Елена ФЕДОРЕНКО

05.02.2014

А скоро ее сольным концертом «От барокко до Моцарта» с оркестром Musica Viva под управлением маэстро Александра Рудина откроется новый Международный фестиваль «Опера Априори». Он пройдет с февраля по июнь 2014 года в Большом зале Московской консерватории, представив меломанам пять уникальных концертов, имена и программы, редко или никогда ранее не звучавшие в столице России. В перерывах между репетициями Юлия Лежнева ответила на вопросы «Культуры».

культура: Вы открываете «Оперу Априори» сольным концертом. Насколько он важен для Вас?
Лежнева: Каждое выступление в Москве и Петербурге для меня событие особое — общение с самой любимой публикой, которая интеллигентна и в то же время очень эмоциональна. Фестиваль проводится впервые, и мне понравилась сама идея — составить программы из редко звучащих произведений. Мой особый интерес — концерт немецкого тенора Йонаса Кауфмана и пианиста Хельмута Дойча с камерной музыкой, очень хочу послушать в их исполнении «Зимний путь» Шуберта. Мне кажется, этот вечер станет настоящим украшением сезона — сейчас Кауфман находится на пике карьеры, он в невероятной вокальной форме. Когда я узнала, что на фестивале выступят еще Суми Чо и Стефани д’Устрак, то с радостью приняла приглашение участвовать в «Опере Априори».

культура: Как Вы, девочка, родившаяся на далеком Сахалине, стали музыкантом с мировым именем?
Лежнева: Думаю, помогли два обстоятельства: переезд нашей семьи в Москву (мне тогда было семь лет) и мамина инициатива отдать меня в музыкальную школу. Сначала в Южно-Сахалинске, а потом в столице — в школу имени Гречанинова. Я нахожусь в самом начале пути, нужно еще многому учиться.

культура: Место определяет характер? Я знала уроженку Сахалина, замечательную мхатовскую артистку Елену Майорову, она была человеком целенаправленным, бескорыстным и умеющим удивляться. С гордостью говорила, что у нее сахалинский характер.
Лежнева: Никогда об этом не задумывалась… Все мои друзья, живущие и сейчас на Сахалине, люди упорные, невероятно добрые и отзывчивые. Наверное, определенная сахалинская закалка есть и во мне. Еще я чувствую, как во мне «бурлят» разные крови. Ведь я татарка по маме, а в папе соединены русские и польско-литовские корни.

культура: Увлекаетесь историей своих предков?
Лежнева: У нас удивительная родословная. Папа давно занимается изучением семейного генеалогического древа. Оказывается, в нашем роду семь поколений священников. Вообще, я должна была бы носить фамилию Попова. Мой дедушка по отцу Юрий Попов был сыном знаменитого врача-невропатолога, Николая Попова.

культура: Который, если не ошибаюсь, лечил Ленина?
Лежнева: В последний год жизни Ленина, когда его уже возили в коляске, прадед восстанавливал нарушенную речь вождя. Потом, после смерти Ленина, проводил исследования его мозга. В 1938-м прадеда расстреляли. Его жена, моя прабабушка, Идалия Антоновна Станкевич, долго думала, что он сослан в лагеря. От нее мне остались старинные носовые платочки и крошечные книжки для путевого досуга. На обложке одной из них — маленькое фото новорожденного дедушки.

культура: Голос — инструмент сложный и непрогнозируемый. Его, как кларнет или скрипку, не купишь. Когда он у Вас появился?
Лежнева: Я с раннего детства пела в хоре. Когда исполнилось 11 лет, то неожиданно — не только для мамы, но и для себя самой — стала пародировать оперных певцов, чьи выступления транслировались по телевизору. Вот тогда и решили, что нужно начать заниматься сольным пением.

культура: Примадонны старшего поколения говорят, что до двадцати лет серьезно учиться вокалу не стоит. А Вы в этом возрасте уже выступали на самых престижных сценах.
Лежнева: Действительно, я запела очень рано. Благодарна Богу, что одарил меня способностью наслаждаться музыкой и петь. Стараюсь беречь этот дар: выступать относительно немного. Ограничение — основополагающее требование для молодого вокалиста, помимо правильно выбранного репертуара. Считаю, что певец всегда должен иметь право отменить выступление, если он чувствует, что не в состоянии в этот день петь. Сейчас многие театры планируют репертуар на 4–5, а то и на 6 лет вперед. Для них такая система подходит, но для певцов не всегда — голос меняется, трудно спрогнозировать свой аппарат. Сейчас непростое время — мир летит стремительно, а ведь тридцать лет назад один Паваротти знал свое расписание на перспективу, и то — только на год вперед.

культура: Вас сравнивают с Чечилией Бартоли. Довелось встречаться с итальянской примадонной?
Лежнева: С Чечилией мы виделись несколько раз. Впервые в 2009 году, когда я должна была петь на мастер-классе ее матери. Но, услышав мои записи, Чечилия пригласила меня к себе. Это было замечательно — помню, в Цюрихе стояла страшная августовская жара, невероятно счастливая Чечилия только вернулась из морского круиза (кажется, это был ее медовый месяц с мужем Оливером) — мы пели друг другу и общались несколько часов в домашней атмосфере. Затем виделись за кулисами после спектаклей в Зальцбурге. Получилось, что тогда мы пели две оперы Генделя. Я участвовала в «Тамерлане», где выступали Доминго, Мета, Фаджоли под управлением Марка Минковского, а Бартоли исполняла Клеопатру в «Юлии Цезаре» с Жарусски, Шоллем и дирижером Джованни Антонини. Замечательное время!

А про сопоставления я обычно забываю, запомнилось одно — немецкий критик сравнил мой голос с голосом Ирмгард Зефрид. Я не знала ее, а когда послушала, то была очарована — Зефрид стала для меня эталоном свежести и качества звучания. Это была величайшая певица, и Зальцбургский фестиваль невероятно ей обязан — она пела там около двух десятилетий подряд.

культура: Появился у российской девочки в семье геофизиков голос — и отлично: в Отечестве много театров и концертных организаций. У Вас же сразу сложилась международная карьера. Как это получилось?
Лежнева: Никогда не думала о карьере как таковой, тем более на Западе. Так случилось, что жизнь сама меня вела, а я потихоньку плыла по течению. Встретились несколько людей, которые мне помогли, среди них Кири Те Канава и Марк Минковский. Он с самого начала поверил в меня, услышав мою запись с арией Россини, которую я исполняла в финале конкурса Образцовой. Марк пригласил меня на первый европейский ангажемент — концерт с «Мессой си-минор» Баха — это была моя мечта, с детства любила ораториальную музыку. Затем Марк помог мне дебютировать в Зальцбурге. И еще какие-то события удачно совпали: выступление в Королевском Альберт Холле на церемонии «Classical Brit Awards» (вручение самой престижной британской награды в области классической музыки. — «Культура») и окончание обучения в Кардиффе, где меня услышали представители звукозаписывающей компании.

культура: Вы — русская певица, и вдруг учеба в английском Кардиффе?
Лежнева: Сначала я закончила колледж при Московской консерватории, где училась у Ирины Михайловны Журиной. Ей я безумно благодарна — она позволила мне исполнять музыку барокко, Россини, несмотря на программу, основанную по преимуществу на русском репертуаре. Потом решила поучиться за границей. Наиболее значительными были два года в Кардиффе под руководством Денниса О’Нейла. Он опекал меня, как отец: нашел учительницу английского языка, специально приглашал пианистов, знакомил со многими знаменитостями, которые были его друзьями и коллегами: Ричардом Бонингом, Джоном Фишером, Илеаной Котрубаш. Впервые в Кардиффе я почувствовала, что раскрепощаюсь, и c 2010 года начала активно совмещать учебу с гастролями.

культура: Мне о Вас рассказывала много доброго Елена Васильевна Образцова. Как Вы встретились? Поддерживаете ли отношения?
Лежнева: Общение и занятия с Еленой Васильевной оставляют сильнейшее впечатление. Кажется, она была шокирована, когда я исполнила арию из оперы Вивальди «Гризельда» на ее детском конкурсе. Она поверила в меня, дала мудрые советы по фразировке, произношению, музыкальным нюансам. Елена Васильевна обладает невероятной энергией, я все время жду новой встречи с этим невероятно светлым, жизнерадостным человеком и великой певицей.

культура: Где Вы живете — в России или за границей?
Лежнева: Полгода или чуть больше провожу за границей, остальное время в Москве или в Татарстане. Слушателей, наверное, больше всего в Германии, где неожиданно успешным оказался диск «Аллилуйя», Франции и Великобритании. В марте впервые собираюсь в Австралию, там сейчас невероятно развивается культура барочной музыки.

культура: Вы — эксклюзивный артист звукозаписывающей компании Decca Classics. Это дает какие-то привилегии?
Лежнева: Для меня честь и радость записывать диски на этот лейбл, который всегда был «певческим»: для Decca Classics пели Паваротти, Сазерленд, Хорн, Тебальди. Decca с энтузиазмом приняла мои идеи, и я счастлива записи диска «Аллилуйя» — давно мечтала о работе с оркестром «Il Giardino Armonico» («Сад гармонии») под управлением Джованни Антонини. Благодарна Decca за определенную свободу: они отпустили меня на запись «Stabat Mater» с Филиппом Жарусски, сделанную для Virgin/EMI (теперь это Erato/Warner Classics).

культура: У Вас много премий и наград. Какая самая памятная?
Лежнева: Главной остается первая награда — победа на конкурсе Елены Образцовой. Я была младшей, и меня допустили к участию в порядке исключения — мне было только 17 лет. Победа дала уверенность в своих силах, я впервые увидела великих певцов — Тересу Бергансу, Кристу Людвиг, Бруно Пратико и поняла, что надо продолжать учиться.