02.02.2015

Умный человек никогда не сочтет, что попросить прощения за ошибку или неловкость — это унижение. Дурак и лжец часто упорствует в заблуждении, таким образом лишь усугубляя свой конфуз. Польский министр иностранных дел Гжегож Схетына, очевидно, решил проиллюстрировать эту отнюдь не новую истину. Сначала, сообщив, что немецкий концлагерь у польского города Освенцим «освободили украинцы», он не стал извиняться, повторяя, что украинцы среди освободителей Освенцима все-таки были, а значит, он всего лишь «хотел подчеркнуть их роль». Возмущение всего мира было ему ответом и оценкой.

Тем не менее в понедельник 2 февраля он скатился еще ниже, заявив в эфире радиостанции RMF-FM, что вообще «не понимает, почему 70‑ю годовщину разгрома нацистской Германии надо отмечать в Москве. Почему не Лондон или Берлин?».

Понятно, что Схетына, делая такие заявления, ничем не рискует: за неправду о России сегодня в Польше не наказывают, какой бы омерзительной и нелепой она ни была. В польской политической элите и масс-медиа можно употреблять любые слова о «российской агрессии в Донбассе» и призывать к каким угодно мерам против России — вам ничего не грозит даже за самые очевидные ошибки и безумные предложения. Герой «Солидарности» социалистических времен Збигнев Буяк заметил в интервью, что «было бы прекрасно» увидеть польских солдат сражающимися в Донбассе. Мысль, явно идущая вразрез с теми самыми минскими соглашениями, о которых так пекутся ныне от Ванкувера до Варшавы. И ничего — никто Буяком не возмутился. Никто ему даже не возразил. А вот за любую попытку понять резоны России можно легко угодить не просто под критику, даже под увольнение — за «дружбу с Путиным».

И все-таки по поводу того, где отмечать всемирный День Победы, пан Схетына немного перебрал. И дело не только в жесткой реакции российского МИДа — замглавы российского внешнеполитического ведомства Григорий Карасин указал Схетыне, что он «позорит всю дипломатическую службу Польши». Дело еще вот в чем. Поляки могут многое забыть. Но то, откуда пришла сила, освободившая Польшу от нацистов, уничтоживших не менее пяти миллионов поляков и все еврейское население Польши, — так вот, о том, что эта сила пришла с востока, в Польше все-таки помнят.

«Как можно сравнивать эти две оккупации?» — возмущенно отвечает на бесконечные сравнения советского и нацистского режимов историк Адам Лещинский на страницах «Газеты выборчей». И добавляет: «За пять лет своей оккупации немцы не только убили миллионы польских граждан. Они до основания разорили страну, разрушили нашу столицу. Закрыли университеты и лицеи, запрещали даже тексты печатать по-польски! План «Ост» предусматривал уничтожение польской элиты, а простой народ предполагалось превратить в чернорабочих, с переселением большинства поляков в прилегающие к Уралу регионы… Режим ПНР был, правда, экономически неэффективным и не устраивал нас в плане польского суверенитета и свободы слова. Но как эти две вещи вообще можно сравнивать?!»

Увы, получается, что можно. Если, во‑первых, за неправду не следует наказания. А во‑вторых, если искажение истории отвечает сегодняшним политическим интересам. Перед западным сообществом наций Вашингтон поставил задачу: сделать слова Обамы об «изоляции» России былью — превратить Путина в «изгоя», каковым его (явно с натяжкой) объявили еще во время саммита в австралийском Брисбене. Вот некоторые польские политики и выслуживаются перед спонсорами. Не пригласили в Освенцим, теперь ищут предлога самим не ехать в Москву. Совести у этих людей нет: сегодня у них Освенцим освобождали украинцы, завтра у них американцы возьмут Варшаву. Не случайно во время недавней 70-летней годовщины освобождения Варшавы 1‑м Белорусским фронтом польские СМИ тщательно избегали самого слова «освобождение».

Польша и «цивилизованный Запад» взялись подгонять историю под свои сиюминутные интересы. Зло не стесняет себя рамками этноса и географии. Недаром злодей О’Брайен в романе Оруэлла «1984» говорит: «Кто управляет прошлым, тот управляет будущим». К слову, немногие обращают внимание на мудрость и определенную самокритичность автора. Если бы подобный цинизм был свойственен только Востоку, Оруэлл наверняка не дал бы своему герою такого явного англосаксонского имени.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции