Ведущая солистка балета Большого Кристина Кретова и премьер театра Игорь Цвирко поделились с «Культурой» тайнами профессии, раскрыли секрет добрых супружеских отношений, рассказали о пути на главную сцену страны и планах на будущее.

— Несколько месяцев подряд нам никак не удавалось встретиться. Чем были заняты?

Кристина Кретова: Сначала — отпуск, он в этом году оказался длинным из-за того, что отменились гастроли. Потом активно входили в трудовой режим, Игорь ездил в Петербург — в спектакле Михайловского театра исполнил партию Спартака, на днях станцевали «Анюту» в Большом.

Игорь Цвирко: Еще Оксана Федорова пригласила на благотворительный Екатерининский бал в Музее-заповеднике «Царицыно», где мы были амбассадорами, танцевали исторические танцы. Параллельно идет ремонт квартиры, что занимает столько времени! Наконец встретились.

— В Московскую академию хореографии вас привела мечта или определили родители?

К.К.: Я-то точно в возрасте 10 лет не понимала, что жизнь окажется связана с балетом. Думала, мама отправила меня в училище, где танцев будет чуть больше, чем на занятиях в родном Орле. Первые два-три года я внимательно слушала педагогов, числилась в рядах лучших, старательных учениц. В переходный подростковый возраст начала поправляться, замечания педагогов стали казаться слишком серьезными, совсем не детскими — тогда сказала маме: все, мне уже это не нравится. Мама настояла на том, чтобы я доучилась. Просто заставила. Когда мне исполнилось 18, я четко поняла — либо иду напролом, либо ищу другую профессию. Выбрала первое.

И.Ц.: Меня отправили в балет, как говорила мама, потому что я охотно посещал все занятия. Жил в Подмосковье, ездил в академию на электричке, уставал, не обошлось без травм и болячек. Иногда жаловался маме, и она понимала: «Хочешь, забирай документы». Но я отвечал: «Нет, я дойду до конца». Упертый характер, наверное, и привел меня к профессии.

— Кристина, до Большого вы работали восемь лет в «Кремлевском балете» и год в Музтеатре Станиславского. Этот бэкграунд помог?

К.К.: В академии у нас был сильный и многочисленный выпуск — три курса, один из них вела легендарная Софья Николаевна Головкина, и я знала, что многие пойдут в Большой, понимала, что мне вряд ли удастся прорваться. Ни знакомств, ни связей не было. Могла доказывать свое право танцевать на главной сцене страны только своим трудом, но трудяг в Большом много — недаром его называют кладбищем талантов. Мне казалось, что в «Кремлевском балете» я гораздо быстрее получу роли. Андрей Борисович Петров (худрук театра «Кремлевский балет». — «Культура») поговорил со мной откровенно: «Приходи, сделаю из тебя балерину». (Балерина — высшее положение в театральной иерархии. — «Культура».) Это оказалось ключевым. Так и случилось, уже через три месяца я стала прима-балериной труппы, никогда не стояла в кордебалете.

В Большой пришла, уже станцевав весь классический репертуар. Самое главное — все спектакли я готовила с балериной и педагогом Большого театра Ниной Семизоровой, ученицей Галины Улановой. Мы были вместе с «Кремлевского балета», она — моя балетная мама. То есть никто в Большом не мог сказать: «Она не наша».

Первой моей партией в Большом стала Повелительница дриад в «Дон Кихоте» — можно сказать, мне дали «пощупать» Историческую сцену, в тот год театр открыли после реконструкции. Вышла без прогона и прекрасно помню свои ощущения — от зрительного зала, ярусов, убегающих ввысь, едва горящих подсвечников — от красоты дух захватило. Через месяц станцевала «Жизель», потом — «Щелкунчик», «Лебединое озеро», «Дон Кихот»... Ко мне вернулись мои партии, я словно повторяла свой наработанный репертуар, но уже в Большом театре.

— Игорь, как сложился ваш путь к большим ролям и положению премьера Большого?

И.Ц.: Ни я, ни педагоги принца во мне не видели. Руководство театра, кажется, взяло меня в кордебалет с прицелом на гротесковые роли. Уже в первый месяц работы Геннадий Петрович Янин, на тот момент заведующий балетной труппой, сказал, что нужно заменить его в роли Учителя танцев в «Золушке» Юрия Посохова. Я испытал волнение и шок: сам Янин — мастер актерского перевоплощения — доверил мне свою яркую игровую роль. Потом появился Синьор Помидор в балете Генриха Майорова «Чиполлино», от нее я тоже получал огромное удовольствие. Параллельно шла работа в кордебалете.

Потом в Большом забурлила жизнь: приезжали современные хореографы, и они часто выбирали меня в свои проекты, но на классическом поприще никакого развития по-прежнему не было. О классическом репертуаре я даже мечтать не мог, хотя знал, что в золотой век балета Большого театра Михаил Лавровский, Владимир Васильев, Вячеслав Гордеев начинали как демихарактерные танцовщики. Мне даже казалось, что я родился не в свою эпоху... Но все же оказалось, что пригодился и в этой.

После шести лет в кордебалете меня повысили до статуса солиста. В «Дочери фараона» я танцевал силовую прыжковую вариацию, и меня заметил Пьер Лакотт. Через год он приступил к постановке балета «Марко Спада», меня выписали одним из девяти артистов на заглавную партию — глазам не поверил: восемь фамилий премьеров и моя! Это подстегивало, работа шла интенсивно — я высох, стал худющим. В итоге, совсем не ожидая этого, станцевал один из трех премьерных спектаклей. Пьер потом сказал, что по темпераменту и манерам я очень похож на Рудольфа Нуреева. На премьеру приезжала Гилен Тесмар и тоже заметила: «Игорь, вы — вылитый Рудик» (позднее Игорь Цвирко стал одним из исполнителей главной роли в балете «Нуреев». — «Культура»).

После «Марко Спады» — лед тронулся, господа присяжные заседатели! Следующим балетом стало «Пламя Парижа», где мы с Кристиной первый раз станцевали в паре. Потом появился Базиль в «Дон Кихоте». Я мечтал о балетах Юрия Григоровича, когда-то даже записал это заветное желание на тетрадном листочке. Мы с педагогом постепенно и осторожно готовили новый репертуар, выбирали роли — ошибка могла стать роковой. Шаг за шагом партии из наследия Юрия Николаевича оказались в моем арсенале. Счастье, что на моем жизненном пути встретился педагог Александр Николаевич Ветров: результатом нашего труда и знаком наших непримиримых и упрямых характеров стал статус премьера, который я получил в прошлом сезоне.

— Кристина, помню такую сцену много лет назад на фестивале в Якутске. Двух артисток свалил жестокий грипп, и организатор форума Наталья Садовская в полном отчаянии обращается к вам: «Выручи, станцуй две вариации завтра!» Вы, юная балерина, не задумываясь, соглашаетесь. У Натальи Михайловны глаза лезут на лоб: «Почему не спрашиваешь, какие?» А вы говорите: «Любые станцую. Если не знаю, до завтра выучу».

К.К.: Эта всеядность во мне осталась и сейчас. И Игорь такой же. Мы понимаем, как короток балетный век, и стараемся не упускать возможностей — если предлагают, никогда не отказываемся.

— В Большом театре с подобными ситуациями сталкивались?

К.К.: Конечно. А с Игорем произошла и вовсе захватывающая история, о ней в театре ходят легенды...

И.Ц.: Мой педагог в младших классах Надежда Алексеевна Вихарева повторяла: «Игорек, у тебя есть мозги — поэтому ты должен все балеты знать. Никто не может предвидеть, когда представится случай». Жалко, что я не усвоил ее совет, иначе бы посмотрел, что происходит во втором акте «Жизели». Но я освобождался после первого, в котором танцевал па-де-де («крестьянское» па-де-де. — «Культура»), и второй не видел. В тот день Альбертом был Дмитрий Гуданов, случилась травма — он покинул сцену. По громкоговорителю разыскивают запас. Он всегда есть, на этот раз не оказалось. Потом отчаянный призыв: «Кто-нибудь, спуститесь!» Иду, встречаю заведующего балетной труппой: «Ты партию Альберта знаешь?» А знал я только адажио. Через пару минут уже стоял в костюме графа Альберта на Исторической сцене. Станцевали адажио, и меня пронзила мысль — что делать дальше? Зазвучала музыка, и я вспомнил, что под эту мелодию мы на утреннем классе оттачивали комбинацию кабриолей, и вроде бы ее делает Альберт. Потом работал «под суфлера» — Александр Николаевич перебегал из кулисы в кулису и подсказывал движения.

К.К.: По записи видно, что ничего не испортил.

И.Ц.: Да-да, по видео кажется, что я танцевал Альберта всю жизнь.

— Балет — искусство жестокое?

К.К.: Очень жестокое. Выживают сильнейшие. Мы все-таки сильно влюблены в профессию — иначе бы давно нашли себя в чем-то другом. Нас иногда спрашивают родители, отдавать ли детей в балет. Мы не сговариваясь отвечаем: «Нет». Потому что неизвестно, что получится. Танцевать в кордебалете? Страшно даже представить, сколько сейчас работает кордебалет Большого. А двадцать пять «Щелкунчиков» в новогодние каникулы, в режиме «утро-вечер»?

И.Ц.: Балет не терпит слабости.

— Конкуренция в балете — полезна?

К.К.: Конечно, иначе можно решить — как хорошо я все умею. Приходят молодые, сейчас труппа пополнилась несколькими очень хорошими девочками, которые делают что-то лучше. Это подстегивает: хочется бежать в зал и репетировать. Наш балетный руководитель Махар Хасанович Вазиев одобряет, когда мы «удваиваем» свою технику, не стоим на месте.

И.Ц.: Здоровая конкуренция мотивирует, не дает почивать на лаврах, на каждом следующем спектакле нужно быть лучше, чем на предыдущем.

— Игорь, расскажите о вашей «Чайке». Уже в премьерном блоке вы танцевали таких разных персонажей, как Тригорин и Треплев, — случай из разряда актерских подвигов...

И.Ц.: Для меня Тригорин и Треплев в чем-то похожи, если брать «скелет» типажа, просто у них наполнение абсолютно разное. Каждый сам выбирает, как ему жить и выстраивать судьбу. Перечитал пьесу, освежил впечатления, вспомнил моменты своей жизни, когда, бывало, проявлял цинизм, был прагматичным... Это-то и присуще Тригорину. Изначально Кристина готовила Аркадину, я — Тригорина, и мне удалось четко и довольно легко уловить образ. Хотя я человек более открытого и темпераментного склада, а здесь нужно быть пофигистом и немного альфонсом.

Так сложилось, что отпали артисты, репетировавшие Треплева, и хореограф Юрий Посохов предложил мне. Может, потому, что у меня была копна волос? Повезло, что я освоил обе роли, вторую вообще выучил за неделю до премьеры. В душе Треплева бушует ветер перемен, он — воплощение залихватского молодежного бунта, ему все хочется поменять, сделать по-другому. Это тоже мне оказалось близко. Я, например, понимаю, что можно улучшить в моей профессии, и даже, кажется, знаю, как, и этот мой безмолвный крик души удалось «перевести» на образ. Крепко сдружился и с одним, и с другим персонажем, и никто из них не перетягивает одеяло на себя, мы гладко прошли этот марафон. Правда, был день, когда утром я выходил Тригориным, затем снимал грим и через пару часов уже танцевал Треплева. Напоминало раздвоение личности, немного опасное — можно потерять себя. Знаю, что многие драматические артисты мечтали сыграть и Треплева, и Тригорина. Иногда состарившийся Треплев исполнял Тригорина, но одновременно никому это не удавалось. Я безмерно счастлив, что такой опыт случился в моей жизни.

— Что вы ждете от наступившего сезона?

К.К.: Работы. Игорь оканчивает магистратуру, и мы планируем сделать собственный проект к концу сезона, летом. Это будет его дипломная работа — надеемся на интересный результат.

— Игорь, а где вы учитесь?

И.Ц.: В ГИТИСе на продюсерском факультете. Уже несколько лет думаю о создании проекта в формате вечера современной хореографии. Россия богата на хореографов, но мало кто о них знает, да и шансов проявить себя у них немного. Сейчас утверждаем место проведения и решаем организационные вопросы.

— В чем секрет добрых супружеских отношений?

К.К.: Во взаимопонимании, уважении, свободе выбора.

— Крепкая и искренняя дружба между балетными артистами возможна?

И.Ц.: Конечно! И крепкая, и долгая. Мой близкий друг Денис Савин, мы вместе с момента моего прихода в театр. Сейчас тесно общаемся с Денисом Родькиным — у нас общие интересы. Катя Крысанова с Настей Сташкевич — не разлей вода, еще со школьных времен. Сейчас атмосфера в Большом дружелюбная, нет склок, группировок, конфронтации.

К.К.: Подруги в Большом у меня появились не сразу. Сначала меня несколько в штыки воспринимали: конечно, пришла новая готовая балерина... А потом, видимо, я доказала своим трудом, что я не просто так здесь оказалась. Есть подруги; мы близки с Машей Виноградовой — у нас общая раздевалка и один педагог.

— Кристина, во время пандемийной изоляции вы вели уроки танцев в своей виртуальной школе балета и давали советы по здоровому питанию в кулинарном блоге. По-прежнему увлечены интернетом?

К.К.: Мы ведем свои странички в «Инстаграме» и создали объединенную под названием Duetballet в «Телеграме». Здорово, когда ты можешь пообщаться с поклонниками, ответить на их вопросы, получить отклик.

— Шумная и беспокойная Москва не утомляет?

К.К.: Без Москвы мы жить не можем. Я обожаю этот город, мне комфортна его стремительная скорость, он абсолютно подходит мне по темпераменту. Когда уезжаю на долгое время, то кажется, что жизнь проходит мимо. Для меня Москва — самый любимый город на планете.

И.Ц.: Я побывал во многих городах и странах, даже пожил несколько месяцев в столице Венгрии и понял: все действительно познается в сравнении. Кто бы что ни говорил, Москва — лучший город мира. Это огромный мегаполис, где есть абсолютно все, он открыт для людей и любит гостей.

Кристина Александровна Кретова окончила Московскую государственную академию хореографии. Танцевала в труппе «Кремлевский балет» и в Театре имени Станиславского и Немировича-Данченко, с 2011 года — в Большом театре, ведущая солистка. Лауреат Международных конкурсов и Международной балетной премии Dance Open.

Игорь Геннадьевич Цвирко — выпускник Московской государственной академии хореографии, премьер Большого театра. Лауреат Международного конкурса артистов балета в Москве. В 2018-м получил премию Dance Open.

Фотографии: Ирина Заргано и Александра Солозобова / предоставлены Кристиной Кретовой и Игорем Цвирко.