Елена ФЕДОРЕНКО

11.05.2016

На фронтоне старинного особняка — знаменитого в Перми дома пароходчицы Елизаветы Любимовой — отсчитывают время древние часы. Здесь «прописан» Театр юного зрителя. Руководит труппой народный артист России, лауреат премии правительства РФ, профессор Михаил СКОМОРОХОВ. На его спектаклях (а на пермской сцене их он поставил полсотни) выросли несколько поколений зрителей. С известным режиссером встретилась обозреватель «Культуры». 

культура: Вас можно назвать режиссером продленной темы. Увлекаетесь и проводите ее через несколько работ. Сейчас есть лейтмотив? 
Скоморохов: Тема семьи. Мне кажется, сегодня это самое главное. Если в семьях будет порядок, он будет и в стране. Репетируем пьесу Ричарда Нэша «Продавец дождя». Сделали свой вариант: наш переводчик за два дня подготовила подстрочник. Оказывается, прежние нарушали смысл. У главной героини, Лиззи, и Старбака, который якобы может вызвать дождь и спасти хозяйство от засухи, есть ключевой диалог. Лиззи ставит мошенника в тупик. Говорит, что не стоит называть ее Золушкой или Эсмеральдой, что жизнь далека от сказок, которые рассказывает Старбак, но в ней есть свои радости: мыть посуду, убирать со стола, готовить обед, ухаживать за отцом и братьями. Отношения в семье для нее дороже всего. 

культура: Но ведь умная добрая Лиззи лишена личного счастья, не верит в себя, хотя доверяет всем, в том числе и Старбаку. 
Скоморохов: Таково ее воспитание. Старбак признается ей, что он аферист и ни разу не смог вызвать дождь. Она же упрямо доказывает окружающим, что он не обманщик. Дождь-то вызвала на самом деле Лиззи, и он словно смыл ее женское одиночество. Она получает сразу два предложения руки и сердца, но выбирает помощника шерифа. Героиня находит свое счастье. Меня сегодня волнует любовь в семье. Там, где ее нет, происходит разрушение. Об этом — мои последние спектакли. 

культура: Какие?
Скоморохов: «Предместье» Александра Вампилова — это первое название пьесы «Старший сын». История о семье, где отец пробует заменить мать. И разочарованно понимает, что этого не получилось. Сын рвется из дома, дочь выходит замуж за не очень симпатичного человека и собирается уезжать. Появление старшего сына-самозванца ставит все на места. Родным детям отец не нужен, а ему — необходим. Семья сохраняется, дети остаются. 

культура: Почему Вы выбрали название, от которого драматург отказался?
Скоморохов: Предместье — особый мир, где иные отношения, по-своему течет время, мало что меняется. Я попадаю туда, когда приезжаю в свою деревню в Свердловской области, она всего в 17 км от райцентра. Там нет асфальта — не успели положить. Три года назад свет отрубили из-за аварии и до сих пор не восстановили. Электричество — у половины деревни, у второй — керосиновые лампы. Но у всех побелены палисадники, у всех — порядок на огородах. На лето те, кто обесточен, тянут провод-времянку от соседей, чтобы приехавшие погостить дети и внуки могли включить телевизор и компьютер. Так и живут в XXI веке. 

Потом был спектакль «Господа Головлевы» по Салтыкову-Щедрину. Маменька-помещица Арина Петровна, единовластно управляющая имением, по сути сегодняшняя бизнес-леди. Она — в деловых заботах, а на детей нет времени. В них не развиты уважение и любовь друг к другу, потому и гибнет семья. 

культура: Существует ли понятие «детская режиссура»?
Скоморохов: Стоит ли повторять аксиомы? К спектаклям для юных зрителей надо относиться серьезно, не играя в поддавки, ставить, как для себя и своих детей. Вкладывать те мысли, которые, по-вашему, должен усвоить родной ребенок. Есть, конечно, режиссеры-шабашники, которые работу над детским спектаклем воспринимают как халтуру: мол, поставлю за месяц. Я же полгода с актерами разбирал «Огневушку-Поскакушку» Павла Бажова, и то казалось, что не все получается, времени не хватает. Разбором пьесы заразился еще в Щукинском училище и понял: сначала надо довериться автору, его постигнуть, после чего — понять, а не покажутся ли твои мысли сочинителю пошлыми. Может, то, что ты напридумывал, не больше чем шелуха? Спектакль «Золоченые лбы» тоже очень долго репетировали, пьесу по сказке Бориса Шергина заказали Ярославе Пулинович, к оформлению привлекли двух художников. 

культура: Потому и получились спектакли-долгожители.
Скоморохов: С «Золочеными лбами» ездили по разным фестивалям, взяли много наград, два Гран-при. Успехом пользовались и «Гаврош» по Гюго, и «Двенадцать месяцев» Маршака. Спектакль «Как Баба-Яга сына женила» идет уже два десятилетия, в прошлом году отмечали 400-й показ. Сделаны эти работы всерьез, от души. Никита Михалков хорошо сказал, как один старец ему объяснил, что страшная правда без любви — ложь. Когда мы со сцены внушаем зрителям даже самые верные суждения, но делаем это без чувства, мы врем. Надо любить своих артистов, свою профессию, своих героев, а они-то всякие бывают. 

культура: Театр призван воспитывать зрителя? 
Скоморохов: Театр — не ликбез, он не учит, не клеймит, не отвечает на вопросы. Он, как и жизнь, ставит вопросы, а ответы — ищите сами. Театр только подталкивает в нужном направлении, помогает не оступиться, предупреждает — что сомнительно, а что хорошо. 

культура: А развлекать детей нужно?
Скоморохов: Так много страшного и тяжелого вокруг, что иногда необходимо отключиться и порадоваться. Спектакли веселые нужны и детям, и взрослым. Мне хочется, чтобы репертуар складывался широко: добрые сказки, музыкальные постановки, современная драматургия и, конечно, классика. Но после любой театральной истории ребенок должен выходить с чувством, что жизнь прекрасна и завтра у него все получится. Он сможет водить машину, строить дома, лечить больных. Такую позицию я исповедую. Театр должен вселять надежду и давать заряд положительной энергии. Один наш талантливый режиссер придумал «театр детской скорби», за ним потянулись другие. Для меня это профанация. Я согласен с Зиновием Корогодским, утверждавшим, что детский театр — радость. Мы много с ним говорили и друг друга понимали, хотя он был значительно старше меня. Бесед с ним я никогда не забуду.

культура: Современные подростки стали жестокими и бессердечными, не находите?
Скоморохов: Сегодня утром в одной телевизионной программе услышал верную фразу одной из дам, отвечающей за воспитание детей. Говорила она о том, что мы все время прячемся от проблем и обрубаем хвосты. Лечим результат болезни, не устанавливая диагноз. Недуг не предупреждаем. Допускаем распространение в интернете полной информации о том, где можно попробовать наркотики. Или по телевидению в дневное время и прайм-тайм «крутим» сплошные боевики, полные насилия, со вставками сомнительной рекламы, а потом чего-то хотим от наших ребят. Чего? Повсюду пропаганда абсолютного произвола, вот они и теряют ориентиры. Пора серьезно подумать о том, как растить и воспитывать наше будущее.

культура: Тем более что демографический кризис в стране преодолевается.
Скоморохов: Хорошее начинание президента Путина — поддержать рождаемость. Поначалу я иронизировал, не верил, что кто-то отзовется. А народ откликнулся. У родителей — двое детей, и они решают: родим третьего, нам дадут за это деньги. Так и пошло. Потом поверили не только самые бедные и не только в деревнях. Численность населения в стране стала расти. Правда, материнский капитал можно потратить исключительно на жилье или учебу, а людям-то нужны средства, чтобы жить получше. Почему бы не предоставить возможность на выделяемые деньги сменить мебель, купить холодильник или автомобиль? 

Мне нравится и развитие детского спорта, что тоже идет от нашего президента. Во дворах оборудуют детские площадки, появляются спортивные школы и кружки, закрытые в постсоветское время. В Перми ребенок может посещать два кружка бесплатно. Все это правильно. 

культура: Существуют ли единые проблемы ТЮЗов на пространстве России? 
Скоморохов: Четыре десятилетия я работаю в детском театре: пять — в Магнитогорске, 34 — в Перми. О наших тюзовских бедах знаю не понаслышке. Сегодня повсюду говорят, что театр для детей нуждается в защите, что его надо поддержать, а на деле продолжается обрезание бюджета. Повсеместно. Цены растут, а денег на постановки дают меньше, нам сократили финансирование на 20 процентов. Детские театры по-прежнему влачат нищее существование. 

Не секрет, что мы испытываем трудности с драматургией. Проза есть, а детских пьес мало. Особенно подростковых. Выход — заказывать инсценировки, что мы и делали раньше. Но авторов достаточно, а средств нет. Есть общие проблемы с кадрами. Молодые актеры стремятся в столицы. Там, особенно в Москве, находят себе работу — в сериалах, мыльных операх, идут куда угодно и кем угодно. А театральные специалисты? Одесское театрально-художественное училище, которое готовило завпостов, теперь в другой стране. Художников, режиссеров, хореографов приглашаем. Даже хормейстер приезжает к нам из Петербурга. Представляете, какие траты?

Сегодня перед нами возникла еще одна проблема. Президент предложил поднять на местах самую низкую ставку до 10 000 рублей. В правительстве инициативу поддержали. Поначалу мне показалось это правильным, справедливым. Хорошо, что у контролеров, вахтеров, уборщиц, ночных дежурных, пожарных, дворников повысится зарплата. Но денег-то на доплату не дали: изыскивайте за счет экономии собственных средств. Значит, надо каждый месяц находить 120 тысяч! 

А теперь возникает другой вопрос. Самый больной. Что начнется внутри труппы? Самая низкая ставка артиста в нашем театре соответствовала прожиточному минимуму — 5600 рублей. Два года назад мы подняли ее до 10 000. За нами потянулись другие коллективы. Теперь же пенсионер-контролер будет получать те же десять тысяч рублей, что и молодой артист с высшим образованием после четырех лет обучения. Завтра актеры или заведующие цехами придут ко мне и скажут: «Мы целыми днями в театре, на репетициях и на сцене, и у нас одинаковая зарплата с уборщицей, которая приходит на несколько часов, с гардеробщицей, что работает только во время спектаклей. К тому же они — пенсионеры, получают еще и пенсии». Что мне ответить? Поднять актерские ставки — нет средств. Ситуацию вспять не повернуть: уже пришло распоряжение о подготовке перерасчета. Вот и вспоминаются советские времена, когда вахтер в театре получал 35 рублей, ночной дежурный — 40, артист после театрального училища — 75, артист с высшим образованием сразу определялся на ставку 90 рублей. 

культура: Вы — почетный гражданин Перми. Вас неоднократно приглашали возглавить другие театры, но свой ТЮЗ Вы так и не оставили...
Скоморохов: Скажу честно, ездил в Калугу и Екатеринбург — пробовал поставить спектакли. Понял, что не то, захотелось назад. После «Вишневого сада» и «Вальпургиевой ночи» приглашали возглавить Волковский театр в Ярославле и Омскую драму — даже смотреть не поехал. Меня отличает одно качество — умею критически и с чувством юмора смотреть на себя. Понимаете, не по Сеньке шапка. В профессии я соображаю, но нет во мне того багажа культуры и уровня знаний, что нужны большим театрам. Сейчас мода разная: на театр невербальный, документальный, европейский, «новой драмы». Но кто-то должен сохранять исторические ценности отечественного искусства. Так вот я этим и занимаюсь. Я — охранник. Провинциальный режиссер. Традиционен и консервативен. Ответствен за то время, когда мода, как засуха, закончится и пойдет дождь.