12.06.2019

О светлом будущем постиндустриальной эпохи говорят давно. Работа не то чтобы совсем перестанет быть тяжкой обязанностью, но весомую долю в ней займут творчество и свобода. И главное — ​у человека появится больше времени для себя, семьи и самореализации. В конечном счете труд превратится в дело вольного выбора. Люди окончательно избавятся от обязанности в поте лица своего добывать хлеб насущный.

Удивительным образом эти картинки из счастливого завтра роднят утопистов коммунистического толка вековой давности с гуру современной экономической мысли. Сокращение трудовой недели было одним из основных требований на пике рабочего движения. Теперь за то, чтобы человек вкалывал еще меньше, ратуют капитаны бизнеса и светила мировой науки, собирающиеся в Давосе. В частности, на последнем швейцарском форуме в январе 2019 года активно продвигалась концепция четырехдневной рабочей недели. По мнению психологов и предпринимателей, это приведет к улучшению экономических показателей.

Обсуждают данную идею и у нас в стране. Дмитрий Медведев не исключил, что четырехдневная рабочая неделя станет нормой или, как выразился глава правительства, «основой социально-трудового контракта». Одним из мотивов для перехода на четырехдневку российский премьер также назвал рост производительности труда. По его мнению, люди подчас «сгорают на работе» в погоне за успехом, что негативно сказывается на экономике предприятия и страны в целом.

Понятно, что просто выкинуть из недели рабочий день (а из года — ​около полусотни) и при этом сохранить прежний уровень выпуска товаров и услуг, не получится. Разве что некоторую прибавку к производительности даст психологический фактор — ​человек может за четыре дня сделать чуть больше, если у него появится дополнительный выходной. Так что придется придумывать что-то еще.

Дмитрий Анатольевич вслед за давосскими экспертами сослался на опыт Генри Форда, который в 1920-х на своих заводах сократил рабочую неделю до сорока часов и получил рост производительности вкупе со снижением брака. Кроме того, приводится пример новозеландского эксперимента с введением четырехдневки, в результате которого «выработка» осталась на прежнем уровне, а «креативность возросла». Как измеряли последнюю, правда, не сообщается.

Чудо? Отнюдь! Форд увеличил показатели за счет рационализации поточной сборки. То есть, как бы сейчас сказали, за счет инноваций. В итоге скорость конвейерного производства увеличилась, что потребовало от рабочих большей концентрации внимания и большего числа движений в минуту. Избежать брака, поломки дорогостоящего оборудования и травматизма в новых условиях можно было, только сократив количество часов, которое каждый сотрудник проводил в цеху.

Что касается новозеландского эксперимента, то там речь идет о постиндустриальной компании, где точно измерить производительность удается редко. Однако и в таких фирмах неглупый сисадмин и новые клиент-серверные приложения могут высвободить пару бухгалтеров и десяток менеджеров. Ну или сколько-то их «рабочих часов» в неделю.

Так или иначе, мы говорим о сокращении участия «хомо сапиенс» в экономике. Может быть, он при этом и перестает «сгорать на работе», но и та постепенно ускользает из его рук. Из человека труда он становится рантье. Причем не очень зажиточным и зачастую лишенным собственности.

Но, может, хотя бы счастливым рантье? Вспомним мечту незадачливого школьника из фильма «Приключения электроника», описанную в песне: «Позабыты хлопоты, остановлен бег, вкалывают роботы, а не человек…» Если верить футурологам, подобная утопия близка к реализации. Недаром в наиболее богатых странах Запада проводят эксперименты по введению базового социального дохода (или просто базового дохода). Один из ведущих отечественных вузов назвал их «прологом к социальной политике XXI века». Правда, роль роботов сегодня, как правило, выполняют трудовые мигранты, но суть от этого не меняется.

Человек всю историю стремился избавиться от принуждения к труду. Неважно, каким оно было — ​силовым или экономическим. И вот счастье вроде бы наступило. Современные технологии позволяют не только накормить всех людей на планете, но и избавить нас от необходимости вкалывать по сорок часов в неделю. Сократив пятидневку, а затем переведя 80 процентов трудоспособного населения на базовый доход, мы получим сплошное сбережение электроэнергии и других ресурсов. Помните, как в 1990-х либеральные экономисты предлагали закрыть большинство заводов, сохранив рабочим зарплату? Идеальное, мол, решение — ​люди более или менее сыты, а ценное сырье, потребляемое «бесполезными» предприятиями, сберегается.

Что ж, если каким-то образом удастся остановить прогресс человечества, то глобальная элита будет весьма заинтересована в воплощении подобной «новаторской идеи» в мировом масштабе. Вот только захочет ли человек полностью освободиться от «сгорания на работе»? Ведь именно востребованный обществом труд наделяет людей правом голоса в этом самом обществе. И все теории, от либертарианской до марксистской, признают данную непреложную связь. В социуме же неработающих права имеют лишь владельцы роботов.

Поэтому «основой социально-трудового контракта» должно стать не удаление людей из экономики, а создание такой системы, где они будут востребованы. Даже если бы мир в целом пожелал отказаться от прогресса, неизбежно порождающего потребность в труде, с которым ни роботы, ни мигранты не справятся, России не следовало бы поддаваться такому соблазну — ​слишком многое еще нужно сделать. В условиях же, когда и КНР, и США вовсю «горят на работе», расслабляться нам тем более ни к чему.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции