23.05.2018

Россия возвращается к идее народного просвещения. С 1802-го и до самого 1917 года ведомство, в названии которого были эти громкие и всем понятные слова, решало проблемы, связанные с распространением знаний и культуры. После революции определение «министерство народного просвещения» исчезло, что имело поначалу техническое объяснение — ​созданный большевиками наркомат было бы слишком громоздко нагружать вторым словом «народный». К 1946-му об этой составляющей и вовсе позабыли. А в 1988 году не стало и «просвещения» — ​во время перестройки на его место пришло «образование».

Теперь название вернулось. И это, конечно, больше, чем просто термин для разделения двух департаментов — ​по делам школ и вузов. Это торжество идеологии развития, справедливо связываемой с именем министра Ольги Васильевой.

Все последние годы в нашей образовательной системе шла невидимая, почти не вырывающаяся на поверхность борьба между двумя философиями. С одной стороны, свою линию гнули поклонники либеральной концепции: они полагали, что школа — ​это услуга платная или кредитная, которую государство предоставляет индивиду для его «саморазвития». За красивыми рассуждениями о том, что «каждый ребенок особенный», а всем нам нужно «педагогическое творчество» и «право выбора», стояло формирование коммерческой системы, готовящей не члена общества, а потенциального эмигранта, что нуждается в навыках и знаниях, конвертируемых в хорошую работу — ​желательно за пределами страны.

Но вместе с тем набирала силу идея возвращения к народному просвещению: задача школы — ​воспитать гражданина, а не потребителя. Для того чтобы сформировать индивида, нужно сперва образовать нацию. А значит, во главу угла должно быть положено единство общенациональных образовательных стандартов, обретение школьником не только формальных «компетенций», но и определенного мировидения, которое позволит создать солидарное, проникнутое взаимопомощью и взаимопониманием общество.

Ни в чем этот подход не нашел такого ясного выражения, как в новом стандарте по русской литературе, вызвавшем настоящую истерику либеральной общественности и попытки «политически уничтожить» не угодившего этой публике министра. Чтобы понять, что именно их возмутило, достаточно было подсчитать количество слова «русский» в этом документе. Не только «русский язык» и «русская литература», но и «русские богатыри», «русский колорит», «русская земля», «русский солдат», «простой русский человек» и — ​о ужас! — ​«героические страницы русской истории».

Таких родителей, как я, воспитанников глубоко безнациональной школы последних лет застоя и перестройки, до слез пробирает картина, когда ребенок приносит в качестве приза за первое место в викторине «Россия в XIX веке» буклет с рассказом о вкладе каждого нашего правителя в культуру и подробным описанием памятника «Тысячелетие России». Таких примеров в последние годы — ​десятки. Мы постепенно обретаем национальную школу, в которой дети приобщаются к родной исторической и культурной традиции.

Установка на то, что культурное, религиозное воспитание должно даваться дома, а школа только для «знаний, навыков и умений» — ​не просто неверна, а по сути преступна. Вычитанием всего родного мы получали не «общечеловеческое», а иностранное, которое и становилось базой для формирования мышления наших детей. А где легче реализовать себя человеку, воспитанному в качестве умственного эмигранта? Разумеется, за границей.

В свое время Солженицын выделял такие специфические черты «образованщины»: «Нет сочувственного интереса к отечественной истории, чувства кровной связи с ней. Недостаток чувства исторической действительности… Преувеличенное чувство своих прав. Претензия, поза, ханжество постоянной «принципиальности» — ​прямолинейных отвлеченных суждений. Надменное противопоставление себя «обывателям».

Нетрудно заметить, что наше «образование» формировало именно подростков такого типа — ​людей «полупросвещения», как называл их Пушкин. Чем это обычно заканчивается для общества, поэт указал в своей удивительно актуальной записке «О народном воспитании»: «…мы увидели либеральные идеи необходимой вывеской хорошего воспитания, разговор исключительно политический; литературу, превратившуюся в рукописные пасквили на правительство… и тайные общества, заговоры, замыслы более или менее кровавые и безумные». Сегодняшняя «школота», которая считает повторение кричалок из роликов Навального на YouTube признаком «самостоятельного мышления», не является, как видим, чем-то новым.

После длительной эпохи одичания, плясок «квалифицированных потребителей» и безумия «образованщины» нам наконец пора вернуться к столь важной для России программе народного просвещения, то есть к формированию человека действительно глубокомысленного и компетентного, сочетающего приверженность корням со способностью осознавать их, держаться своего не только по слепой вере, но и по знаниям.

Такое истинное просвещение создает только великий народ. И лишь тогда, когда достоинство каждого человека в нем опирается на поддержку ближних и дальних, а не на «презрение к толпе», характерное для внутреннего и внешнего эмигранта. Единая и пронизанная взаимопомощью нация имеет не только индивидуальный ум, но и общий, что позволяет ей решать сложнейшие мировые задачи.

Просвещение — ​не блажь, а насущная необходимость. Нам нужны не квалифицированные образованцы, а здоровая нация, которая невозможна без воспитания каждого человека школой.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции