожденный «Практикум», а в Малый, Вахтанговский или какой-нибудь другой театр с историей, школой, опытом. Особенно те зрители, что нечасто посещают спектакли.

— Недавно ваш коллектив стал резидентом Школы драматического искусства…

— И в этом нам очень повезло. ШДИ не позиционирует себя как театр академический, классический, традиционный — она готова к смелым экспериментам, нестандартным формам, и у нее есть свой зритель, который увлечен новыми работами. А мы как раз стараемся привлекать публику теми названиями, что нечасто встречаются на московских афишах.

— Почему обратились к поэзии и переводам Маршака?

— Я очень люблю жанр нонсенса, бессмыслицы, абсурда, мне близки мир обэриутов и произведения Льюиса Кэрролла, Эдварда Лира — их я, как и все, читала в переводах Маршака, которые давно стали классическими и вошли цитатами и афоризмами в нашу жизнь. Сначала мы хотели в спектакль концертной формы включить произведения разных авторов, но поняли, что Маршак настолько разнообразен, настолько самодостаточен, настолько огромен, что остановились только на его наследии. Тем более что он и гениальный переводчик, его трактовки английских песен, баллад, стихов — самостоятельные образцы, часто улучшенные в сравнении с оригиналом.

К переводам Самуил Яковлевич относился серьезно. В дневниках Даниила Хармса описан такой эпизод — однажды с ним связался Маршак и потребовал, чтобы он зашел к нему «сегодня и обязательно», несмотря ни на что. У Хармса же выдался напряженный день, но к Самуилу Яковлевичу он относился столь уважительно, что все равно пришел, понимая, что для него это важно. Знаете, с чем была связана столь настойчивая просьба? Маршак гордо сообщил, что нашел слово, которое так долго искал, — Шалтай-Болтай. А сегодня этот персонаж английского детского стишка стал нам родным, вошел в сознание, в нашу русскую культуру. Чем больше проникаешь в мир Маршака, тем больше хочется с ним работать, — немаловажно, что его произведения театральны, они — игровые. Считаю их праздником для актерской души — далеко не во всех спектаклях актер может столько балагурить, шутить, баловаться. Это такая отдушина, что пару раз в месяц можно себе позволить выплеснуться и спокойно возвращаться к другим спектаклям.

— «Чепуха» — спектакль открытой структуры? Планируете менять какие-то части?

— Мы связывались с наследниками Самуила Яковлевича, договорились с ними об использовании переводов и на всякий случай ряд стихотворений взяли в запас. Возможно, какие-то фрагменты добавим, а существующие на время уберем, чтобы потом к ним снова вернуться.

— Как Иван Авдеев — Чепуховед стал композитором спектакля?

— Ваня — профессиональный актер, но у него огромный талант к музыке. Считаю, что все умения и дарования человека нужно реализовывать и развивать. Понимая риск, я предложила Ване выступить в роли композитора в этом спектакле. Он немного, может, и испугался поначалу, но сказал: «Давай!» Мы много вместе работали, и он написал замечательную музыку — целое и целостное произведение. Некоторые треки мы разрезали и включили в разные части спектакля — в этом, наверное, особенность театральной музыки, ее специфика и своеобразие.

— Кому пришло в голову распевать «Веселых чижей» под Бетховена, Бизе, Верди, Россини etc?

— «Чижи» — совместное стихотворение Маршака и Хармса, они нам и подсказали решение, его не мы придумали. Авторы очень любили классическую музыку и своих «Чижей» написали на мотив темы из Седьмой симфонии Бетховена — об этом я прочитала в мемуарах. Мы решили попробовать: слова идеально соединились с музыкой. Потом попытались попеть «Чижей» под разные другие известные классические мелодии — и получилось!

Фотографии: Пелагия Тихонова / АГН Москва.