28.10.2019

Эксперты Роскомнадзора признали певца Егора Крида «сатанистом». Вообще, критика, с любых позиций, включая христианские и нравственные, это ОК. Однако же менее всего ждешь от федерального агентства, что базой для экспертного заключения станет средневековый трактат «Молот ведьм».

Часто цинизм в песнях, стихах и прозе молодежи прикрывает чувство страха, отчаяния, незащищенности. Можно ли считать фразу «Rape me, my friend!» в песне Курта Кобейна призывом совершать насильственные действия сексуального характера со своими друзьями? Или это крик одиночества?

Есть в песнях современных исполнителей и настоящее зло: пропаганда наркотиков, распущенности, суицида, разжигание межнациональной и расовой вражды. И на это необходимо реагировать. Где-то нужна нравственная оценка, проповедь, моральное и ценностное воспитание молодежи, противостоящее духу разложения. А где-то не обойтись и без прямых запретов. Но последнее средство надо применять весьма ограниченно и избирательно. И непредвзято. Ведь тем же Егором Кридом, как все теперь говорят, «святая инквизиция» занялась лишь после того, как он высказался критично о силовиках. Какой вывод могут сделать другие рэперы? Можешь пропагандировать сатанизм и растлевать молодежь, главное, не ругай режим, и тогда будешь, как Тимати, в топе? Парковаться на тротуарах, рекламировать все и вся, продавать свои мегабургеры.

Когда я был молодым, я постоянно чувствовал себя несчастным. Жизнь — боль. Все женщины — пониженной социальной ответственности. Скорей бы пришла смерть. Ха-ха. Но и смерть — не конец страданиям. Дальше ждет ад и Фредди Крюгер. Поэтому в моем сердце, или как его там, в гипофизе, отзывались все эти мрачные и суицидальные песенки. Такова молодость. Таков ее гормональный фон. Этому наверняка есть вполне физиологическое объяснение. Например, половая перестройка организма и фрустрирующая социальная реальность пробуждают весь этот ужас в сознании, и тоску — внутри будто бы воет маленький щенок: прыщи на роже будут всегда, и ты так и умрешь девственником.   

Чем я ближе к пенсии по старости и к смерти от естественных причин, тем я более счастлив. Но не оттого, что небо становится ближе, наоборот. Каждый день — подарок судьбы, каждое мгновение — мгновение счастья. Все женщины прекрасны. С каждым годом жить все веселее. И, главное, песенки молодежи больше не трогают мою щитовидную железу.

А они поют про все то же самое, про что пели мы и нам: давай умрем, давай наглотаемся наркотиков, застрелим полицейского, а потом умрем, женщина меня оставила, я оставил женщину, жизнь — боль, я убил шерифа, а вот в помощника не попал. Всем женщинам нужны только деньги и наркотики, все плохие, я тоже плохой. Давай умрем. Но сначала давай убьем шерифа. Ты умерла, я умер, все умерли, выхода нет. А шерифа все-таки надо убить.

Ничто такое меня больше не волнует. Я вижу: жизнь прекрасна, все проблемы решаемы. Знаю, что смерть звать не надо — сама придет в положенный срок. Новые песни во мне не отзываются. И старые я перестал слушать. Последняя песня, которая повергла меня в ужас, это баллада «Темный, как ночь» Гребенщикова  (которого нынче принято ругать за непатриотическую позицию, поэтому я тоже официально заявляю: Борис Борисович, я вас а-та-та, вы давайте там, исправляйтесь). Песня не политическая, а шаманская, она про то, что я хотел бы сказать, да не могу.

Конечно, сейчас музыка примитивнее и песни тупее. Деградация налицо. Потому что если Скриптонит — наш сегодняшний Фифти Сент, то, нигга, что вы сделали с Фифти Сентом? Не только в рэпе, то же самое и в роке, и в андеграунде. «Порнофильмы» — это как «Сплин». Они крутые, классные парни, да. Но… «Сплин» был все-таки повыше уровнем, где-то на пять-семь делений. Технологии все круче. Бочки всякие ухают сильнее, «минуса» программа чуть ли не сама пишет. А людишки мельчают. Так оно всегда и было. Это вам любая бабушка у подъезда  (есть еще такая инстанция и институция?)  подтвердит.

Эрих Фромм писал про основные научные парадигмы, что феодализму требовался человек покорный, потому мировоззрение было строгим и иерархичным; буржуазии понадобилась социальная мобильность  (в определенных пределах)  — и вот появились «теории среды и воспитания», капитализму нужен человек гибкий и легко обучаемый, потому-то наука и культура стали такими «подвижными». Через сорок лет после Фромма мы можем развить его мысль. Современному виртуально-финансовому капитализму в качестве «быдла», работника и бездумного потребителя, нужен человек не просто гибкий, а сверхлабильный, психически неустойчивый, легко манипулируемый, «биполярник»  (от слова «биполярка», а не полярник-би, хотя…), и такого человека современная культура современному капитализму производит и поставляет.

Не то чтобы существует какой-то тайный центр социальной инженерии, где пишутся тексты для рэперов. Самоцензура работает сильнее, чем инквизиция. А каждый талантливый человек, он сам внутри себя знает, как и что сочинять, дабы понравилось сатане. То есть, простите, рынку. Рынок — не сверхразумное существо. Скорее, наоборот. Это такое огромное насекомое, которое выделяет феромоны, и «творцы», опьяненные, летят на запах и что-то там такое лепечут, а за ними толпы фанатов летят в бездну. Как поет идол американской молодежи  (и образ-модель для фотошопов юных вконтактниц и инстаграмщиц)  Билли Айлиш, «все хорошие девочки идут в ад».

Но не все поддаются магии феромонов. Молодежь слушает разное. Многие слушают «25/17» или Хаски. На концертах Михаила Елизарова всегда аншлаг  (а песни у большого русского писателя Елизарова сложные, требуют для своего понимания ох какой предварительной начитанности). А еще «МЦ Горемыка» живет где-то в России, в поселке городского типа, записывает «видосики», где обсмеивает «рэпчики» и прочую муть. Есть, по крайней мере, у части молодежи механизм контрсуггестии, трезвое понимание, ирония и самоирония. И все будет хорошо. Жизнь прекрасна.

Да, кстати. Жизнь прекрасна. Погодите из нее «выпиливаться». Доживите хотя бы до 40 лет. Тогда можно  (спойлер — уже не захочется).