Алексей КОЛЕНСКИЙ

18.01.2018

7 января отпраздновала юбилей народная артистка России Наталья Гвоздикова.

культура: Как Вы встретили эту дату?
Гвоздикова: В тесном семейном кругу, на раскалившемся от звонков телефоне. Настоящее торжество пройдет в московском Доме кино 7 февраля, а 23-го проведем вечер, посвященный стодесятилетнему юбилею нашего мастера Тамары Федоровны Макаровой.  

культура: Иосиф Бродский как-то заметил, что на Рождество все мы немножко волхвы. Дарила ли Вам когда-нибудь судьба знаки своего особенного расположения?
Гвоздикова: Сегодня утром похожий вопрос мне задавал сын: «Почему все, о чем ты меня предупреждала, сбывается?» Никакого секрета тут нет — та же история происходила с моей мамой, старавшейся предостеречь меня от неправильных поступков. Но мой максимализм брал верх — пока не набьешь все полагающиеся тебе шишки, так и будешь спотыкаться. Постоянно ругаю себя за малоприятное свойство характера: я замечаю вещи, которые не следует замечать. Во всем — в одежде, случайной фразе, манере поведения. Каждый человек должен отвечать за себя, а не коллекционировать чужие недостатки. А что касается судьбы. Понимаете, я родилась семимесячной и, узнав об этом в четырнадцать лет, разрыдалась, как маленькая. Мама меня утешала: «Ну что поделаешь, мы жили на Дальнем Востоке, папа был на службе, я пошла по воду, а мороз под пятьдесят, тут ты и постучалась». А я ей: «Мамочка, не родись я до срока, была бы умнее, красивее, счастливее». Старшая сестра Мила, увидев меня впервые, сказала: она такая страшненькая, курносенькая, давай назовем ее Розой? Но тут вступился отец: вы все с ума посходили: Роза Гвоздикова! Пускай будет Талочкой-Наталочкой. Друг дома сочинил про это стишок: «В сорок градусов мороза родилась Наташа-Роза!» Когда поступала во ВГИК, Сергей Аполлинариевич Герасимов интересовался: «Ну что с тобой делать, кем же ты у нас будешь? Может быть, ГвоздИковой?» Я отшутилась, а он сказал — оставайся как есть, будешь гвоздем программы.

культура: Во ВГИК Вы прошли без конкурса, по звонку Фурцевой...
Гвоздикова: Не совсем так. Я поступала в другой институт и на несколько дней приехала к сестре в Питер. Она работала у Аркадия Райкина, а я со школьных лет крутилась в гримерках и Доме актера, все звали меня малая. В Питере меня позвала в гости поделиться столичными впечатлениями опекавшая меня тогда звезда Театра миниатюр Ольга Малоземова, а она с юности дружила с Тамарой Макаровой. Я пришла, дверь открыла ослепительная красавица в модном голубом халатике, с влажными распущенными волосами. Я едва выдавила: «Здравствуйте...» Заметив мое смущение, Макарова пригласила пройти в квартиру и предупредила, что хозяйка вышла по делам, скоро вернется. Пытаясь рассеять мое смущение, стала показывать интересные заколки, только что купленные в Гостином дворе, а потом спросила, куда я поступала, что читала. Попросила прочесть вслух «Нехорошего мальчика» Андерсена. Оказалось, она многое обо мне знала — и о занятиях в балетной школе, и об увлечении спортивной гимнастикой... Вдруг распахнулась дверь, в комнату влетел Герасимов и впился в меня своим цепким орлиным взором, за его спиной ослепительно улыбалась Ольга Малоземова.

культура: Это была подготовленная инсценировка?
Гвоздикова: До сих пор не знаю. Герасимов поинтересовался, отчего я не поступала к ним на курс? Я снова растерялась. Он спросил: хочешь быть артисткой? Потом набрал номер и попросил соединить его с Екатериной Алексеевной. Признался Фурцевой, что набрал курс, но ему нужна еще одна творческая единица, поблагодарил и протянул мне руку: «Поздравляю, вы — студентка нашей мастерской». А Макарова подлила дегтя в бочку меда: но общеобразовательные экзамены сдашь на общих основаниях.

И на экзаменах, и в институте по всем предметам у меня стояло «отлично». Мы были одержимы учебой, причем по всем предметам, включая марксистско-ленинскую философию. Самым страшным было получить отчисление за профнепригодность. Из трех тысяч претендентов на курс прошли четырнадцать человек, и все поступившие окончили институт.

культура: Но поначалу Вам пришлось несладко...
Гвоздикова: Однокурсницы объявили «блатной ленинградке» бойкот. Это было ужасно. Особенно если учесть, что дело происходило на картошке: колхоз был для меня чем-то немыслимым. Я жила в военных городках, не знала, что такое детсад или общежитие. А тут изба — все под одной крышей, мальчики за занавеской. Первыми оттаяли ребята. Мне очень понравился Сережа Малишевский, спросил: «Умеешь курить? Пойдем за сарай, научу!» Он из известной семьи, его отец, красавец Надир, был вахтанговским премьером, а мама Клеопатра служила вторым режиссером у Герасимова, в «Доме, в котором я живу» она играла мать героини Жанны Болотовой, а Сережа в силу специфики внешних данных в основном занимался дубляжом, очень профессионально. Увидев, что я закурила, пацаны разглядели во мне нормальную девчонку.

культура: Кто был самым мощным студентом?
Гвоздикова: Москвич Вадим Спиридонов. Он был самым старшим из нас, роковым красавцем, бесподобным Арбениным. Представляете, какими мы были наглецами? Не спросясь, прямо под носом режиссера «Маскарада» организовали студенческую постановку лермонтовских отрывков: я — Нина, Надя Репина — баронесса, Коля Еременко — Звездич. Герасимов благословил нас и отправил играть на телевидении. Увы, эта постановка не была снята на пленку. Сергей Аполлинариевич учил не бояться классики — Пушкина, Гоголя, Достоевского, Дидро, а в современность, говорил он, Вы еще наиграетесь. Сережа Никоненко поставил нам «Власть тьмы», и там в главной роли блистал Вадик Спиридонов, а я играла его дочку Анютку. Мы были и остались одной семьей, как и заповедовали мастера...

культура: Какой главный урок дал Вам Герасимов?
Гвоздикова: Первые два года нам категорически запрещали сниматься, Тамара Федоровна твердила: увижу твою косичку на «Мосфильме», пожалеешь. У нас была очень красивая девочка Ольга Красина, она ослушалась, сыграла Лизу в «Пиковой даме» 1960 года, ушла из института, а потом мелькнула еще в паре заметных ролей, и все. Герасимов учил нас не торговать внешними данными, настаивал, чтобы мы осваивали перевоплощение и реалистическую игру, но оговаривался: «В каждом актере должна быть здоровая доля авантюризма. За четыре года всему не научишь, в нашей профессии важно учиться на каждой новой роли, каждой картине и как можно больше читать!» И сам подавал пример — великолепно декламировал Пушкина, Заболоцкого. А Тамара Федоровна советовала бережно относиться к ролям, говорила: «Девочки, вам с ними жить, помните: молодость прекрасна, но у нее есть один недостаток — она очень быстро проходит...»

Начала сниматься я на третьем курсе и получила жуткую аллергию. Макарова предложила уйти в академический отпуск, а Сергей Аполлинариевич отрезал: «Нет. Хочешь стать артисткой — привыкай!» Вот я и привыкала...

Мы решили отметить с Наташей Аринбасаровой первые пятерки, зашли в парикмахерскую гостиницы «Украина» и постриглись, мне сделали каре, как у Мирей Матье, и покрасили в темный цвет. В это время я играла пушкинскую Татьяну... Сергей Аполлинариевич не поверил своим глазам, велел надеть платье, строгое, без буколек, сказал: «Попробуй меня убедить, что Ларина — это ты. Убедишь — останешься, а нет — не взыщи!» Пришлось соответствовать. При этом он разрешал нам много больше, чем иные профессора ВГИКа, например, носить мини. Закрывал глаза и бурчал: «О Господи! Опять входят ноги, одни ноги!»

культура: А чем Вы защищали диплом?
Гвоздикова: Сценическая работа — «Власть тьмы», экранная — «Ох уж эта Настя!». Я думаю, что люди полюбили картину Юрия Победоносцева не только за песню об олене, это удивительный семейный фильм. 

культура: Как Вам работалось с Шукшиным?
Гвоздикова: Легко и душевно. Он заходил на наши постановки, присматривался. Я понимала, что самый крошечный эпизод у него играет большую роль. Помимо прочего, он был потрясающим актером, я не понимала, как он это делает... Например, в эпизоде «Печек-лавочек» залезал на верхнюю полку купе и через мгновение спускался абсолютно «датым», невозможно было уловить миг преображения. Шукшин в линялой гимнастерке и кирзачах на фоне рафинированных Тарковского и Кончаловского был невероятен. Он никогда не пробегал мимо, постоянно интересовался, как и что. Пригласил меня почитать сценарий на «Мосфильм», запер на ключ, чтобы не отвлекали. Я смеялась и плакала, призналась, что прекрасно понимаю, кто кого здесь сыграет, но не вижу себя. В итоге просто попросила: возьмите меня в свою «Калину»! Он рассмеялся, обнял за плечи и сказал: А сыграй-ка мне девочку на почте». 

культура: А кто Вам подарил глазищи-ресничищи?
Гвоздикова: Я сама, а вот прическа с «баранками» на ушах — заслуга гениального гримера, до сих пор никто не сумел их повторить, она предупредила: такой тебя и запомнят! Шукшин был весь в творчестве. Я приехала в Белозерск всего на пару дней. Позже, снимаясь у Бондарчука, дал мне почитать «Я пришел дать вам волю». Я обрыдалась на сцене казни Степана Разина, а сказать, кого я должна сыграть, он уже не успел... Вы знаете, это поразительно: где бы ни бывал Василий Макарович, его везде помнят и чтут, даже у причала парохода, на котором оборвалась его жизнь, стоит храм и всегда лежат свежие цветы.

культура: В чем секрет неугасающей народной любви к «Большой перемене»?
Гвоздикова: Очень просто: там нет политики и грязи, есть вера в счастливое будущее и невероятная команда. Алексей Коренев много лет работал вторым режиссером у Эльдара Рязанова, он привел в «Перемену» рязановского гримера, звукооператоров, костюмеров, оператора Толю Мукасея. Нас окружали очень творческие люди, перед которыми не хотелось ударить в грязь лицом, особенно перед Яншиным, Сперантовой, Басовым... Я пробовалась, будучи блондинкой, и не с Кононовым, а с Сережей Торкачевским, очень смешным, длинноносым, смахивающим на Буратишку. Коренев заставил нас целоваться в первой же сцене, а я всегда старалась этого избегать в кино. Мне очень дорога эта картина — такого количества блистательных, в истинном смысле слова народных, артистов нет даже в комедиях Данелии или в «Покровских воротах»! А знаете, как мы жили? В заштатной гостинице: два туалета — на последнем и первом этажах. Четыре общих душа, столовка...

культура: Естественно, вы же рабочий класс!
Гвоздикова: Позвольте, я — аспирантка!

культура: Простите, в Вашем любовном треугольнике с Кононовым и Кузьменковым ощущается чувственная алхимия...
Гвоздикова: Да, мы подружились, особенно с Юрой. Помню, в нулевые годы вместе репетировали постановку о Шаляпине, и люди узнавали нас на улицах, подходили, просили сфотографироваться, он твердил: «Вот видишь, мы обязаны сделать этот спектакль». Важно было и то, что параллельно у каждого из нас развивалась творческая жизнь. Миша Кононов параллельно снимался в «Здравствуй и прощай» у Виталия Мельникова, я — в «Петре Рябинкине» Дамира Вятича-Бережных. Ездила в Москву, где меня для роли балерины снова ставили на пальцы, чтобы я станцевала «Вальс-фантазию» Глинки... Но все возвращались в «Большую перемену», как в родной дом... За исключением Кононова, который не любил роль Нестора Петровича. Она представлялась ему чересчур незамысловатой.

культура: С Евгением Жариковым Вас повенчала милицейская сага «Рожденная революцией»?
Гвоздикова: Да, Женя настоял на моей кандидатуре, а последнюю сцену я играла уже за 12 дней до рождения нашего сына Феди. Режиссер, уехавший в отпуск на Балатон, узнал о моем положении последним — постарались художница по костюмам и гример. На вечный вопрос: «Отчего ты не стал артистом?», сын отвечает: «Как же не стал, еще в утробе матери сыграл рожденного революцией!»

культура: Что было для Вас самым сложным в этом десятисерийном марафоне?
Гвоздикова: Все. Это огромная, почти документальная картина — целая жизнь длиной в 60 лет. Сценаристы Гелий Рябов и Алексей Нагорный были допущены к милицейским архивам и писали про реального человека, криминалиста Сергея Кондратьева, которому посвящено два зала в питерском Музее криминалистики. И в картине персонажа Жарикова окружают реальные персонажи кондратьевской биографии. Что касается моей героини, она дожила до девяноста лет, мы познакомились с ней и пятью поколениями Кондратьевых лишь в 1988 году, приехав с гастролями в Петрозаводск. Следователь Кондратьев сгорел от рака в пятьдесят с чем-то лет, его семья бедствовала. Наше совместное фото и статью о встрече опубликовал журнал «Советская женщина», и власти, наконец, обратили внимание на его вдову.

культура: Завоевав сердце красавца и любимца всех женщин страны Жарикова, Вы предполагали, что Вас ждет трудная жизнь?
Гвоздикова: Затем она нам и дается, такая полосатая, чтобы не пасовать перед трудностями. Но мне было нелегко и с первым мужем. А предполагать что-то — дело пустое. Проходя с Женей по улицам, часто слышала за спиной: «А кто тебе больше нравится, он или она?» Я категорически против титулов «самая красивая пара», «звездный брак». Людям все дают мама с папой и Бог, а кто без греха, пускай бросается камнями в прохожих. Свой камень за пазухой есть у каждого.

культура: Какая Ваша любимая роль Жарикова?
Гвоздикова: Сталин! Когда Леонид Марягин предложил ему эту роль, я решила: розыгрыш, а потом поняла, — подарок судьбы, шутила: «Женька, ну какой ты Сталин!» А он попал в вождя, как никто.

культура: Что приносит Вам радость?
Гвоздикова: Общение со зрителями на творческих встречах. Я много лет с удовольствием езжу на фестиваль в «Артек», мы делаем капустники, проводим мастер-классы. Кто-то учит ребят драться, другие — петь, третьи — произносить скороговорки. А я прошу не стесняться, задавать вопросы. Девчонки всегда спрашивают: «Вы можете заплакать?» Конечно, могу. Но иной раз гораздо сложнее засмеяться. Суть нашей профессии в том, что проститься с ней можно в любую секунду по миллиону различных причин. Разочарование, горе, обиды, а не розы будут вашими спутниками, подумайте над этим, и вы научитесь актерскому ремеслу. Но если вам не хватает чувства юмора, будет стократ тяжелее.

культура: Где Вы встречаете наиболее благодарных зрителей?
Гвоздикова: В 163 километрах от Москвы, в селе Мокрый Корь Тульской области, где проводим творческие встречи, собирая деньги на восстановление храма с уникальным образом Богоматери. Мы бываем на службах, вместе с прихожанами поем песни, получаем письма с благодарностями. Также тепло нас встречают в Московской области, на фестивале, организованном «Мособлкино», зрители несут цветы, соленые огурцы, квашеную капусту, грибы, у кого что есть.

культура: Какая из сыгранных ролей дороже всех?
Гвоздикова: Никогда не задумывалась, ведь творчество — это процесс, в котором каждый день — новая страница, и многое зависит от коллег — от режиссера до забивающего гвозди плотника. Главное, когда есть, что делать. Сейчас отвергла два предложения: деньги нужны, но играть нечего. А работать хочется, потенциал есть.