Петр ВЛАСОВ

05.09.2023

Материал опубликован в №8 печатной версии газеты «Культура» от 31 августа 2023 года в рамках темы номера "Что не так с Западом?".

Наш собеседник — российский философ, политолог и социолог Александр Гельевич Дугин, профессор МГУ имени М.В. Ломоносова.

— Александр Гельевич, от руководства страной мы все чаще слышим определение современной западной цивилизации словом «сатанизм». Что, на ваш взгляд, тут имеется в виду?

— Формулировка о том, что Запад является «сатанинской цивилизацией», прозвучала из уст президента, причем в его программной речи во время приема новых субъектов в РФ. К этому надо отнестись серьезно, постараться понять, что за подобной формулировкой стоит, тем более что ее позже повторили многие наши высокопоставленные политические и общественные деятели. Мне представляется, что это очень серьезное и глубокое утверждение.

После начала СВО мы все четче стали осознавать, что с Западом что-то не то. Что современная западная цивилизация то ли заблудилась, то ли отклонилась от пути, которым следовала, когда мы ее принимали и приветствовали, ей подражали, либо, что еще вероятнее, с ней было что-то не так уже давно. Не может же цивилизация, которой мы восхищаемся, куда стремимся интегрироваться, чьи ценности и правила мы разделяем и тянемся к ним всей душой, вдруг ни с того ни с сего оказаться сатанинской? Параллельно этому мы видим, как на самых разных уровнях в нашем государстве происходит постановка вопроса ценностей. Мы начинаем повторять: мы отстаиваем свои ценности. Год назад президент принимает указ о защите традиционных ценностей, среди которых стоит превосходство духа над материей. Совершенно удивительная вещь! Традиционной ценностью России признается, если угодно, идеализм, религиозность, господство духа. И конечно, если мы начинаем осознавать себя — пока неуверенно, но все больше — носителями традиционных ценностей, то именно перед этими традиционными ценностями, которые мы в себе только что обнаруживаем, только начинаем их понимать, осмыслять и защищать, перед лицом этих ценностей, конечно, западные ценности выглядят чистым сатанизмом. Они прямо противоположны. Они строятся на том, что материя первичнее, нежели дух, что человек — это просто биосоциальное существо, являющееся когнитивным отражением внешнего мира. Запад воспринимает человека как эволюционировавшее животное, которое подошло к своей финальной стадии, чтобы передать инициативу уже постчеловеческому виду, трансгуманистическим конструкциям, киборгам, искусственному интеллекту. А подготовкой, разминочной стадией к этому является политика гендера, когда люди по своей прихоти — даже по капризу — меняют пол, а скоро уже они будут менять вид — выбирать между принадлежностью к человеку, машине или животному, о чем уже серьезно говорят на самом высоком уровне деятели Запада.

Обнаружив, что Запад представляет собой нечто чудовищное и порывает на наших глазах с человеческим видом, Россия отпрянула от этого. Локальная проблема, конфликт с Украиной, вдруг привела нас к фундаментальным выводам относительно того, что Запад идет не туда, влечет человечество в бездну, и мы должны этому противостоять. Это — самая главная новость, нечто совершенно невероятное, ведь мы до этого скромно ограничивались лишь борьбой за суверенитет.

И тут понятие «сатанизм» впервые приобретает очень серьезное значение. Это не просто оккультное маргинальное движение, на Западе и такой сатанизм есть, есть Церковь Сатаны Лавея, есть фактически прямой сатанизм ультракапиталистической писательницы Айн Рэнд (Алисы Розенбаум) — кстати, он был популярен среди российских олигархов и либералов еще в нулевых. Но все это, по большому счету, маргинальные явления, оккультные секты, театральные постановки. Под «сатанизмом западной цивилизации» Путин имел в виду что-то другое, нечто гораздо более глубокое. Сатанизм — как постановка материи над духом, постмодернистский релятивизм, то есть относительность всех ценностей, в том числе и ценностей человека, духа. А вот на этот путь Запад встал не вчера, а где-то 500 лет назад, с началом Нового времени.

