А рассвет уже все заметнее

Егор ХОЛМОГОРОВ, публицист

28.04.2015

Кинематограф, подобно волшебным сказкам, имеет каталог вечных сюжетов, выход за пределы которого совершается крайне редко. Вспомним, к примеру, «Великолепную семерку» (она же «Семь самураев») – историю о том, как небольшая группа отважных парней встает на защиту мирной жизни против превосходящих темных сил. У каждого воина – свое лицо и судьба, а потому нам особенно больно, когда они гибнут на наших глазах один за другим. Но главным остается кровавый счет: чей список закончится скорее – наш или вражеский.
«А зори здесь тихие…» – это русский извод вечного сюжета, отличающийся еще большей экстремальностью. Вместо бандитов – безжалостные немецкие десантники, чья задача остановить перевозку жизненно важных грузов из Мурманска, куда они прибыли по лендлизу (Вообще, вся война севернее Ленинграда была, прежде всего, битвой за железную дорогу к незамерзающим портам.) В качестве самураев – молоденькие девушки, которых противник превосходит по всем статьям – количеству, уровню подготовки и т.п. «За пятерых» в финале остается лишь сам предводитель, старшина Васков, малообразованный, но хорошо чувствующий каждую черточку боевого устава, будто бы означающего для него всю мудрость кодекса бусидо. А враг, разумеется, не прошел, разбился о скалу из нескольких девчонок и одного «списанного разведчика». Просто потому, что они сражались за Родину…
На премьеру новых «Зорь» я отправился с изрядной долей сомнения. Однако ремейк, снятый Ренатом Давлетьяровым, поборол мой скептицизм. Похоже, у нас научились переводить старые фильмы с их длинными планами и лирическими отступлениями в предельно сжатое и динамичное время современного блокбастера.
Режиссер утверждает, что «плясал» исключительно от повести Бориса Васильева, не держа в уме картины Станислава Ростоцкого. Это, конечно, лукавство. Давлетьяров следует за Ростоцким буквально во всех интерпретациях обстоятельств и героев. Хотя концепции двух фильмов в целом различаются.
«Зори» Ростоцкого были квинтэссенцией актуальных культурных мотивов начала 70-х – в первой части чувствуется влияние деревенской прозы (вплоть до юмористического говорка старшины Васкова), сквозит увлечение деревянной архитектурой русского Севера, через всю картину проходит упоенное любование красотой женской натуры, а истории девушек чем-то напоминают бунинские «Темные аллеи». Но, по большому счету, это фильм о том, что женщине на войне не место. Героини, если присмотреться, гибнут из-за собственных ошибок и зашкаливающей эмоциональности, которую мужчина в экстремальных обстоятельствах себе просто не позволяет.
Фильм Давлетьярова только про войну – героини сражаются на пределе возможного. Губит их стечение обстоятельств, а не страсть. Даже пейзаж другой (не знаю, к лучшему ли): у Ростоцкого на черно-белой пленке все залито солнцем, у Давлетьярова хмурое небо, дождь, ощущение северного холода. Личные трагедии, данные зрителю короткими яркими флэшбэками, уже воспитали в них жестокость – погибший 22 июня муж Риты, расстрелянные родители Жени, убитая мать Сони, раскулаченная семья Лизы, наконец, Галино клеймо дочери «изменника Родины».
Гале Четвертак в интерпретациях этой истории всегда не везет. Она – не героиня, а трусиха, которую губит собственный страх. У Васильева это ясно объясняется – она подкидыш, никогда не знавший матери и выросший среди фантазий и постоянной лжи, защищающей от приятия реального мира. Столкновение с правдой ломает ее, погибает она еще до немецкого выстрела. У Ростоцкого эта ясность теряется, но Давлетьяров запутал все еще сильнее – мать Гали, оказывается, арестовали в 1937 году, а девочка, непонятно с помощью какой волшебной травы, за пять лет достигла призывного возраста из семилетки. И получается что-то вроде «вот до чего довел ребенка проклятый Сталин – немцев бояться стала».
У Ростоцкого лучше всего получилась Женя Комелькова, фактически «перетянувшая» на себя весь фильм - сыгранная Ольгой Остроумовой, страстная, артистичная, полная жизни и женственности, способная красотой нагого тела запорошить глаза немецким разведчикам, гибнущая, как настоящая романтическая героиня. У Давлетьярова на первый план выходит Рита Осянина в исполнении Анастасии Микульчиной (что, кстати, ближе к повести Васильева) – суровая, суховатая, фанатичная, настоящая женщина-воин, одержимая идеей мести за мужа-пограничника. Вспомним, как она убивает из зенитного пулемета фрица, спускающегося на парашюте.
С зениткой этой, надо сказать, вышли занятные превращения. В фильме Ростоцкого была задействована счетверенная установка ЗПУ-4, принятая на вооружение только в 1949 году. Давлетьяров эту ошибку исправил – у него действует одноствольная зенитка 37-мм образца 1939-го. Но в результате получается абсурд – снайперская стрельба из пушки по парашютисту! У Васильева же была знаменитая по военным фотографиям счетверенная зенитная установка М-4, - поставленные в ряд пулеметы «Максим». Она создавала смертоносную полосу огня, которая, буквально рассекла на части немецкого парашютиста. То, что Осянина без колебаний использует это жестокое орудие, лишний раз подчеркивает ее непримиримое отношение к фашистам.
Резюмируя: «А зори...» Давлетьярова вышли удачными. Не кино, способное стать классикой, но фильм о войне, который можно показать подростку. Из него четко следует кто хороший, кто плохой, почему враг есть враг, а наши – герои. Пять девочек, остановивших отряд немецких диверсантов, – это сильный образ героического подвига. Возможно, ты не переживаешь художественный катарсис, как после фильма Ростоцкого, но картина не оставляет после себя ощущения недосказанности, двусмысленности, скомканности и лукавства, а то и вовсе измазанности, исходившей от всевозможных «Штрафбатов» и «Сволочей». Наше отставание от голливудских передовых военных фильмов - таких, как «Ярость» или «Тихий океан», - уже чисто технологическое и финансовое. Не экзистенциальная пропасть, как казалось недавно.
Однако по-прежнему остается главный вопрос: для кого это все снимается? На премьере режиссер, обращаясь к ветеранам, заявил, будто бы из фильма молодежь должна узнать, что такое война. Получается, представители нашего креативного класса не совсем понимают, что изменилось за последний год. Сегодня именно молодые с войной на «ты». Они знают, что бывает, когда накрывает пакетом «Града». Это у молодых есть опыт отражения танковых атак. Это молодые закрывают лицо руками, вспоминая, как собирали фрагменты тел друзей после прямого попадания. Это в биографиях молодых последняя строчка зачастую выглядит так: «захвачен и замучен фашистами».
Что такое большая война, знают у нас только старики под 90 и молодежь – все остальные поколения либо выросли в мире, либо имеют опыт участия в локальных конфликтах (порой весьма травмирующий). О том, каково это - прикрывать грудью от вражеской артиллерии русский город, иной тинейджер сегодня может прочесть лекцию. Поэтому интонация «а давайте мы расскажем салагам о войне» совершенно неуместна. Снимать надо так, чтобы молодые узнавали свою войну в той войне. И, надо признать, история отважных девчонок, ценой своих жизней отразивших рейд вражеской ДРГ на железную дорогу, в этом смысле, действительно, узнаваема.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции