Валерий ШАМБАРОВ

10.10.2023

Материал опубликован в сентябрьском номере журнала Никиты Михалкова «Свой».

В XIV — начале XV века многим казалось, что наступает конец света. Страны Европы опустошала чума, терзали завоеватели и пожары междоусобиц. Рушились сильнейшие и богатейшие государства. Погибала считавшаяся вечной, гордо называвшая себя Римской империей Византия. Распалась на осколки, казалось бы, всемогущая и непобедимая Золотая Орда.

И в это же время среди безрадостного глобального хаоса возникло зернышко новой державы — Московской Руси, будущей России. Формировалось оно не только доблестью витязей, серебром великокняжеской казны, мудростью политиков, но и благодатью Свыше. Зерно Третьего Рима любовно проращивали Иван Калита, святые Даниил, Петр, Алексий и Ефросинья Московские, Дмитрий Донской, а также — Савватий Соловецкий, день памяти которого православные люди отмечают 10 октября.

Рядом со столицей будущего великого царства поселился в глухом лесу отшельник Сергий. Он срубил келью и церквушку, а затем стал в одиночку возносить Богу молитвы, не смущаясь ни стаями зверей, ни расползшейся повсюду бесовщиной. Достиг таких духовных высот, что исцелял больных, воскрешал мертвых, а когда служил литургию, люди видели небесный, нисходивший на преподобного и его священные сосуды огонь. Слава об угоднике Божием растекалась по стране еще при его жизни, а духовные добродетели в нем были неотделимы от идей государственного строительства. К батюшке Сергию обращались за советами и помощью не только простые люди, но и князья, просившие великого игумена выделить учеников, дабы основать новые монастыри на границах и важнейших дорогах. Преподобный и его воспитанники создали более 40 обителей, а от тех отпочковалось еще полсотни. Вся Русь покрывалась ими как зримыми знаками Небесной благодати, самой надежной защитой от бедствий. Московское государство в ту пору было небольшим, почти не разрасталось, и именно монастыри намечали территорию грядущей великой державы.

Пример Сергия Радонежского монахов вдохновлял, а урочище Маковец, где он начинал свой подвиг, уже не было пустынным. К святому месту тянулись православные, на месте чащобы росли деревни, «пустынь» в окрестностях Москвы становилось все меньше. Бескрайние дикие леса лежали северней, и те, кто стремился повторить духовный путь святого пастыря, направлялись туда. Это было совершенно необычное, уникальное явление: Русский Север осваивался не военными экспедициями, не купеческими колониями, а иноками и послушниками.

Двое последователей святого Сергия монахи Ферапонт и Кирилл двинулись к Белому озеру. Первый построил себе в тех землях келью, второй вырыл пещерку.

Отшельничество преподобного Кирилла было недолгим. Очень скоро о нем пошла по Руси молва, к нему устремились желавшие разделить его подвиг монахи и миряне. Одного из пришедших нарекли в иночестве Савватием. О происхождении этого праведника ничего не известно. В то время, когда вражеские набеги, эпидемии, пожары одним махом стирали города и села вместе с населением, на Руси появилось немало тех, кто осознал тщету земных богатств и удовольствий. Они искали в жизни иной, более высокий смысл. Кто-то находил его в ратном деле, готовясь отдать душу «за други своя» и православное Отечество, кто-то — в молитвенном служении, как тот молодой человек, что пришел к святому Кириллу и попросил о монашеском пострижении.

Савватий строил с братией первые деревянные кельи и Успенскую церковь нового монастыря, внимал настоятелю, установившему строгий общежитийный устав, являлся непосредственным свидетелем чудес, происходивших по молитвам наставника. Да и сам был всегда в числе лучших, наиболее достойных, безропотно исполнял любые послушания.

Кириллово-Белозерский монастырь быстро рос, превращаясь в главный духовный центр обширных северных территорий. Отец Савватий, как один из старожилов, пользовался большим авторитетом и у монахов, и у паломников. Такое внимание смущало его, сбивало молитвенный настрой. Услышав о Валаамской обители на Ладожском озере, где порядки были еще более строгими, он испросил у игумена разрешения удалиться туда. Не желавший расставаться с ним, но в то же время обладавший даром прозорливости отец Кирилл, очевидно, увидел истинное предназначение ученика и благословил его.

В Валаамском монастыре отец Савватий провел несколько лет и также показал себя образцом монашеской жизни, христианского служения. Его воспринимали как сподвижника святого Кирилла Белозерского, и это снова мешало иноку, отвлекая от главного: он хотел сполна отдаться общению с Богом. Задумался об отшельничестве, ведь и его учитель искал когда-то уединения. От кого-то узнал про необитаемый, расположенный далеко на севере Соловецкий остров, и мысль об этом месте запала в душу. Игумен и братия не одобрили желание молитвенника покинуть их, они ценили и любили Савватия и опасались за него, уже далеко не молодого. Но его тяга не ослабевала, монах воспринял ее как призыв Божий и в первый раз в жизни нарушил послушание, ушел тайком.

По северным рекам плыл на утлой лодчонке, с трудом пробирался через непролазные дебри тайги. Останавливался в редких деревушках, и жители радушно принимали гостя, который расспрашивал о заветном острове. Ему подтверждали: есть такой; там и строевой лес есть, и вода имеется, и озера всякой рыбой полны, а хищных зверей совсем нет. Единственной (но серьезной) проблемой представлялось то, что добираться с острова до материка далеко и опасно, ввиду частых штормов с осени до весны море у берегов замерзает, а массы плавающих льдин препятствуют всякому передвижению по воде. По этой причине на Соловках тогда никто не селился, только рыбаки иногда останавливались на какое-то время.

Оторванность от мира как раз и устраивала отца Савватия. Когда он об этом говорил, люди удивленно смотрели на пожилого монаха: как же будет жить-то на острове, чем станет питаться? Седовласый инок отвечал уверенно: «У меня такой Владыка, Который и дряхлости дает силы свежей юности, и голодных питает досыта», — эту истину он усвоил, проживая рядом и постоянно общаясь с преподобным Кириллом. В Белозерском монастыре в нужный момент вдруг появлялось уже закончившееся было вино для церковной службы, а в голодный год скудных хлебных запасов хватало на то, чтобы прокормить всех нуждавшихся. Господь давал им по их вере все необходимое.

Он и Савватия не оставил Своей милостью. У самого моря в устье реки Выг стояла часовня, в которой путник нашел еще одного отшельника, Германа. Простой, неграмотный, всецело отдавший себя служению Богу монах из Тотьмы тоже хотел жить в пустыне. Богословы предполагают, что к тому моменту он уже побывал на Соловках с местными рыбаками, но не рискнул остаться там в одиночестве. Вернулся на материк, поселился в пристроенной у часовни келье, где проводил время в непрестанных молитвах. Так Господь, Который свел их, дал Савватию спутника и товарища. Вместе они подготовили лодку, собрали, что могли, из снаряжения и продуктов. Летом 1429 года отчалили.

Море было на удивление тихим. На третий день странники увидели остров. Их восхитила суровая красота и величие северной природы, взволновал особый дух заповедного места, где им предстояло жить и молиться. Савватий чувствовал: здесь они ближе к Богу. Первым делом соорудили и воздвигли деревянный крест. Людей тут не было, однако подвижники принесли сюда Христову веру, освятили этот клочок земли. Осмотрев окрестности, иноки нашли удобный участок примерно в версте от моря, у подножия самой высокой горы (будущей Секирной). Поблизости было озеро с чистой пресной водой. Ветры, отгонявшие комаров и мошку, задували не так сильно, как на морском берегу. Перенесли крест, построили бревенчатую келью.

Все, что требовалось для жизни (рыбу, грибы, ягоды), даровал Господь. В лесу бури наломали груды валежника на дрова. Для случайных робинзонов на необитаемых островах основным занятием всегда становилась добыча съестного, а Савватию с Германом усилия и время для этого почти не требовались. Главным для них стали молитвы, которые они обращали к Небесам денно и нощно, и в летнюю теплынь, и под завывание штормового, сотрясавшего келью ветра, и зимой, когда ее заваливало снегами. Изредка здесь появлялись рыбаки (поморы всегда были глубоко верующими), которые отдавали подвижникам часть своих запасов: хлеб, крупу, соль.

На острове имелись богатые и при этом никому не принадлежавшие угодья. Некий рыбак с женой решили тут пожить. Приплыли, поселились недалеко от молитвенников. Однажды воскресным утром отец Савватий, дочитав келейное правило, вышел покадить ко кресту и услышал громкий плач. Счел это наваждением, позвал Германа, а тот, пройдя несколько сот шагов, встретил женщину в слезах. Та рассказала, как направлялась к озеру, где рыбачил супруг, и вдруг у нее на пути появились двое грозных светлых юношей, которые высекли ее прутьями и потребовали убираться, поскольку место сие «по воле Божьей предназначено для иноков». Устрашенная пара собрала пожитки и покинула остров. С тех пор желавших поселиться на нем долго не было.

Спустя шесть лет износились одежда, обувь монахов, пришли в негодность рыболовные снасти и другие орудия труда. Герман поехал на реку Онегу, там, по-видимому, жили поморские друзья отшельников.

Отец Савватий остался совсем один, но это его не пугало, ведь он изначально стремился к уединению. Свою высокую задачу праведник в итоге выполнил: проложил для последователей путь на Соловки. Достигший в своем духовном восхождении небесных высот инок заранее узнал, когда его земная жизнь окончится. Требовалось достойно, по-православному завершить ее.

Без колебаний монах сел в оставшийся в его распоряжении маленький челнок и отплыл на материк. Немощному монаху помогали попутный ветер и течение. Через два дня старик, преодолевший немалое расстояние по морю, зашагал к часовне в устье Выга, откуда они с Германом начинали соловецкую эпопею, и почти сразу же встретил знакомого игумена Нафанаила. Настоятель, прибывший окормлять местных христиан, шел причастить больного в дальнюю деревню, благодаря чему при нем оказались Святые Дары. О подвигах отца Савватия этот пастырь был наслышан, смотрел на него почтительно, а исповедовав его, произнес: «О, если бы я имел грехи твои!» Предложил подождать в часовне, сказав, что скоро вернется и тогда причастит. Соловецкий насельник мягко поправил: «Отец, не откладывай до завтра, мы не знаем, будем ли еще живы сегодня». Отец Нафанаил уступил, однако предложил желанному гостю все-таки побыть здесь до его возвращения.

В тот день с реки сюда причалила ладья новгородского купца Ивана, прибывшего торговать с поморами. Тот зашел приложиться к иконам. В беседе с ним отец Савватий наставлял его так проникновенно, что растрогавшийся новгородец хотел дать ему много денег. Бессребреник-монах отказался от щедрых даров, просил лишь остаться до утра, сказав: «Увидишь милость Божию и благополучно отправишься в путь». Купец спешил отчалить, покуда дул попутный ветер, но совершенно неожиданно грянула буря, вспенились река и море. Поневоле пришлось задержаться.

Утром 27 сентября 1435 года Иван зашел в келью, чтобы попросить у старца, сидевшего рядом с кадильницей, благословения на дорогу. Ответа не услышал. Думая, что монах спит, новгородец коснулся его и понял: преподобный Савватий ушел в мир иной. Когда вернулся отец Нафанаил, покойного отпели и вскорости похоронили.

Соловки пустовали меньше года. И хотя население на Севере было редким, важные известия расходились в этих местах довольно быстро. Герман, узнавший, что его наставник почил в Бозе, встретил вскоре пришедшего с Онежского озера молодого, энергичного инока Зосиму. В 1436 году они взяли курс на остров, и в пути одному из них было видение чудной, парившей в воздухе церкви. Через некоторое время к ним добавились ученики. Насельники воздвигли храм, после чего обратились за благословением к новгородскому архиепископу Ионе. Так возник Соловецкий монастырь.

В 1465 году Зосима перенес туда мощи преподобного Савватия, с которого началась история знаменитой обители. Повествования о духовных и даже ратных подвигах (чего стоит героическая оборона русских монахов от англичан в 1854 году) дополнены в этой летописи страшными рассказами об ужасах «исправительных» лагерей, о мученичестве страдальцев за веру. Как бы то ни было, начальные страницы посвящены тому, кто первым освятил Соловки, кто своими молитвами закрепил их за нашей Церковью. Бескрайний Север, просторы Ледовитого океана в ту пору навеки присоединялись к Святой Руси, становились исконной, неотъемлемой частью нашей державы.