Евгений ХАКНАЗАРОВ

27.03.2024

Художественный руководитель одного из самых примечательных коллективов Санкт-Петербурга — театра «На Литейном» — ведет его уверенной рукой, успешно сочетая твердость репертуарной политики с творческой свободой актеров и приглашенных режиссеров.

Чтобы понять Россию и, следовательно, русского зрителя, необходимо работать не только и не столько в столицах. Про это писали классики, в провинцию за признанием и куском хлеба отправлялись лучшие люди театра: от Качалова до Раневской. В этом смысле Сергею Морозову можно позавидовать: его послужной список внушителен и включает в себя более шестидесяти спектаклей, поставленных как в зарубежье, так и по всей стране — от Калининграда до Челябинска. Режиссер руководил театрами в Костроме, Великом Новгороде, Ульяновске. С недавнего времени Морозов — руководитель творческих проектов Самарского академического театра драмы имени Горького. Но главное место приложения сил и таланта — театр «На Литейном», куда Сергей Морозов девять лет назад был приглашен в качестве главного режиссера. Спустя два года он стал художественным руководителем театра, а еще через год — его директором. О себе, о своих артистах и соратниках Сергей Анатольевич рассказал «Культуре».

— Для успешного театра, на мой взгляд, нужны три условия: хорошие режиссеры, хорошие актеры, хорошая техническая часть. Что с этим в театре «На Литейном»?

— Я бы к этим составляющим добавил четвертую. Некое чувственное единое понимание театра и смыслов его существования всеми или большинством участников процесса. Можно сказать — миссия, атмосфера. Какое-то слышание друг друга. Я далек от идеи, что театр — это дом. Но он — безусловно, соглашение чаяний, устремлений. Когда люди слышат друг друга, когда этот организм настраивается кем-то — иногда труппой, иногда руководством. Иногда временем, это тоже бывает. Только при этом творческом и смысловом сговоре может развиваться театр.

Про техническое оснащение: благодаря программе национального проекта «Культура» наш театр в прошлом году получил грант и заполнил некоторые ниши, связанные со светом и звуком. Но здание в последний раз капитально ремонтировалось в 1956 году, и инженерные сети и многие технические позиции, конечно, отстают. Сейчас разработан проект приспособления здания для современного использования, с актуальными технологиями и инженерными решениями. В целом это довольно долгая перспектива — 2026–2027 год, когда театр, может быть, встанет на длительный ремонт.

Что касается труппы. Когда я пришел сюда, ее средний возраст был весьма высокий, и мне нужно было привлечь талантливую и яркую молодежь. Для меня было важно распознать, почувствовать и через спектакли проверить, насколько среднее и старшее поколения готовы к поискам, вариациям, к иному, непривычному для себя существованию. Этот процесс оказался достаточно долгим, сейчас я считаю труппу гармонично сформированной. С кем-то из изначального состава пришлось расстаться. Но сейчас в каждом поколении нашей труппы есть очень и очень интересные артисты. Что до режиссеров: я из той группы руководителей, которые не боятся конкуренции, и считаю, что театр категорически не может быть монотеатром. Но при этом приглашенные режиссеры должны подходить под эстетику, дыхание, атмосферу нашего театра.

— Бывали случаи, когда спектакль вышел и он... плохой? Когда вы чувствовали: надо бы снять свежую постановку.

— О снятии именно спектаклей речь не шла. Но похожие ситуации были. В премьеру вложено огромное количество усилий всего коллектива. А артисты всегда влюбляются в материал, с которым работают, это нормально, такова актерская природа. Поэтому вырвать клок их жизни и сказать: это стоит выбросить и забыть навсегда, — для меня трудно. Другое дело, спектакль в дальнейшей эксплуатации может выдвигаться на первый план, а может и находиться в арьергарде. Были случаи, когда я менял мнение. Постановка выходит, но на пятом или десятом показе посещает мысль: наверно, ты неправильно воспринял спектакль, чего-то не углядел. Артисты успокоились, распределились и работают с большей глубиной. Бывали случаи, когда спектакль выходил и мне приходилось его «доводить». В некоторых театрах это система. Не в нашем случае. Я, наоборот, очень хочу обеспечивать процесс рождения яркого и глубокого спектакля другого режиссера и со спокойной душой приходить на премьеру, радоваться за артистов и театр, поднимая бокал шампанского на банкете. Поэтому я в последнее время стараюсь приглашать режиссеров, которые могут полностью ответить за то, что происходит на сцене.

В нашем театре существует форма эскизов, на уровне показа, когда мне предлагают посмотреть фрагмент и решить, можно ли это дальше доводить до спектакля. У нас есть представление «ВотЭтоТеатр» в Международный день театра, которое в этом году пройдет уже в седьмой раз. Это вечер актерских предложений: артисты выходят c номерами, стихами, фрагментами — с тем, что в дальнейшем может вырасти в полноценную постановку, стать частью репертуара нашего театра. Мы единственный театр в Петербурге, который делает подобное. И сейчас мы с трудом можем оставить часть зала для приглашенных — это ежегодное и эксклюзивное представление очень востребовано у зрителей. А для актеров это шанс проявить себя на уровне небольшого эскиза, возможность протестировать материал мечты. Есть случаи, когда после подобного показа и дальнейшего выпускного периода репертуар пополнял свеженький спектакль — либо на Камерной, либо на Большой сцене.

— Вы приветствуете такие актерские инициативы. Но все же скрепя сердце?

— Я очень взвешенно отношусь к этой истории. Но доверительно и заинтересованно. Если говорить о конкретных примерах в нашем театре за последнее время, мне кажется, что артист Виталий Гудков, будучи еще и участником спектакля, как режиссер выпустил на Камерной сцене для себя и для своего партнера Антона Сиданченко чрезвычайно полезную работу «Рассказы» по собственной инсценировке произведений Шукшина. Мы привыкли видеть у этого автора сочные характеры и ситуации. А здесь Василий Макарович открывается очень сомневающимся, тонким и хрупким. Еще одно актерское предъявление — «Бег» в постановке Романа Агеева, первая его большая режиссерская работа, до этого были студенческие спектакли. Роман несколько раз защищал право своего выхода на сцену и в спектакль в роли режиссера: между первым показом некой трагической клоунады на капустнике и премьерой прошло больше трех лет. Я увидел, что его очень поддерживает группа артистов, которые готовы пойти на все.

— Вы работаете не только для Санкт-Петербурга — театр находится в подчинении комитета по культуре Ленинградской области. У вас есть соответствующая нагрузка, вы выезжаете в регионы. Есть ли специальный отбор спектаклей для таких выездов? И каково отношение к таким выездам актеров?

— Чем дальше, тем больше мы можем говорить о внимании и уважении к театру «На Литейном» в Санкт-Петербурге. И по посещаемости, и по востребованности театр развивается. То же самое могу сказать по области: мы видим большой интерес к нашим спектаклям. Моя принципиальная позиция — у нас нет разделения на областную и городскую труппу. Если здоровье позволяет, то ездят все, в том числе и представители старшего поколения. Это весьма трудоемкая часть нашей деятельности, которую мы стараемся достойно выполнять. И когда зрители выстраиваются в очередь, чтобы летом подарить цветы, которые еще два часа назад росли в их саду, или принести ведерко яблок, которые они специально сорвали для артистов, когда мы видим этих неизбалованных зрителей, то работается с особой отдачей. Конечно, выездная деятельность — это непростая история с точки зрения технического обеспечения. Не все площадки могут выдержать полноценный перенос спектакля. И часто я вынужден на стадии запуска спектакля разговаривать с художниками-сценографами, чтобы мы изначально предполагали возможность адаптации. И хоть я говорю, что у нас нет чисто областного репертуара, все-таки раз в год-полтора мы должны задуматься о той премьере, которая будет иметь большую выездную историю. Это нам помогает выполнять областную часть госзадания.

— Вы из Челябинска. Из театральной семьи?

— Да. Я горд, что есть три режиссера Морозовых. Мой отец Анатолий Морозов в свое время основал театр «Манекен» при Челябинском политехническом институте — символ советского театрального любительского движения шестидесятых-семидесятых годов. Моя мама Виктория Сергеевна Тарасова была одной из его ведущих актрис. После отец работал в Челябинском театре драмы, откуда его Игорь Петрович Владимиров пригласил в Театр имени Ленсовета, позже был Театр сатиры в Петербурге и многие театры страны. Мой дядя, народный артист России Борис Морозов, выпускник Андрея Алексеевича Попова и Марии Осиповны Кнебель, того знаменитого курса, где также учились Анатолий Васильев и Иосиф Райхельгауз. После работы в театрах имени Станиславского и Пушкина, Малом театре он более двадцати пяти лет руководил Театром Российской армии и несколько лет назад вернул статус свободного режиссера, он профессор ГИТИСа.

— Вы окончили СПбГАТИ, курс Семена Спивака. Вопрос, который не могу не задать: почему такое плавание по регионам? Не получилось с самого начала закрепиться в Петербурге?

