Материал опубликован в №1 печатной версии газеты «Культура» от 30 января 2025 года.

Александр Адабашьян многие свои проекты называет авантюрой. В числе авантюр — режиссерский дебют в опере («Борис Годунов» в Мариинском театре) и в кино (фильм «Мадо, до востребования» был снят во Франции и получил призы на фестивалях в Каннах и Равенне). Новый проект маэстро — еще один дебют. На сцене Театра имени Образцова Александр Адабашьян поставил кукольный спектакль «Бедные люди» по первому роману Достоевского. Режиссер рассказал «Культуре», как появилась эта работа.

— Александр Артемович, вы ведь, если я не ошибаюсь, с куклами прежде не работали.

— Нет, никогда. В Строгановке, где я учился, был кукольный театр, он назывался «Строгановцы», но кукол там не было, только цветные перчатки, и все было построено на пластике, на коротких смешных сценках. Студенческий театр был успешный для своего времени, его приглашали за границу, мы играли в Чехословакии, в Германии, где-то еще. И много катались по Москве.

— Спектакль по «Бедным людям» — это предложение театра?

— Актер Театра имени Образцова Владимир Беркун снимался у нас в картине «Судьба барабанщика», которая должна выйти в этом году, и спросил, не хочу ли я сделать что-нибудь для кукольного театра. Режиссер этой картины, Аня Чернакова, с которой мы уже много лет снимаем детские фильмы — «Собачий рай», «Жили-были мы», «Про Лелю и Миньку», — в ту пору, когда жила в Канаде, тоже получила предложение поставить спектакль в театре кукол и думала перенести на сцену вот этот ранний роман Достоевского. Но у нее Варенька, в которую влюблен герой романа, была порождением чего-то петербургского — обрывков бумаги, дождя, осенних листьев. С этого все и началось, а потом уже мы с ней сели и начали вместе писать сценарий, который и стал основой вот этого моего спектакля.

— Но у вас это не петербургская история.

— Петербург там наличествует, но не обязателен. За окном петербургский двор-колодец, но это не суть важно. Главное, что все действие происходит на письменном столе. Стол огромный, и все предметы на нем соответственного масштаба. Входит человек, тот самый Макар Девушкин. За окном полуподвал, видны чужие ноги, кто-то там ходит. Сверху спускается перо, которое он макает в чернильницу.

Сверху, с верхнего этажа на стол падают конверты, на которые он обязан поставить печать и промокнуть пресс-папье. Он много лет так работает и уже на себе крест поставил, решил, что просидит за этим столом всю жизнь, потому что Всевышний каждому уготовил его судьбу. Кому-то генеральские эполеты, а кому-то судьба подчиняться. Значит, такая бытность тебе уготовлена.

А потом обстоятельства складываются так, что появляется вот эта Варенька, и он впервые в жизни чувствует, что ему кто-то нужен. И самое главное, что он кому-то нужен. А дальше, как и в романе, все заканчивается тем, что она от него удирает в поисках лучшей жизни и он остается один. У нас финал такой же драматичный, как у Достоевского, но не безнадежный.

— Какие у вас впечатления от погружения в мир театра?

— Во-первых, это театр особенный, отличный от драматического. А главное отличие театра от съемочной площадки, как я давно для себя сформулировал, заключается в том, что кино — это гостиница, а театр — коммуналка. В кино команда собирается на относительно короткий съемочный период, актеры приезжают и уезжают, иногда оказывается, что люди снялись в одной картине, ни разу не повидавшись. И общение такое, как в гостинице: здравствуйте-здравствуйте, пара фраз за завтраком, на съемочной площадке, на репетиции, обменялись приветствиями и разбежались. А в театре годами люди рядом, иногда даже сидят в одной гримерке, здесь все друг про друга все знают, здесь сплетни, зависть, романы, в общем, абсолютная коммуналка.

— Но я от разных людей слышала, что на съемках у Никиты Сергеевича Михалкова, с которым вы работали на многих картинах, очень дружественная обстановка и все тесно общаются.

— У Никиты да, особенно в ранних картинах, когда мы еще вместе работали. Там, во-первых, культ актеров был нескрываемый — когда актеры на площадке, все разговаривали вполголоса. Между собой все были на «вы» и по имени-отчеству, причем не только актерам говорили «вы», но и водителям, осветителям, такое было особое общение, высокопарно говоря, творческое.

— Какую роль в вашей жизни играет случай? Кукольный театр, а еще раньше оперный, ваш переход из художников в сценаристы, ваши актерские работы в кино — все это происходит благодаря счастливому случаю или как результат продуманных решений?

— Продуманного ничего не было. Кино в моей жизни появилось случайно. Я окончил Строгановку, получил художественное образование, сначала оно было прикладное, потом, пока я три года служил в армии, благодаря Никите Сергеевичу Хрущеву, которому внушили, что техническая эстетика позволит резко повысить производительность труда в народном хозяйстве, наш факультет художественной обработки металлов превратился в факультет дизайна. Наш декан называл его «дизигн». Правда, остались предметы, связанные с обработкой металла. Чеканка, перегородчатая эмаль — все это мы умели делать руками. Когда нас всех распределили по предприятиям, мне с большими трудами удалось оттуда удрать, потому что делать в отделе технической эстетики было совершенно нечего. Но я доказал своему начальнику, который не мог меня отпустить, пока я не отработаю три года, что я вреден. При плановом производстве техническая эстетика не имеет смысла. Ты придумываешь нечто такое, что только добавляет сложности и стоимости в производстве продукта, который и так покупают. Если в стране обуви производится меньше, чем ног у граждан, то какая разница, будет она украшена чем-нибудь или нет.

— То есть вы приостановили развитие дизайна в нашей стране.

— Да, сделал, что смог. С Никитой Михалковым я познакомился еще в школе, у нас была общая компания, так я оказался в кино, сначала в качестве декоратора, потом художника-постановщика, потом мы стали писать сценарии вместе, потом я стал сниматься, попутно получил квалификацию как ассистент оператора. Первая моя роль была в картине «Свой среди чужих, чужой среди своих», я появлялся в окошке и говорил две фразы.

— Многих актерская работа затягивает, вас не захватила?

— Нет, я очень часто отказываюсь, если компания неинтересная или сценарий, в сериалах вот сейчас часто предлагают сниматься... две страницы прочитаю, и все понятно.

— В начале нашего разговора вы упомянули фильм «Судьба барабанщика», который снимается по вашему сценарию. Чем вас заинтересовала эта повесть?

— Гайдара давно люблю, и мне всегда нравилась эта история тем, что это детектив глазами ребенка. Детективная история, в которой драматургия выстроена так, что мы понимаем, что он как мотылек летит на огонь, он сам этого не видит, но я, зритель, это понимаю, мне кажется, что он пропал, запутался так, что уже не вывернется. И жалко его, с одной стороны, и понимаешь, что он делает много глупостей. А в конце он совершает поступок, обгоняя меня как зрителя, что совершенно неожиданно и для него, и для меня. В ситуации, когда ему надо лежать и молчать, он встает и против двух матерых профессиональных убийц и шпионов пытается выступить.

— Что бы вам хотелось делать сейчас? Продолжить работать в кукольном театре или, может быть, вернуться в оперный?

— В оперный не хочу, для этого надо иметь музыкальное образование, которого у меня нет, и потом, настрадался я в общении с замечательными певцами и певицами. Оперу надо слушать, а не смотреть. А некоторые постановки лучше и совсем не видеть. Я как-то попал на «Бориса Годунова», не помню уже в каком театре, все персонажи были одеты в современные костюмы, с депутатскими значками на лацканах, мне совершенно не интересны такого рода развлечения. А в театре кукол — посмотрим, как пройдет этот спектакль, если он будет удачным, можно продолжить.

— А вам работать с куклами было интересно?

— Очень. Я во всех интервью говорю, что к кукольному театру относятся как к зрелищу облегченного типа, не представляя себе, что здесь можно говорить о серьезных вещах. На самом деле куклы расширяют возможности, а не сужают их. И потом, я здесь, как дилетант, работал с профессионалами. Я эту работу сравниваю с сюжетом новеллы «Колокол» в фильме «Андрей Рублев», там играет Николай Бурляев еще молоденький. Когда его персонаж объявляется как носитель секрета колокольного дела, завещанного ему отцом, и он один знает, какая должны быть глина, какой должен быть металл, как все делать, ему верят, притом что это мальчишка, и он руководит огромным количеством взрослых людей, профессионалов. И только в конце мы выясняем, что никакого секрета он не знает и до конца не был уверен, что колокол зазвенит. Вот у меня то же самое ощущение. Имея дело с профессионалами, я надуваю щеки и делаю вид, что все про это понимаю.

Заслуженный деятель искусств Российской Федерации Александр Артемович Адабашьян родился 10 августа 1945 года в Москве. Окончил Московское высшее художественное училище. В кино работает с 1974 года. Соавтор сценариев ко многим фильмам Никиты Михалкова («Неоконченная пьеса для механического пианино», «Пять вечеров», «Несколько дней из жизни Обломова», «Очи черные», «Солнечный удар»). Кроме этого, Александр Адабашьян сыграл в более чем 50 фильмах и сериалах, создав на экране яркие, запоминающиеся образы, такие как инженер Тимофеев в «Пяти вечерах», дворецкий Бэрримор в «Собаке Баскервилей» и Берлиоз в телесериале «Мастер и Маргарита». На протяжении сорока лет читает курс лекций по кинодраматургии и изобразительному решению фильма на Высших курсах сценаристов и режиссеров. Заслуженный художник РСФСР (1983).