Михалков: Это замечательная идея, чтобы выход молодых актеров шел через сцену первого профессионального русского театра. В этом столько силы и символики. Кроме того, я с большим воодушевлением вышел на эту сцену, так как в зале — представители всех регионов нашей театральной школы. Лучшей школы в мире, я говорю это абсолютно искренне.

Спрашивайте обо всем, что вас интересует. Готов абсолютно искренне высказать свою личную точку зрения, не претендуя на то, что она будет вами принята.

вопрос: Светлана, Красноярск. Каково, на Ваш взгляд, будущее русского театра и артиста в нем? Как жить артисту?

Михалков: Вопрос глобальный. Люди жизнь кладут, чтобы выяснить, как жить артисту. Театр — вещь живая. И то лицедейство, которое шло с древних времен — от шарманщиков, скоморохов, крикунов на базаре, — будет существовать, пока существует человечество. На смену кинематографу может прийти интернет, рисованное кино, могут возникнуть другие методы съемки. Можно снимать картины без великих артистов — Марлона Брандо или Чарли Чаплина, просто клонировать их с помощью компьютерной графики. Но живое общение зрителя и артиста заменить нечем. А вот качество этого общения — тема для серьезного разговора.

Качество спектакля заключается, на мой взгляд, в том, на протяжении какого реального времени жизнь актера на сцене совпадает с жизнью зрителя в зале. Сколько секунд зритель не слышит упавшего номерка, ничего не видит, кроме актера. Возникает энергетический столб. И качество спектакля определяется тем, насколько этот столб непрерывен.

Сегодня многие актеры не владеют ремеслом, то есть своим внутренним аппаратом. Они не понимают, что слезы и смех находятся в диафрагме, а не в каком ином месте. Актера, которому режиссер говорит: «В этом месте надо заплакать, вспомни бабушку, ты же любил бабушку», — надо гнать. И режиссера тоже, потому что актер будет сидеть и вымучивать слезы, вспоминая бабушку и не понимая, что он не владеет аппаратом, который у него есть.

А о том, как выживать... Все зависит от обстоятельств. У вас, молодых, ситуация более перспективная. Но и более сложная, потому что вы не можете отказаться от роли. Эта проблема особенно характерна для театров в регионах, где режиссер — мелкопоместный князек, который сам пишет пьесы, занимает в постановках жену, дочь, сына. И вы вынуждены следовать за всем этим, потому что в определенном смысле в театре рабовладельческий строй. Можно ли уйти? Наверное, да — если есть куда. Но в любом случае важно не облегчать себе жизнь словами: «Ну а что делать, приходится!» Если вы несколько раз пойдете на компромисс, вам начнет нравиться то, что вы делаете. И тогда исчезнет внутренний камертон: «Я очень плохо играю в очень плохой пьесе...»

Я собираюсь, Бог даст, открыть свою актерско-режиссерскую академию. Она рассчитана не на абитуриентов, а на тех, кто уже работает в театре. Это повышение квалификации. Мы будем набирать не только актеров и режиссеров, но и операторов, художников, даже продюсеров. Академия будет платной. Не длинной, но очень интенсивной: работаешь восемь месяцев и получаешь документ об окончании. Например, мы даем информацию, что собираемся ставить два спектакля — допустим, «Гамлета» и «Вишневый сад». Нам присылают на дисках резюме, где говорится: «Я такой-то, хочу сыграть Гамлета или Лопахина. Мое видение роли такое-то. Вот кусочки из моих спектаклей». Так, постепенно мы получаем базу данных. После этого отбираем по два-три человека на роль и начинаем ставить спектакль. Снимаем репетиции на камеру, смотрим на экране, разбираем, обсуждаем новые идеи. А параллельно идут встречи с интересными людьми, чтение вслух, занятия по этике, эстетике, фехтованию, владению камерой. Все должно происходить в совершенно неформальной обстановке — такой живой, пульсирующий организм. Появляется спектакль — мы отправляем его на гастроли по России. Чтобы привлечь зрителей, попросим, допустим, Олега Павловича Табакова сыграть Полония и отработать десять спектаклей в десяти городах. Коллектив будет существовать ровно столько, сколько сможет. Сложился он в театр — замечательно. Нет — разлетелись. Но у каждого актера России будет возможность через этот эксперимент выйти на другой уровень. Каждый из приславших резюме войдет в цифровую базу данных нашей команды. Мы сможем предлагать этих актеров на телевидение, в кино, театры.

Каким образом будет оплачиваться учеба? У кого-то есть деньги, но обычно их не бывает. Поэтому мы заключаем договор со студентом: в течение какого-то времени определенная часть его заработка будет отчисляться на погашение оплаты за обучение. Как вы понимаете, нам будет выгодно его трудоустраивать. Дальше он может войти к нам в агентство в качестве клиента — в этом случае он будет платить процент с контрактов. У актеров возникнет стимул, и нам это интересно.

Даст Бог, я сейчас начну снимать Бунина — «Солнечный удар» вместе с «Окаянными днями». Я не могу задействовать сегодняшних популярных артистов: ничего не имею против, они замечательные, но количество фильмов и сериалов, в которых они снимаются за год, вымывает всякий интерес. У актера нет времени сосредоточиться. С этой точки зрения возможности, которые открывает академия, на мой взгляд, уникальны.

вопрос: Валерий Кириллов, актер Театра имени Волкова. Что Вам нравится, а что нет в современном театре, если у Вас, конечно, остается время за ним следить? Кого из нынешних актеров Вы выделяете?

Михалков: Современный театр — вещь пульсирующая, ртутная. С одной стороны, мы видим театры, которые как бы соблюдают традиции, но на самом деле умирают. С другой — на наших глазах идет разрушение традиций. Не потому, что возникает что-то новое, а потому что «всем чай, мне кофе». К сожалению, форма начинает преобладать над содержанием.

Тот же серьезный диссонанс касается и кинематографа. Сегодня молодые кинематографисты получают такое количество информации, что очень хорошо осведомлены КАК. Нам во ВГИКе устраивали просмотры иностранных фильмов. Мы приезжали к семи утра, потому что больше негде было посмотреть Бергмана, Вайду. И это было чудо… А сегодня все просто. Иногда смотришь фильм выпускника Высших режиссерских курсов — мама дорогая, вот это мастерство! Но это — КАК. А вот ЧТО — тут и возникает проблема. Необходимо внутреннее содержание — почему я хочу сказать именно это, почему не могу промолчать. Тут-то и возникает проблема воспитания, чтения, обучения и так далее.

То, что называют артхаусом, — вовсе не артхаус. Это отстой, помойка. Многие режиссеры думают, что если длинно и скучно, то это как у Тарковского. Ничего подобного! Это просто длинно и скучно. Потому что у Тарковского пауза — это не дырка, а умножение энергии.

Что касается сегодняшних актеров, Женя Миронов — это артист-животное. Он на физиологическом уровне ощущает, что должен сыграть, влезает в новую шкуру, она становится ему родной, и он все свое нутро под эту шкуру меняет. Думаю, в своем поколении он на первом месте.

Величайший русский артист — Алексей Васильевич Петренко. Это чудище, обладающее невероятным бесстрашием, бесстыдством — в прекрасном смысле этого слова. Абсолютное отсутствие комплексов показаться смешным, некрасивым. Артист высочайшего класса — Сергей Маковецкий. Волшебный тембр голоса, глобальное обаяние. Смоктуновский тоже обладал этим. Как и абсолютный гений — Евстигнеев. Мне кажется, у Олега Меньшикова та же способность скрывать — что он делает и как он этого добивается. Меньшиков ненавидит репетировать — договорились, и все. Это то качество, когда внутренний процесс не выплескивают раньше времени.

вопрос: А женщины-актрисы?

Михалков: Конечно, Нонна Мордюкова. Глыба! Если не чувствовала, ничего не могла сыграть. Техники никакой. Зато какая внутренняя мощь! Когда мы снимали «Родню», приехали на полустанок. Она села на лавочку, и народ тут же к ней потянулся — с мясом, молоком, просьбами крестить детей. Она — народная героиня. Если попадала, никто не мог с ней сравниться. Если мимо — никакие силы не помогут, только дальше в угол загонят. Из ныне здравствующих, думаю, Ксения Раппопорт — очень серьезная актриса, причем даже не по кино, а по театральным работам. Она настоящая. Виктория Толстоганова — другое амплуа, но очень чувствует правду. Вообще, класс актера заключается в том, насколько он чувствует правду.

