Анна ЧУЖКОВА

04.02.2014

«Дона Флор и ее два мужа» — энциклопедия баиянской жизни (Баия — один из бразильских штатов, родина Амаду). Писатель признавался: хотелось запечатлеть Сальвадор, «где смешались все расы», с его фольклором, музыкой, неповторимой кухней. Все это вы найдете и в ленкомовском спектакле. Правда, куда больше режиссера занимала основная сюжетная линия романа — любовная. На сцене африканский пантеон (80 процентов местных жителей — переселенцы с черного континента) и прочий колорит представлены далеко не так широко, как языческая страсть южан.

Флор (Елена Есенина) — девушка из порядочной бедной семьи. Поэтому ее мамаша (Наталья Щукина) хочет разбогатеть именно порядочным способом — выдав дочь за состоятельного аристократа. Или умелого дельца, на худой конец. Но юная сеньорита одного за другим отвергла «подходящих» женихов, безрассудно, по уши влюбившись в игрока и кутилу Романо (Семен Шкаликов).

Говорят, сам Амаду немногим отличался от своего героя до того, как встретил жену, даже заработал себе прозвище Распутин. А вот Романо, полюбив Флор, так и остался беспутным гулякой и потаскуном. Зато был горяч, как раскаленные пески Копакабаны. Перегорел — ушел из жизни спустя семь лет. С музыкой — танцуя самбу на карнавале. «Сдох!» — радостно вскрикнула теща, дона Розилда. А безутешная вдова приняла соболезнования от родственников и любовниц покойника, утерла слезы, но возлюбленного позабыть не смогла, даже повстречав другого — дипломированного доктора с аметистовым кольцом. Почтенный и аккуратный аптекарь Теодоро (Дмитрий Гизбрехт) с бесстыжим Романо не сравнится: скучный, верный и любовью занимается, не сняв рубашки. Страсть, разожженная первым мужчиной, мучает вдову, насылая эротические сны, заставляя выть от одиночества. И однажды на зов приходит из загробного мира Романо, невидимый больше никому. Как сказал Амаду, «Дону Флор обуревает желание компенсировать ему тяготы пути, оплатить дорожные издержки». Так и становится баиянка счастливой женой двух мужей.

В сценическом переводе Прикотенко язык дразнящей прозы Амаду стал утомительным, как секс без любви. Он состоит из однообразных движений тазом, непристойных жестов и фальшивых стонов. Скрашивают эту скуку карнавальная мишура и сугробы из цветных блесток — ведь дело в Бразилии. Даже на похоронах здесь разбрасывают конфетти — траурного цвета. Апофеоз — сцена соблазнения обнаженной Флор под золотым дождем — красиво. И бессмысленно, будто реклама духов. Даже присутствие в спектакле таких ярких и зажигательно сыгранных персонажей, как скандалезная Розилда или ябеда-училка (Анна Большова), постановку не спасают. Зато в стоимость билета включена еще одна опция. Заснувших в партере будит время от времени с треском падающий с колосников диван. Видимо, дань магическому реализму Амаду: предмет мебели вполне реальный и очень увесистый, а то, что он не прибил никого, — просто магия!