Алексей КОЛЕНСКИЙ ,  Денис СУТЫКА

20.04.2018

Российскую программу ММКФ открывает картина Сарика Андреасяна «Непрощенный». Фильм основан на реальной истории архитектора Виталия Калоева, потерявшего в авиакатастрофе над Боденским озером жену и двух детей и спустя два года убившего виновного в столкновении авиадиспетчера Петера Нильсена. С режиссером ленты встретился корреспондент «Культуры».

культура: Что заставило обратиться к этой истории?
Андреасян: Каждый человек способен примерить эту трагедию на себя. Все мы понимаем, что такое семья и что значит потерять близких. Поступок Виталия неоднозначный. Мне бы хотелось, чтобы каждый зритель, посмотревший наш фильм, попробовал поставить себя на его место. Задался вопросом: «А как бы поступил я?» Наше кино не ведет к морализаторству, оно, скорее, задает вопросы, а искать ответ уже предстоит каждому человеку в глубинах своей души.

«Непрощенный» — полноценная глубокая драма. История отца, который очень любит свою семью. У меня двое детей, и я понимаю, что без них жизнь бессмысленна. Дима Нагиев, исполнивший роль Калоева, тоже отец, так что эта история близка нам чисто по-человечески.

культура: Почему решили пригласить именно Нагиева?
Андреасян: Долго не мог найти артиста на главную роль. Для меня было важно, чтобы это был человек, от которого такой работы не ждут. Помню, как, в очередной раз просматривая фотографии актеров, наткнулся на фото Димы, и вдруг меня осенило. Написал ему в ночи, что у меня есть для него интересное предложение. Попросил прочесть сценарий. Надо отдать ему должное, уже через пару часов получил от Димы ответ: «Я плачу».

Как актера знаю его давно, поэтому был с ним откровенен, сказал: «Ты должен сыграть так, как никогда прежде не играл. Всякая твоя ужимка ассоциируется с определенными ролями, будь то физрук или прапорщик Задов. Ни у кого из зрителей не должно быть ощущения, что твой комедийный герой вдруг стал серьезным». Ради роли Дима похудел на восемь килограммов и нашел особую пластику для своего героя. Он проделал титанический труд. Думаю, многие откроют для себя неизвестного Нагиева. Мы хотели добиться ощущения, что вы смотрите на двух совершенно разных людей: первый — счастливый семьянин до катастрофы, и второй — человек, переживший ужасную трагедию. Мне кажется, нам это удалось.

культура: Говоря о своей роли, Нагиев отметил, что «это были страшные съемки». Цитирую: «Когда-нибудь я расскажу, что пережил, но не сейчас. Пока я пустой». Что он имел в виду?
Андреасян: Психологически Диме пришлось очень тяжело. Роль потребовала от него колоссальных эмоциональных затрат. Он рассказывал, что самой сложной была сцена, где герой ходит по полю и собирает тела погибших детей. В реальности Виталий приехал на место катастрофы, помогал спасателям, нашел своих близких. Кто-то лежал на земле, кто-то так и остался в кресле, кого-то собирали буквально по частям.

Нам стоило больших трудов убедить родителей разрешить детям сыграть погибших пассажиров самолета. Когда мы снимали эти сцены, взрослые стояли за кадром и плакали.

культура: Вы известны зрителю прежде всего как комедиограф и автор фэнтези и блокбастеров. Драмы «Непрощенный» и «Землетрясение» явно выбиваются из Вашей привычной стилистики. Почему вдруг потянуло на серьезное кино?
Андреасян: Если говорить с точки зрения кинопроизводства, такие проекты, как «Непрощенный» и «Землетрясение», — благотворительность. В них нет никакой бизнес-модели. Как только ты снимаешь драму, у тебя на всех этапах производства начинаются проблемы. Например, прокатчики и продюсеры говорят, что люди не хотят плакать и лучше сделать что-нибудь веселое. Я же снимаю серьезное кино, чтобы показать, что не зря учился профессии.

В последнее время часто задаю себе вопросы: ради чего живу и ради чего готов умереть? Как ни странно, ответ на оба вопроса один. Каждый человек живет ради детей и готов ради них пожертвовать собой. Любовь и самопожертвование — вот на чем все держится. Когда у тебя появляются дети, ты начинаешь понимать других родителей, можешь почувствовать их боль. Мне было важно рассказать историю Виталия, потому что я тоже отец. Правда, не такой смелый, как Калоев. Не знаю, как бы поступил, окажись на его месте. Наверное, страдал бы, но не смог бы пойти на такой шаг.

