Тот давний фильм до сих пор любим публикой, и прежде всего благодаря блистательной актерской компании: Олег Янковский, Кирилл Лавров, Леонид Марков, юная Галина Беляева. Знаменитый вальс Евгения Доги вошел в золотую копилку отечественной киномузыки.

В нынешней премьере Et Cetera тоже можно узреть звезд нашего времени. Например, Даниила Страхова и Владимира Скворцова. Режиссер Антон Яковлев, умудрившийся совместить ипостаси постановщика, инсценировщика, художника по свету и автора музыкального оформления, на полноценный «авторский» спектакль, кажется, не посягал. Однако приемов и смысловых акцентов заявил столько, что сам в них заблудился, к тому же отнюдь не каждый аспект довел до логического финала.

Говорят, зритель любит видеть на сцене человеческую историю, и ничего зазорного в этом нет. Повесть Чехова, приправленная детективной интригой, дает к этому все основания. Тут и лесная диковатая девушка Ольга (Марина Дубкова), мечтающая выбиться «в дамки». И трио влюбленных в нее мужчин: судебный следователь Камышев (Даниил Страхов), богатый граф (Владимир Скворцов) и старик управляющий Урбенин (Вячеслав Захаров). Любовь, измены, ревность, убийства… Играй не хочу!

Простоты и чистоты жанра режиссеру показалось недостаточно. И он пустился в усложнения, украшательства. Все это историю только утяжелило, да и тянется она столь долго, что не всякий зритель способен дождаться финала.

Антону Яковлеву, вероятно, показалось важным заняться осмыслением судеб русского дворянства и отдельных представителей интеллигенции. Тут более всех не повезло Даниилу Страхову — Камышеву. Взамен природной страсти молодого мужчины к юной дикарке ему навязана масса «достоевских» надрывов, толстовских рефлексий, ну и чеховских, конечно, рассуждений. Актерски справиться со всем этим трудно, но к Страхову и претензии минимальные: то, что он принимает и ощущает, играет замечательно, зато неблизкое и неорганичное звучит достаточно вымученно.

Вот граф Владимира Скворцова — это сплошная органика, «нутро», а не умозрительные умствования. Хотя всем понятно, как одурел этот не старый еще человек от непомерного богатства и провинциальной скуки. Урбенин Захарова тоже весьма искренен и темпераментен, только места ему досталось мало, да и инородность какая-то чувствуется, словно он из другой оперы сюда забрел.

Но главная-то беда в том, что дикарка Оленька, средоточие и катализатор всех страстей, здесь бледна, как отражение в мутном зеркале. Даром, что одета в красное. Ни характера режиссер ей не подсказал, ни внятной линии поведения. Сидишь и недоумеваешь: ну почему столь яркие мужчины кидаются в этот омут? Мелковат он, в нем не утонешь.

Нехватку психологической органичности режиссер заполняет, как уже было сказано, разного рода постановочными изощрениями. Подвешенные доски, символизирующие деревья (сценография и костюмы Николая Слободяника), с закрепленными на них тряпичными клонами Ольги, поднимаются и опускаются в такт. Колышутся белые занавеси, сменяясь черными. Ольга долго и красиво ползет по сцене, простирая руки к Камышеву. Бродит сумасшедший лесничий (Александр Никифоров), что-то зверски бормоча себе под нос. Пшехоцкий (Андрей Кондаков) перевоплощается в собственную сестру — жену графа и, как Петрушка, выскакивает из деревянного ящика. Туда же положат умирающую Ольгу...

Все это, красивое до избыточности, ничего не прибавляет к чеховскому сюжету. Говорят, простота хуже воровства. «Драма на охоте» явно заставляет в этом усомниться. Лучше все-таки сидеть на одном стуле.