26.02.2021

Манифест Константина Богомолова «Похищение Европы 2.0» многими его однопартийцами был воспринят как акт предательства и преклонения перед властью в корыстных целях. Однако Богомолов здесь вовсе не изменяет себе и своим коллегам по цеху. Он говорит: «Путин, мы, конечно, с тобой, но не потому или во всяком случае не только потому, что нам нравится твой курс, твои действия и тем более твоя идеология. Мы с тобой потому, что нам не нравится современная Европа. И на это у нас есть свои особые причины».

Причины всем читавшим манифест памятны. Европа превращается в «этический рейх», из родины сексуальной революции она трансформировалась в отечество революции антисексуальной, с репрессивным феминизмом, с metoo, унисексом и увлечением проблемами трансгендеров. Если в конце 1980-х секса не было, как известно, в СССР, то сегодня его становится все меньше в либеральной Европе, которая в лице своего философского авангарда стала защищать женщину от сексуальной агрессии в лице возбужденного мужчины. Богомолов открыто говорит то, о чем шепчется втихомолку вся Москва — что лояльная, что оппозиционная, — либерализм постепенно свел Европу с ума, в борьбе за права человека невольно объявив войну самой жизни. Еще немного либерализма, и сексуальные партнеры перед сближением обязаны будут подписывать контракт о характере и продолжительности этого сближения, так чтобы ничьи права не были ущемлены в ходе соития.

В этом плане получается, что российская власть и даже Православная церковь в своем цивилизационном противоборстве с Европой защищают в том числе и основы жизни, защищают здоровый секс против различных квазипуританских извращений. И в этом контексте РПЦ оказывается ближе Богомолову, чем заокеанские коллеги. Отчасти их взаимоотношения можно сравнить с теми, которые сложились у российской правящей элиты прошлого века с Василием Розановым, более чем откровенным кощунником и богохульником (неназванное имя автора «Опавших листьев» легко вычитывается из манифеста Богомолова). В конце 1890-х годов Розанов отходит от консервативных кругов и переходит в стан модернистов, объединившихся вокруг журнала «Мир искусства». Идеология мирискусников рубежа веков — это примерно тот же идеологический пакет, что нам сегодня предлагает Богомолов. Модернисты хотели напомнить петербургскому самодержавию о его ренессансных, отчасти языческих корнях, признаваясь при этом в своей нелюбви как к позитивистской буржуазной Европе, так и к моралистическому народничеству.

Примерно та же «суверенно-декадентская» или антилиберально-ницшеанская идеология стояла за ранними романами Мережковского и всего проекта Религиозно-философских собраний, на которых модернистская интеллигенция безуспешно пыталась объяснить представителям Церкви, что петербургскую цивилизацию может спасти движение православия в сторону эстетизированного ницшеанства с культом свободного творчества и чувственных удовольствий. Тогда иерархия Церкви проявила удивительную жесткость и не пошла навстречу пожеланиям декадентов. Сегодня ситуация иная, и кто знает, не окажется ли Богомолов новым и более успешным Мережковским, а его супруга — новой Зинаидой Гиппиус, если не в плане поэзии, то в плане декадентского размаха?

Если суверенное декадентство 2.0 в этот раз победит, то вещающим с аскетических позиций идеологам консерватизма предстоит потесниться на интеллектуальном олимпе. Однако власти использование этой идеологии вряд ли принесет желаемые плоды. Молодежь, которую ныне раскачивают для протеста простыми нравственными аргументами, не примет декадентства. Ровно то же самое было и в начале XX века: игра в авторитарное язычество была абсолютно не принята молодым поколением, включая, кстати, молодое поколение символистов. Двоение мыслей, раздвоенность между духом и плотью отличает не столько молодежь, сколько уже чуть стареющих людей. Молодежь, напротив, хочет нравственной ясности, поэтому она так и склонна к протесту, где эротика и мораль сливаются воедино. Это, кстати, быстро поняли сами декаденты, которые после 1905 года перестали играть в языческое самодержавие и стали искать пути соединения христианского дионисизма и революции. Кончилось все это, как известно, поэмой «Двенадцать» и машущим красным флагом Исусом Христом, ведущим отряд красногвардейцев. В наше время история ускоряется, и убежден, что какой-нибудь претендующий на лавры Блока поэт уже строчит поэму с видением снежного бесплотного ангела в очередной протестной цепочке. Благо метелей и сугробов эта зима предоставила нам достаточно. Поэтому суверенным декадентством лучше не соблазняться.

Материал опубликован в печатном номере газеты «Культура» от 25 февраля 2021 года.