— Провинция — это мощнейшая школа и возможности. На мой взгляд, это не единственный, но очень результативный путь для молодого режиссера. Я рос в театральной семье и понимал, что режиссура — это очень трудная и комплексная профессия. И думал, что сначала окончу актерское отделение, а потом получу второе режиссерское образование. Поэтому я поступал к Семену Яковлевичу как раз как актер и шел вроде с хорошим рейтингом. На первом курсе через девять дней обучения я получил предложение перейти на режиссуру. Оказывается, еще при поступлении ко мне по всем позициям, заданиям, психологическим тестам присматривались как к режиссеру. В итоге я получил сразу два диплома и, когда выхожу на сцену, говорю: у меня есть и диплом актера! Было несколько случаев, когда мне пришлось волей обстоятельств доказать справедливость его выдачи, и я постарался не подвести своих педагогов. Почему регионы? Я окончил вуз, когда режиссура была вторым образованием, люди выпускались в 35–40 лет. А мне было 22 года. Я понял, что выжидать, «высиживать» в Петербурге нормальных полноценных постановок придется долго: тогда не было такого внимания к молодым режиссерам. Я подал заявки во многие театры. После Калининграда и Белгорода случился мой первый длительный «роман» с Костромой. Эти семь лет — прекраснейший период, когда я выпускал по три спектакля в сезон и при этом не было гонки. Стал самым молодым главным режиссером в 24 года. Кострома — это прекрасная школа, знакомство с огромным количеством интереснейших артистов, возможность в свои 25–30 лет работать с Тургеневым, Чеховым, Островским, Шиллером, Бомарше. Возможность дневать и ночевать в театре и действительно «набивать руку». Семь лет в Костроме и три года в Великом Новгороде — я за них очень благодарен судьбе и коллегам. Но неизбежен был и шок, когда после десяти лет путешествия по регионам ты возвращаешься в Петербург с ощущением готовности к столичным творческим «подвигам», а здесь ты никому не нужен. То, что ты накопил, никто даже рассматривать и считать за какие-то заслуги не собирается. Это было любопытно, неожиданно, даже могу сказать — шокирующе. Не сразу мог понять, как быть и что с этим делать. За моей спиной было на тот момент более сорока постановок. И мне было и есть интересно заниматься не только результатом, но и процессом. Взращивания артиста, спектакля, репертуара. Я очень люблю «седьмые» спектакли. Между седьмым и десятым показом ты доводишь спектакль до оптимального «звучания». Ты перестаешь записывать замечания, напоминать про шероховатости, отключаешься от неточности звука и света. Просто погружаешься в историю и получаешь удовольствие от свободы актеров. Когда ты видишь, как артист потихонечку набирает, постепенно становится художником своей роли на сцене, — это дорого стоит. Позже было вдохновенное сотрудничество с Ульяновской драмой, интересная работа в Молодежном театре на Фонтанке у своего мастера. И вот уже почти девять лет «Литейный» опыт.

— Вы сейчас находитесь в том самом пресловутом счастливом и проклятом среднем возрасте. Еще много сил, а уже седина и прочее. Какое у вас мироощущение сейчас: все еще впереди или..?

— Есть огромное количество задач, которые мной не освоены как режиссером и художественным руководителем, как директором, педагогом. И они не дают скучать и расслабляться. Мне хочется что-то открыть себе, чтобы больше можно было сделать, дать больше возможностей коллективу. У нас в труппе работает заслуженный артист РСФСР, замечательный Сергей Иванович Заморев — одновременно клинический психолог, кандидат наук. Он говорит: «Сергей Анатольевич, как у вас проходит кризис среднего возраста?» Я отвечаю: «У меня на него нет времени, я его пропускаю». Он: «Это еще хуже, потому что потом он вас догонит». Может, в связи с этим из какой-то внутренней боязни остановиться и начать подводить итоги, наверно, и существует серьезное, плотное наполнение дней ежеминутными текущими задачами. Не формальное набивание, нет. Но я не хочу останавливаться и считаю, что моей энергии хватает — и какие-то вещи подсказывают, что я не ошибаюсь — на то, чтобы осваивать достаточно большой объем. Мне нужно еще многое понять, открыть, попробовать, проверить. Безусловно, какое-то ощущение, мягко говоря, не новичка в профессии у меня присутствует. Но тут же исчезает каждый раз после неудачной репетиции.

— Последний вопрос. Удачи и неудачи. Был момент до скрежета зубовного — не получилось? Или наоборот: как хорошо, что все сошлось?

— Я рад свойствам своего характера, которые помогают свои неудачи и провалы, и даже удары, которые получал от судьбы, иногда, может, от коллег или от собственных поступков, воспринимать больше как опыт, нежели как фиксацию безнадежности. А с победами иная ситуация: с одной стороны, я осознаю, что есть целый ряд серьезных творческих, административных, может, в меньшей степени педагогических свершений. Но, с другой стороны, так как я работаю в театре, то прекрасно понимаю, что ни одного этого свершения или удачи не случилось бы, если бы не было команды единомышленников рядом. И поэтому успех или радость этой победы я с большим удовольствием разделяю с теми людьми, с которыми мы вместе это делали. Будь то спектакль или Форум-фестиваль «Область театра», который я считаю серьезным свершением для нашего театра. Будь то мини-мероприятие, программа развития или — извините за банальность — позитивная динамика показателей театра, я прекрасно понимаю, что не вправе приписывать это себе. Но точно так же, как я считаю неправильным исключать себя из круга лиц, которые добились этих достойных результатов.

Фотографии предоставлены театром "На Литейном".