У сегодняшнего актера нет времени подумать. В результате он приговорен к тому образу, который удался ему в первый или во второй раз. Это трагедия для актера. И если он в какой-то момент сам не выскакивает из этой колеи, ты перестаешь испытывать к нему интерес.

Еще одна важная вещь — зависимость от фактуры. Ты используешь роскошную фактуру раз, два, пять — и уже приговорен к шпаге и шпорам или к образу секретаря парткома. А есть счастливые актеры, которые сами считают себя несчастными, — я их называю «моль». Юрий Богатырев как-то жаловался мне, что два часа простоял в очереди за туалетной бумагой и никто его не узнал. А в это время по телевизору шел фильм «Два капитана». Я ему говорю: «Юра, это твое счастье. Выбирай — быть великим артистом или получать туалетную бумагу без очереди. Ты никакой внешне, но обладаешь такой внутренней энергией, что можешь быть любым».

Вообще у нас в кино с женщинами лучше. Понятие «мужчина» обесценилось, в частности, усилиями телевидения. Когда Алла Пугачева сидит на спине Бори Моисеева, который оказался на сцене в позе позднего раскаяния… Идет внутренняя девальвация, исчезновение мужского характера, причем дело не в бицепсах и росте, а в силе, которая выражается в мужском потенциале поступка. Инфантилизация происходит повсеместно — в политике в том числе.

вопрос: Меня зовут Тамара Владимировна. Вы не передумали снимать фильм о Грибоедове? Кто будет играть Грибоедова и Нину Чавчавадзе?

Михалков: Это потрясающий политический детектив. Сценарий на двадцать серий. Мы четыре года собирали материал, два человека по нему защитили диссертации. Например, оказалось, что канцлер, он же министр иностранных дел граф Нессельроде, был английским резидентом. Из этого вытекает новое объяснение судьбы Грибоедова... В документах нигде не сказано, что он резидент, но поступки Нессельроде на фоне отношений между Россией и Персией абсолютно точно свидетельствуют, на чьей стороне он был. Второе — Грибоедова убили не разъяренные мусульмане. Это политическое убийство, тщательнейшем образом спланированное англичанами, для которых Грибоедов был камнем преткновения на пути в Индию. Они использовали все его человеческие качества, включая вспыльчивость, заносчивость, чтобы подвести к смерти. Его растерзала толпа, но натравили ее англичане. Нино Чавчавадзе, конечно, должна быть в картине — ее, естественно, сыграет грузинка.

вопрос: Саша, актриса Театра имени Волкова. Вы славитесь тем, что бесподобно работаете с актерами. Почему Вы не ставите спектаклей? И есть ли у Вас пьеса, о которой Вы мечтаете?

Михалков: Спасибо, Саша. Я ставил в Италии спектакль «Механическое пианино» с Мастроянни. Марчелло — удивительное существо, по-детски трогательное, злое и обидчивое, но все по-детски. Какой он у Феллини, такой и в жизни...

Насчет театра у меня есть несколько соображений. Первое — написан прекрасный мюзикл по «Рабе любви». А еще я хочу с одними и теми же актерами поставить четыре пьесы Чехова и выпустить одновременно. Это «Платонов» — или «Механическое пианино», «Чайка», «Иванов» и «Три сестры». Поставить в совершенно другой концепции, чем их играли и играют в театре, но ни слова не меняя. Я не перевариваю такие эксперименты в театре, когда выходят три сестры, а у них на спинах номера, как у хоккеистов, — один, два, три. Или когда возникает якобы свежая концепция: «А что если Тузенбах — гомосексуалист?» И начинают играть про это. Вроде бы Чехов, но все становится таким непристойным... И дело не в том, что вы не имеете право так своевольничать, а в том, что Чехов намного глубже и не нуждается, чтобы сестрам пришивали цифры на спину.

вопрос: Аня из Новосибирска. В одном интервью Вы сказали: «Мне всю жизнь пришлось отрабатывать свое имя». Прокомментируйте, пожалуйста.

Михалков: Подобная жалоба может показаться кокетством, но это ни в коем случае не так. Просто — кто не мог ударить отца, бил нас с братом. А теперь, кто не может ударить меня, бьет по моим детям. Вообще безжалостность, особенно анонимная, с приходом интернета стала… Ну, бог с ним, это все временно. Моя мама всегда говорила: «Никогда не обижайся. Если хотели обидеть, не доставляй удовольствия. Не хотели — можно простить».

Отрабатывать имя приходится постоянно. Вот «Утомленные солнцем» — особенно сериал — хоть убейте меня, но это абсолютно новое кино. Я бесконечно горжусь этой картиной, что бы про нее ни говорили. Мне наплевать на критику, потому что это кино для другого поколения — в смысле понимания, что такое война. Не было еще картины, где война рассматривалась бы как единое целое. На своей территории против внешнего врага воюют и птица, и дерево, и лавка, и шоссе, и ветка. Когда я комарика наделяю правом спасти жизнь, это надо считывать, чувствовать сердцем. О картине пишут: «Войну выиграли паучки, мышки, комарики». Да! И в этом есть цельность мира. Я понимаю, что сейчас в интернете разовьют мысль, будто Михалков считает, что войну выиграли тараканы...

«Отрабатывать имя» — значит отвечать. Я отвечаю за это качество. И под этим подписываюсь. Я никогда не ставил своей подписи ни под чем, за что не отвечаю.

вопрос: Андрей Назаренко, Государственный специализированный институт искусств. Ваше мнение о современном творческом образовании?

Михалков: Мое мнение — современное образование чудовищно. Исчезло слово «воспитание». Образование стало сферой услуг. Это катастрофа. Вы можете себе представить материнство как сферу услуг? То же самое и с обучением. Мой отец гениально сказал: «Сегодня дети, завтра народ». Воспитание — это же не линейкой по рукам и не сидение над душой. Это прививка национального иммунитета, если хотите. Вы желаете, чтобы народ был таким, как нынешние дети? Когда две девочки избивают третью, а парень-мерзавец это снимает, потом выкладывает в интернет и еще дает советы. Вы скажете: «Наши дети другие». Нет — такие же!

Уровень театрального образования тоже резко снизился. Да, есть талантливые студенты и педагоги. Но была плеяда великих педагогов-мхатовцев. Потом началась хроника убывающего плодородия: замечательные преподаватели еще оставались, но они лишь понаслышке знали то, о чем говорили старики. А те, кто шел следом, в этих стариков не превратились.

Есть Станиславский — библия начального театрального образования. Дальше идет Михаил Чехов. Но где его преподают — Чехова, который практически создал всю американскую школу актерского мастерства? Нет ни одного актера, занявшего мало-мальски позицию в голливудском кино, который не прошел бы школу Ли Страсберга, организованную Михаилом Чеховым. И Де Ниро, и Джек Николсон. Я там читал лекцию, и на ней присутствовал Пол Ньюман. Казалось бы, зачем ему учиться? Кто из наших придет на лекцию по актерскому мастерству, если только не какой-нибудь Питер Брук приехал?

Михаил Чехов занят, на мой взгляд, самым главным — созданием атмосферы. Атмосфера и внимательнейшее отношение к ПЖ — психологическому жесту. Что это такое? Это когда одним взглядом можно выразить, что хочешь сказать, или отреагировать на то, что сделал партнер. Но этим надо заниматься.

вопрос: Меня зовут Лена, я из Ярославля. Никита Сергеевич, большое спасибо за Ваши картины, за то, что воспитываете в нас любовь к истории. Выделите, пожалуйста, наиболее интересные российские и западные фильмы.

Михалков: Российская картина, очень тронувшая меня внутренне, — это «Остров» Павла Лунгина. Но чтобы что-то поразило, такого, к сожалению, не было. Из иностранных впечатление произвел «Повелитель бури». Это абсолютно новый взгляд на войну, как на наркотик. Когда человеку, вросшему в войну, возвращение домой не приносит счастья. Он уже не может без этого, ему хочется обратно. Из наших последних картин понравилась «Елена». Только есть одно «но», которое мне мешает. Представьте, что ее зовут Ингрид, а его Том — и ничего не меняется. Я хочу слышать запах своего мира. Кроме того, один старец сказал: «Жестокая правда без любви есть ложь». Мне мало катастрофы, мало того, чтобы кто-то сказал: «Так жить нельзя!» Мне важно, чтобы кто-то сказал, как жить надо.

вопрос: Илья из Новосибирска. Какими человеческими качествами должен обладать современный актер?

Михалков: Кроме таланта двумя — юмором и трудолюбием. Трудолюбие — это неотъемлемая часть актера, главное в нем. А юмор — способность легко отнестись к тому, что это трудолюбие оказалось напрасным...