Алексей КОЛЕНСКИЙ

19.04.2018

Самой масштабной российской лентой Основного конкурса ММКФ стала драма Александра Котта «Спитак», посвященная 30-летию одноименной трагедии.

культура: Два года назад вышло «Землетрясение» Сарика Андреасяна, не опасались браться за схожую тему?
Котт: Нет, просто так сложились обстоятельства. Зацепила тема утраты героем своей Родины и возвращения к ней в трудный час, возможность показать камерную историю на фоне масштабного экшна. В Армении нет семьи, у которой в той трагедии не погиб бы родственник или друг. Однако мы не делали документальную картину.

У нас был долгий кастинг. Каждый приглашенный вспоминал события 1988-го года по-своему, и я подпитывался этими рассказами, в полном смысле слова, соавторов. В «Спитаке» нет звезд, он снят на армянском, русском и французском языках с малоизвестными артистами. Зрители увидят мир глазами героя, посредством живой, субъективной, находящейся в постоянном движении камеры.

культура: Что определило выбор актеров?
Котт: Ощущение, что мы на одной волне. Понимание, что люди не играют, а живут.

культура: Можно ли назвать «Спитак» апокалиптической картиной?
Котт: Скорее, созидательной. В нашем фильме на ваш вопрос отвечает католикос, выступивший с обращением к народу в те дни. Мир почему-то так устроен, что крепче всего людей объединяет совместно пережитое горе. Большинство армян рассеяно по миру, но их сердца принадлежат Родине. Даже тех, кто никогда там не бывал. Этот удивительный факт мы ощутили в полной мере: повсюду, где проходили съемки, — в Ереване, Крыму, Москве, — нам помогали диаспоры, словно возвращая долг памяти погибшим и тем, кто тогда пришел на помощь. А это были люди из более чем шестидесяти стран.

Но наше кино не о гибели, а о возрождении души через боль.  

культура: Что помогло воссоздать дух эпохи?
Котт: Генетическая память, я ведь рос в советской стране и чувствую, что правда, а что — нет.

культура: Многое из советского наследия нами утрачено безвозвратно, а что сохранилось?
Котт: Чувство семьи, общей судьбы с родными и близкими. Советский Союз остался для меня территорией ностальгии по домашнему теплу, а не ливерной колбасе за 90 копеек. Но у любой медали две стороны. Я рос с ощущением, что моя жизнь расписана заранее: школа, институт, армия, семья, дети, работа, дом, гражданская панихида. Если люди хотели развестись, или, скажем, посещать храм, их «поправляли» товарищи на собраниях. Сейчас я понимаю, что жить в среднестатистическом режиме ужасно, но дорожу воспоминаниями об эмоциях, причем исключительно позитивных.

культура: Вы принимали участие в создании экспериментального альманаха «День до», представленного в российских программах ММКФ. Чем запомнилась эта работа?
Котт: Это продюсерский проект. Сначала возник интернет-опрос: «Кто и как проведет последний день перед концом света?» Люди разделились на тех, кто хотел все поменять, и тех, кто решил оставить все так, как есть. Четыре сценария легли в основу четырех новелл — социальной сатиры Бориса Хлебникова, мелодрамы Александра Карпиловского, детской истории Володи Котта и моей драмы о влюбленных.