31.10.2019

Ситуация в президентском Совете по правам человека, со сменой председателя и некоторой ротацией, иллюстрирует кризис институтов официальной правозащиты. Либеральная общественность, чрезвычайно возмущенная уходом Михаила Федотова и назначением Валерия Фадеева, глобальных процессов замечать не умеет и привычно видит ужесточение и без того авторитарного режима в замене «своего» на «чужого». Через грубое вторжение власти в мини-заповедник свобод и прогресса.

Ну да, Федотов — ​«десталинизатор» и егор-гайдаровец, а Фадеев — ​лоялист (хоть и не без либеральных проблесков), и в символическом поле ярлыков все действительно ясно. Однако «десталинизацией» Михаил Александрович занимался лет восемь назад, служил министром в правительстве Гайдара и вовсе в 1992–93 гг., а в остальном ни за ним, ни за СПЧ никаких особых правозащитных подвигов не припоминается. Скандалы — ​да, были. Тот же Максим Шевченко, устав отправлять Федотову безответные жалобы, вышел из организации, заявив: «Вся деятельность Совета превратилась в открытие никому не нужного ОТР и Мемориала жертвам памяти политических репрессий. Но конкретных действий по защите прав человека я не припомню».

Возможно, при Валерии Фадееве СПЧ, наконец, оставит в покое мертвого тирана и займется чем-то более актуальным. Например, правозащитой. И будет вступаться не только за участников столичных протестов. На том основании, что Москва — ​не вся Россия, а нарушаются у нас права не только уличных оппозиционеров…

Впрочем, и такой поворот винта не исправит положения дел. Поскольку СПЧ — ​лишь часть системы официальной правозащиты. Вот вы с ходу можете назвать нынешнего омбудсмена всея Руси? А зовут ее Татьяна Москалькова, работает она Уполномоченным по правам человека с 2016 года, доктор юриспруденции и генерал-майор полиции в отставке. Предшественниками Татьяны Николаевны на этом посту, правда, были люди с более громкими именами — ​Владимир Лукин и Элла Памфилова, но институция и при них страдала бледной немочью, подвергалась жесткой критике, а потом и вовсе исчезла из медийной повестки.

В регионах же пост Уполномоченного давно рассматривается как славная синекура для отставников той или иной степени почетности — ​и за нее подчас идет ожесточенная подковерная борьба. Что само по себе символично, однако вот факт еще символичнее: Александр Ландо, некогда один из первых региональных Уполномоченных (в Саратовской области), прославившийся радикальными инициативами, ныне является фигурантом уголовного дела о лоббизме в интересах монополиста-перевозчика…

Институт Уполномоченного по правам предпринимателей на слуху чуть в большей степени — ​благодаря штрихпунктирной политической деятельности омбудсмена Бориса Титова, его инициативам по амнистированию капиталов и их обладателей и вниманию телеграм-каналов к его персоне. Характерно, однако, что деятельность эта происходит на фоне неуклонного сокращения предприятий малого бизнеса, вообще поле частной инициативы уходит из-под ног, особенно в провинции. Региональные же омбудсмены по предпринимательству предсказуемо занялись лоббизмом крупных игроков.

Куда более умело и отчаянно пиарятся региональные детские омбудсмены. Уполномоченные по правам ребенка — ​это нередко женщины с непростой судьбой, вообще склонные к «половодью чувств», а в такой форме проявляющие и стихийный протест против забюрократизированности самой институции. Именно на этой почве начались проблемы у Анны Кузнецовой. На сайте Change.org размещена петиция на имя Владимира Путина с требованием ее отставки. В качестве основного аргумента использован нашумевший повод: 11-летний Максим Чирков серьезно пострадал в ДТП. Мама ребенка обратилась в аппарат Уполномоченного за помощью, в ответ ей было рекомендовано приехать за свой счет в Москву (из Бурятии, за 6000 километров) со всеми документами. История получила громкий резонанс, мальчика с матерью Ольгой доставили в Москву, Максима поместили в клинику Рошаля. «И что делает Анна Кузнецова? — ​пишут составители петиции. — ​С личным фотографом прибывает в палату Максима, без разрешения мамы устраивает фотосессию и размещает фото в соцсетях и СМИ. Пока в палате идет фотосессия, мама Ольга ждет под дверью, надеется, что теперь Анна Кузнецова найдет для нее какие-то слова. Но нет. Детский омбудсмен выскакивает из палаты и, не удостоив мать больного ребенка и парой слов, бежит по своим делам».

Диагноз понятен — ​бессмысленность бюрократической канители в момент, когда необходимо скорейшее реагирование, и беспощадность пиара на детской крови и слезах. Можно, разумеется, заменить «чужую» Кузнецову на кого-то более или менее «своего» (теперь и нещадно критикуемый некогда предшественник Анны Юрьевны, Павел Астахов, похоже выглядит меньшим злом). Но может измениться максимум стилистика работы, но не ее эффективность. Политику официальной правозащиты давно определяют не первые лица, а разросшиеся вокруг госструктур аппараты, работающие строго по правилам системы. Парадоксально, но из всех госинститутов именно у омбудсменов хуже всего получается работать с реальным гражданским обществом. Там, где исполнительная и законодательная власть легко идут на контакт с волонтерскими организациями и энтузиастами-одиночками, официальная правозащита ревниво глохнет и слепнет.

В свое время государство умно разместило правозащитные институции как своеобразные громоотводы протеста в потенциально опасных зонах. Сначала просто не слишком штормило, потом ураганило в других местах. Но сейчас резко возрастает опасность именно неполитических протестов. Вспыхнуть может где угодно, но главное — ​дети. Тут может быть и подлинное народное возмущение, и циничная манипуляция, а иногда все вместе — ​еще Остап Бендер обозначил безошибочность подобной стратегии: «Помогал детям, и дело с концом».

Тенденция налицо, но многочисленные Уполномоченные встречают потенциальные катаклизмы в состоянии практически недееспособном. Стратегическое решение может звучать анекдотической дилеммой — ​разогнать старых или наделать новых симулякров. Но, думается, уместнее третий путь — ​он сейчас успешно запущен по целой линейке проектов: государство, сотрудничающее с наиболее яркими представителями добровольческих движений, при этом совершенно необязательно брать их на полный кошт и собственный баланс. Тем более, особенно в регионах, волонтеры не делят мир на своих и чужих.

Время наступает такое, что наряду с правами человека срочно необходимо озаботиться правами государства.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции