Алексей КОЛЕНСКИЙ

18.04.2019

Одним из главных событий Московского фестиваля обещает стать премьера дебюта Дзиги Вертова — монтажно-хроникальной эпопеи «Годовщина революции», найденной и восстановленной научным сотрудником Музея кино Николаем ИЗВОЛОВЫМ. Накануне премьеры «Культура» пообщалась с киноведом.

культура: Как обнаружили фильм?
Изволов: Моя коллега отыскала в РГАЛИ титры картины. Это была большая афиша, анонсирующая премьеру «Годовщины революции» осенью 1918 года и цитирующая надписи ее двухсот пятидесяти эпизодов. Она была представлена на конференции, приуроченной к недавнему революционному юбилею. Большинство текстов показались мне знакомыми, решил поискать соответствующие фрагменты в архивах. Запросил условно атрибутированные пленки тех лет и стал, сверяясь с монтажными листами, склеивать их вместе. К моему удивлению, удалось восстановить 99 процентов ленты — возродился фильм, о котором знали единицы, но в физическое существование не верил никто.

Случилось чудо, ведь «Годовщину революции» тщательно замалчивали, ее разобрали на отдельные ролики, озаглавленные первыми титрами. И Вертов, по понятным причинам, старался фильм не вспоминать, ведь большую часть экранного времени в нем ораторствует создатель Красной армии Лев Троцкий.

культура: Кого еще можно увидеть на экране?
Изволов: Чаще прочих — Луначарского и Коллонтай, большевистскую верхушку, Временное правительство, Чапаева.

культура: Из скольких эпизодов смонтирована лента?
Изволов: Вопрос до конца не прояснен. Сейчас часть картины и коробка с пленкой — одно и то же. Сто лет назад было иначе. «Годовщина революции» состоит из 14 коробок и 13 частей. Некоторые были сняты одним оператором, и эти фрагменты материалов позже монтировали в отдельные фильмы — «Мозг советской России», «Разгон Учредительного собрания», «Брестский мир», «Взятие Казани». Но, насколько мне известно, до Дзиги Вертова никто не пытался сложить из подобных «долек» «апельсин».

К первой годовщине октябрьского переворота большевистское правительство решило сделать картину об итогах 1917 года. В стране тогда работало не более полутора десятка снимавших хронику операторов. Этого оказалось достаточно — Ленин потребовал доставить всю пленку в Петроград и сделать фильм, фиксирующий ключевые февральско-октябрьские перипетии. Получилась колоссальная фреска, отразившая одно из главных событий мировой истории ХХ века.

культура: Полноправными соавторами фильма стали случайные прохожие. Стихийное движение масс складывается на экране в семейные фото: люди выстраиваются перед объективом, составляют импровизированные мизансцены, будто участвуя в коллективном «селфи».
Изволов: Их объединяет витающая в воздухе революционная атмосфера, праздник непослушания. Все высыпали на улицы и стали радоваться, как дети: революция — это прежде всего авантюра, приключение с неизвестным финалом. Никто не понимал, что происходит, но каждый догадывался, что стал участником небывалых событий. В картине есть проезд камеры сквозь толпу по столичной Страстной площади, прохожие моментально начинали работать на оператора — поднимали детей на руки, улыбались, размахивали руками. Все чувствовали, что попали в историю, и хотели в ней остаться. Институтки, солдаты и дезертиры по-разному воспринимали происходящее, но никого уже не интересовало, как именно.

Сегодня мы знаем, что было дальше. Но вот диалектика: с одной стороны, воцарился хаос, с другой — в 1917-м Россия стала самой свободной страной мира. Все политические партии приветствовали зарю новой эры, продемонстрировав абсолютную недееспособность — страна рассыпалась на тысячи митингов и совещаний, озабоченных лишь выработкой своих регламентов.

Претендующих на власть террористических центров было много, и мы не знаем наверняка, что бы произошло, если бы ее захватили конкуренты большевиков. Люди не в силах осознать происходящее с ними — вспомните 93-й год, когда обыватели высыпали на набережную любоваться расстрелом парламента. Увлекаясь динамикой исторических процессов, мы оказываемся неспособны холодно оценить их суть.

культура: Как Дзига Вертов доносит до зрителей ключевую большевистскую мысль про «осуществление вековечных чаяний трудящихся»?
Изволов: Никак. Ведь Гражданская война только разгоралась, а жить уже стало трудно. Летом 17-го в питерских газетах появились рецепты употребления лебеды, повсеместно отключалось электричество, вставали заводы, и я не уверен, что «Годовщину» демонстрировали в кинотеатрах. Скорее всего — на площадях. Так было даже лучше: Советская власть дала людям увидеть, что происходит в стране, Ленина и Троцкого стали узнавать в лицо — от Петрограда до Иркутска. Премьера стала важным событием, всенародным клубом, ведь большинство зрителей были неграмотны — титры немедленно озвучивались с мест под бряцанье расстроенного фортепиано и раскаты духовых оркестров, с платформ агитпоездов. «Годовщина революции» прокатывалась два года. Говорить о ее эстетике не вполне уместно, зафиксированная хронистом история никогда не блещет качеством изображения. Символично, что это отразилось прямо на пленке, поскольку фильм монтировался из позитивов с характерными царапинами.

Кстати, в титрах хроники тогда еще не указывали имя автора. Дебютант Вертов стал первым. Это вызвало скандал — он как бы присвоил себе картину. И безусловно, имел такое право. В 22 года он оказался самым молодым монтажером советского Кинокомитета, имевшим за плечами всего три месяца стажа, но справился с колоссальным объемом работы — смонтировал три тысячи метров (длиннее на тот момент была лишь гриффитовская «Нетерпимость»). Дзига метался между монтажными столами, как гроссмейстер, дававший сеанс одновременной игры полусотне приглашенных с улицы помощниц. Он называл эту работу своим «производственным экзаменом».  

культура: Не страшно ли Вам было видеть радующихся людей, многие из которых обречены на гибель и чудовищные лишения?
Изволов: Как ни странно, нет. С 1905 года вся история России представляет череду катастроф, в которых мы выживали чудом. Должно быть, не без помощи сопутствующей бессмысленной массовой эйфории.

культура: Однако в этом «празднике жизни» имеется своя логика?   
Изволов: Да, в отличие от других исторических персонажей — деятелей Временного правительства и всякого рода активистов, большевики смотрятся единственной сплоченной группой. Являясь порождением хаоса, они пытались зафиксировать его в организационных формах. Они напоминали ядро кометы, горящим хвостом которой стала Россия.  

культура: Как принимали фильм на зарубежных фестивалях?
Изволов: Аплодировали стоя. Мне было очень неловко, к овациям не привык.

культура: Вы не прощаетесь с Вертовым?
Изволов: Попытаюсь реконструировать его следующий монтажный фильм — «Историю Гражданской войны», снятую для показа на Втором конгрессе Коминтерна и, думаю, не тиражировавшуюся. Это более объемное, четырехчасовое полотно, план которого просматривается лишь приблизительно. Отрывков обнаруживается пока немного. Тяжелая работа с непредсказуемым результатом. Если удастся — буду счастлив.