Кто такой сатана? Сатаны нет, когда нет Бога, веры, религии. Этот термин повисает в пустоте, если для нас такими же пустыми являются термины «Бог», «вера», «вечность», «бессмертие», «Воскресение мертвых», «Страшный Суд», «спасение души»... Если мы следуем современной западной научной картине мира, то, конечно, нелепо говорить о сатанизме, потому что в ней нет ни Бога, ни черта, ни веры, ни бессмертной души, ни посмертной жизни, а есть просто трепыхание биологических единиц, атомов, которые слепливаются, разлепливаются, потом исчезают в бездне черного мертвого космоса. Примерно такая картина мира утвердилась на Западе 500 лет назад, и обычно она называется «научной картиной мира». Она сопровождалась постепенной полной дехристианизацией западной культуры. Так, сатана как явление исчез из «научной картины мира» вместе с Богом. Когда мы всерьез говорим, что западная цивилизация является сатанинской, мы привлекаем внимание к тому, что именно это было поспешным, неправильным, преждевременным и, по сути дела, глубоко ошибочным заключением. Неверным был уход от Традиции, от духа, от Бога, от религии — с чего и началось западноевропейское Новое время. Мы некритически это восприняли уже с XVIII века, когда увлеклись европейским Просвещением. Но до 1917 года еще кое-как поддерживали религиозный характер нашего общества. Потом же низверглись в материалистическую бездну, а далее еще глубже в эту бездну спустились уже после краха СССР — в еще более откровенный разнузданный на сей раз капиталистический либеральный материализм. И в конце концов мы обнаружили себя на периферии западной сатанинской цивилизации, как ее провинция.

Иными словами, понятие сатаны сегодня в ходе СВО, войны с Западом, приобретает в нашем обществе совершенно иное значение вместе с понятием Бога. Если Бог есть, если есть вера и церковь, Традиция и традиционные ценности, то значит, есть и антитеза Бога, есть тот, кто восстал на Бога. И тогда история Запада, история так называемого прогресса, эпоха модерна последних 500 лет открывается в совершенно новом свете. Получается, Запад отказался от Бога, сказал: нет ни Бога, ни дьявола, а дьявол как бы через какое-то время возразил: Бога нет, а я есть, потому что я и есть тот, кто подсказал вам, что Бога нет.

— Можно ли считать то, что вы называете сатанизмом, идеологической конструкцией или это лишь принцип отрицания, разрушения?

— Надо начинать не с сатанизма, а с сатаны, с той фигуры, которая названа этим именем, если мы верующие люди, то для нас это онтологический факт. А для людей неверующих сатанизм бессмыслен.

Кто такой сатана, Люцифер-Денница? Это ангел, то есть небесный вечный ум. Это первое, высшее Божье творение, которое восстало на Бога. Это — исток всякого богоборчества, материализма, атеизма, всякого представления о том, что люди без Бога могут построить лучший мир. Этот принцип мы видим и в гуманизме, и в развитии современной науки, и в социальном учении о прогрессе. Сатана — это не просто разрушение или энтропия, это осознанная воля к разрушению. Это восстание, уничтожение единства во имя триумфа множественности. Это не просто ослабление божественного порядка, а воля его сломать. Когда организм ослабевает — это одно, а когда есть сила, как, например, рак или иная естественная болезнь, которая движет организм к распаду, то совсем другое. Сатана — это ум, воля к распаду, а не только сам распад, что уже следствие. В каком-то смысле это вера, религия, антицерковь. Это «черная церковь», которая воплощена в современной западной культуре, науке, образовании, политике. Мы видим здесь не просто разложение, нежелание строить порядок, иерархию, возводить принципы науки, ума, мышления, культуры к высшему единству, как в традиционной цивилизации, к иерархическому началу — ведь земная иерархия подражает ангельскому чину. Кроме этого отказа от делания блага есть еще воля делать нечто прямо противоположное, творить зло. Когда мы смотрим на украинцев, на Байдена, на Сороса, на Макрона, мы видим именно активную, агрессивную волю к разрушению. Сатанизм обязательно предполагает сознательную стратегию и волевой импульс, который порождает силой движение людских масс. Массы могут развалить традиционную культуру и своей дуростью, пассивностью, инерцией — это свойство массы как таковой, но кто-то эту массу в разрушительном направлении подгоняет, кто-то ее направляет, ориентирует. Вот где появляется принцип субъекта, противоположного Богу (равно как и человеку в его высшем значении). Это есть во всех религиях: речь идет об этой осознанной воле субъекта строить антибожественную, перевернутую цивилизацию. Не просто разрушать существующее, но и создавать нечто отвратительное, извращенное, как бородатые женщины ЛГБТ Запада.

— То есть здесь есть какой-то образ будущего?

— Рене Генон, философ, сторонник традиционного духовного общества, назвал это Великой пародией. Это то, к чему ведет сатанинская цивилизация. Если на первом этапе материализма речь шла об отрицании любой духовности, то есть утверждалось, что духа нет, а есть только материя, человек, земной мир, то постепенно, по мере становления этой Великой пародии, возникает новый проект — не просто отказ от церкви, а построение антицеркви, не просто забвение духа, а создание некой новой, обратной, перевернутой духовности. Начинаем с уничтожения церкви, сравниваем все с землей, остается только человек, но вслед за тем начинаем мы строить подземный храм вниз, в обратном направлении, мы прорываем дыру в материи. У французского писателя Раймона Абелио есть роман «Вавилонская яма», то есть построение цивилизации в подземном направлении. Это перевернутая иерархия, обратная власть, перевернутая духовность — вот что такое западный сатанизм.

— Такое ощущение, что даже и пороки меняются. Мне вот совершенно непонятно, как человек может на такое прельститься, на те девиации, которыми увлечен сейчас Запад...

— В отличие от добродетелей, пороки меняются, добродетели неизменны, а пороки все время прогрессируют. Прогрессивного человека «старорежимный» разврат в какой-то момент перестает возбуждать, затрагивать. Когда человек останавливается на каком-то одном уровне порока, застывает там, это уже выглядит не как порок. Порок ведь это прогрессирующее разложение, а разложение не имеет границ, нельзя разложиться до какого-то момента и на этом успокоиться. Человеку нужно что-то, чтобы его захватило и увлекло за собой ниже и ниже, распад должен идти все дальше и дальше. Сама история западного разврата — это история прогресса. На каждом этапе открываются новые пороки, само извращение становится нормой. Так, сегодня гомосексуализм на Западе признан фактически нормой, это уже не порок, значит, надо идти дальше, в педофилию, инцест, каннибализм, смену пола... Все это подталкивается законодательством. Законотворчество Запада спешит признать разложение, легализовать то, что только вчера было запрещено и аморально... Мишель Фуко об этом писал: разложение — это преодоление закона, трансгрессия. И вот уже нет на Западе никакого закона, никакой добродетели, никаких границ, соответственно, нет никакого порока после его легализации. Если относиться к пороку как к социальной конвенции, то никакого порока, в сущности, и нет. Есть лишь «расширение опыта», «освобождение от предрассудков» — таких как стыд, совесть, мораль, добродетель, невинность, сдержанность. Когда что-то перестает считаться пороком или преступлением, то это становится неинтересным, непритягательным, поэтому надо идти дальше — поменять пол двадцать раз, слиться с животными, гавкать, ходить на четвереньках, требовать, чтобы детей, которые считают себя котами, учителя в школе кормили с блюдечка. Разложение не имеет границ, как только легализуют разложение, оно перестает быть привлекательным, нужны новые формы. Маркиз де Сад, один из глашатаев западной «сатанинской цивилизации», говорил, что в пороке самое главное — инновации.

— А эта страсть к разложению и самоуничтожению — она в нас изначально сидит?

— Если мы рассматриваем ситуацию без сатаны, то есть лишь человек и стремление к обожению человека, в таком случае нежелание человека предпринимать усилие и двигаться вверх, к спасению души, небесам и бессмертию можно было бы списать на естественные причины, на инерцию, на материю, на тело. Мол, это они подталкивают человека, чтобы он не хранил свой Божий образ, чтобы он его рассеивал по материальным объектам, низким влечениям. Но это еще не сатанизм, это простое человеческое разложение. Сатанизм начинается тогда, когда процесс распада сочетается с волей, с проектом, умом, потому что падшие духи по христианству — это не просто материальность (духи не материальны), они духовны, умны, у них есть воля и ум. Демон — это субъект. Поэтому под сатанизмом строго следует понимать именно стратегию распада, волю к распаду, возведение разложения в идеологию, в программу, в проект. Речь идет не просто о животном инстинкте. Эта воля, что берется из глубин онтологии, приходит от ума, от духа, навязывается, как говорят православные аскеты, через прилоги и сложения.

— Мы говорим: вот это сатанизм, но притом продолжаем существовать в системе, которую Запад создал. Насколько вероятно новое глобальное противостояние с Западом, как это было во времена СССР?

— Мы фактически уже находимся в состоянии войны цивилизаций, где наш противник — цивилизация Запада — назван своим истинным именем. Это сатанинская цивилизация, богоборческая, антибожественная, античеловеческая. Мы это обозначили, но возникает вопрос: если они «сатанинская цивилизация», а мы-то кто? Получается, что единственный наш путь — быть традиционной цивилизацией, религиозной, объединяющей традиционные конфессии, но тогда мы должны быть другими. По большому счету, мы должны переосмыслять свое внутреннее состояние. Кто они, мы уже высказали, а кто мы, еще не поняли.

Мы уже воюем с сатаной, но еще не знаем, от имени кого. Выбор невелик, этот выбор подсказан нам нашими предками, нашими великими писателями, философами, мыслителями, старцами, этот выбор подсказан нашей культурой: мы — Святая Русь, мы — народ-богоносец. Мы можем, конечно, пасть — Блок видел, как падает Россия. «Душой мира» называл Блок Россию, но свято верил, что мы, русские, как душа мира, упали, чтобы восстать. Мы не осознаем пока еще в полной мере, кто мы такие, на что мы призваны, за что мы сражаемся, за что отдаем кровь и жизнь в этой борьбе. Мы только-только начали эту войну не просто вести, но, что еще важнее, начали ее осознавать. И теперь эта война перешла из физической бойни в метафизическое противостояние цивилизаций. Нам остается сделать фундаментальное усилие, окончательно забыть разложенческий настрой последних 40 лет.

Я помню, какая культура разложения была в последнее десятилетие советской эпохи. Распад полный, вырождение тотальное. И не удивительно, что после этого последовали чудовищные галлюцинации распадных 90-х. Пройдя этот путь до конца, до самого низа 90-х годов — мне кажется, ниже русская история никуда нас не приводила, — из этой кошмарной эпохи либеральной диктатуры мы стали вместе с Путиным выходить. Не из локальной ямы, а из смертельного пике, из надира русской истории, из самой нижней и черной точки. Столкнувшись с этой низшей точкой, мы не только на внешнем, но и на внутреннем опыте знаем, что такое сатана. Это проклятые 90-е, когда Запад пришел сюда, к нам, когда нас купили за побрякушки, унизили, растоптали, изнасиловали и еще заставили этому аплодировать.

— То есть вы не считаете, что мы как-то замиримся с Западом, пойдем на компромисс?

— Сатана, увидев, что кто-то бросил ему вызов, не даст нам вернуться к половинчатым решениям. Он теперь потребует от нас окончательно отречься от Бога, что мы не делали даже в самые страшные времена атеизма и безбожия. Это загадка, мы этого не можем объяснить рационально, но мы оставались народом-богоносцем даже в советское время — вопреки всему атеизму, материализму, прогрессизму, «научной картине мира», всем формам западного вырождения... На этот раз, если мы пойдем на попятную, никаких тайных нор для русского духа не оставят. Поэтому есть только одна перспектива — победить или ничего. Как президент сказал: если не победим мы, не победит никто.

У нас есть союзники — другие традиционные общества, они не похожи на нас, но они традиционные, они тоже входят в оппозицию к Западу, может быть, нам удастся отвоевать вмести с ними в союзе традиций и цивилизаций многополярный мир. И лишь потом мы сможем более уравновешенно беседовать с Западом, объяснять ему свою позицию — почему мы не хотим идти его путем в бездну.

Может быть, конфликт перейдет в горячую стадию и, кто знает, — закончится гибелью человеческой цивилизации. Мы стоим на пороге настолько фундаментальных решительных трансформаций, что никаких долгих горизонтов планирования позволить себе не можем. Сейчас решается абсолютно все: судьба человечества, человека, Адама как такового. Судьба бытия, и мы в этом участвуем. Если мы победим, мир будет совершенно иным, если не победим, то мира не будет. Без русских он невозможен.

Фотографии: Francesca Ebel / AP / ТАСС; (на анонсе) Сергей Ведяшкин / АГН Москва.