В повседневной жизни мы часто расстраиваемся по пустякам, переживаем, что у соседа есть новая машина, а у нас нет. Но после просмотра «Землетрясения» или «Непрощенного» ты выходишь и думаешь: как хорошо, что я просто живу. Такие ленты напоминают нам о том, что мы не знаем, что уготовила судьба, и поэтому нужно любить близких, пока они рядом.

культура: Вы сказали, что не смогли бы пойти на такой шаг. Виталий Калоев родом из Осетии. Думаете, восточный менталитет сыграл роковую роль?
Андреасян: Не думаю, что это напрямую связано с национальной идентичностью. Калоев — образованный человек, архитектор. Его поступок — шаг отчаяния. Для меня Калоев — человек с гипертрофированным чувством справедливости. Ему же предлагали компенсацию, но он сказал, что не торгует своими детьми. Несколько лет он пытался добиться справедливости, хотел, чтобы люди покаялись перед близкими погибших. Диспетчером была допущена халатность, и компания это признала. Но на Западе не понимают, что этого мало. Они думают: мы написали официальное извинение, предложили компенсацию, чего еще от нас ждут? На Западе же авиакомпания посчитала, что, уволив диспетчера, тем самым выполнила все свои обязательства. Такое ощущение, что в каждом уголке земного шара наша жизнь имеет разную цену.

Калоев пришел в дом к диспетчеру в поисках справедливости. Хотел увидеть его, поговорить с глазу на глаз, услышать извинения. В России многие одобрили его поступок, в Осетии и вовсе встречали как героя. Но не потому, что он убил человека, а потому что защитил честь семьи.

культура: Вы встречались с Калоевым. По сути, он пережил две трагедии: потерю семьи, а после — убийство человека.
Андреасян: Скажу честно: я виделся с ним один раз, и встреча наша длилась не больше 20 минут. Я достаточно воспитанный человек, и мне было неловко задавать ему какие-то острые вопросы. Единственное, пообещал ему, что мы сделаем кино, которое никоим образом не оскорбит его семью. Отчетливо помню, как он сказал: «Я не держу вас за руки. Можете делать».

К моменту нашей встречи появились первые кадры картины «Последствия», где роль Калоева сыграл Арнольд Шварценеггер. Виталий сказал мне: «Слушай, ну что он там стоит около какой-то избушки и рубит дрова? Это же смешно. У меня хороший кирпичный дом». Я очень хорошо его понимаю. Для кавказца дом — это символ. Он строит его для своей семьи. Перед запуском своего проекта смотрел документальную хронику с Калоевым, интервью, которые брали у него. Попытался воссоздать классический образец жилища восточного человека. Я знаю, что эти вещи очень важны. Даже если сам Виталий не станет смотреть фильм, чтобы не переживать трагедию заново, картину увидят его друзья, коллеги, знакомые.

культура: Насколько, на Ваш взгляд, этично вновь поднимать эту тему?
Андреасян: У меня нет задачи вызвать ажиотаж или привлечь к себе внимание через трагедию. Для меня это абсолютно кинематографическая история, и я хочу, чтобы люди в первую очередь обсуждали фильм. После появления первых кадров «Непрощенного» журналисты стали надоедать Виталию Калоеву, который предельно четко сказал, чтобы его оставили в покое. На мой взгляд, это бессовестно. Я бы хотел призвать всех ваших коллег соблюдать элементарную этику.

культура: Ваша картина «Защитники», в которой речь идет о команде русских супергероев, получила не самые лестные отзывы в России. В то же время она имела успех на Западе. С чем Вы это связываете?
Андреасян: «Защитники» собрали за рубежом порядка 10 миллионов долларов. Мы ездили на премьеру в Мексику. Вышли из аэропорта, а там нас встречало около пятисот человек. Оказалось — наши фанаты.

С точки зрения сюжета и характеров «Защитники» очень простая история. Мы ориентировались на западные аналоги, которые тоже не блещут драматургическими хитросплетениями. Однако в Америке это допустимо. Они росли на комиксах. Оттого им можно делать Бэтмена и Человека-паука, а нам, увы, нет. Наш зритель таких вещей не прощает. Когда говоришь: «Смотрите, я придумал вам нового русского супергероя», зритель отвечает: «Не, мужик, у меня есть Баба-Яга, иди займись своими делами». Люди отторгают все выдуманное, считая это западной культурой. Конечно, мы проделали определенную работу над ошибками. Все-таки российское фэнтези должно быть основано на отечественном фольклоре. Тут ничего не поделать: зритель прав. Ведь в итоге он голосует рублем за фильм. Все картины, собирающие кассу в России, будь то мультфильмы про богатырей или драма «Движение вверх», очень тесно связаны с нашей ментальностью и историей.