23.11.2017

В СМИ и блогах обсуждается новая, довольно смелая идея. Эксперты «Российской общественной инициативы» предложили усилить ответственность за нецензурную брань, — уже не только в публичных местах (за это давно полагаются штраф и традиционные для мелких нарушений «пятнадцать суток»), но и в квартирах, а также на балконах жилых домов. Предлагается даже «изымать детей из неблагополучных семей», то есть таких, где взрослые позволяют себе выражаться по матери.

Эффективность подобных инициатив сомнительна: карательные «проекты», получив поддержку ничтожного числа пользователей, пылятся в архивах РОИ, и о них скоро забывают. Думается, та же судьба ждет и это предложение, тем более что идея вырывать детей из семей мало того, что труднореализуема, так еще и явно заимствована из практики европейской ювенальной юстиции. Ее в России не одобряет почти никто.

Тем не менее прозвучавшее предложение дает возможность еще раз взглянуть на то, что происходит сегодня с языком и культурой общения в целом.

История русского мата богата, ученые продолжают разбираться с тем, откуда какие слова пошли. Всякий интересующийся может найти специальную литературу на этот счет. Отметим, что никакой традиции публичного сквернословия в России не было и нет. Бранные слова оставались в постоянном лексиконе общественных низов и маргиналов. Отдельные примеры, вроде творчества Баркова, ситуации не меняли. Да и Русская православная церковь сквернословие всегда осуждала однозначно и жестко.

После Октябрьской революции ситуация для любителей крепкого словца лучше не стала: нецензурная ругань считалась недостойной строителя коммунизма. При этом существовали целые социальные группы, где матом «не ругались, а разговаривали», но все равно «выражаться» публично было крайне дурным тоном. Не стоит и говорить о том, что на телевидении (сколь бы развлекательной и «легкой» ни была передача) мат оставался под строжайшим запретом.  

Все изменилось с наступлением перестройки. Отечественная интеллигенция под знаменем борьбы с «тоталитарной цензурой» смело стала вводить в литературный обиход обсценную лексику, почему-то полагая ее проявлением смелости и стремления к свободе. Произошла своеобразная десакрализация литературного языка.

Матерные словечки замелькали в книгах, стали звучать с экранов. Свою роль сыграла и вестернизация культурного пространства; появилось огромное количество видеокассет с кустарным переводом фильмов категории «Б»: умельцы не учитывали, что в «американском английском» ругательства имеют более мягкую, чем в русском языке, лексическую норму, и с удовольствием переводили все «как есть» (точнее, как им казалось правильным).

Остатки культурных границ смел интернет. Добили норму социальные сети: люди с разным уровнем воспитания, образования и т.д. стали общаться в пределах одних диалогических веток, порой не стесняясь в выражениях. Видеоролики с участием безбожно матерящегося певца стали бить рекорды популярности, а сам шоумен получил статус ведущего на федеральном телеканале.

Вталкивание матерной лексики в традиционную языковую норму довело до того, что все чаще на улице встречаются дети и подростки, мирно беседующие, обильно используя нецензурные слова. По-иному их не научили в семье и школе, а интернет показал, что это нормально. Так что инициатива, о которой мы теперь говорим, родилась не на пустом месте. Другое дело, что методы вряд ли приемлемы.

На сайте «Культуры» прошел опрос о том, как реагировать на идею РОИ: за крайние варианты — «не пущать» и «ханжи, смиритесь» — проголосовало примерно одинаковое, не слишком большое, количество пользователей. А более половины читателей поддержали ответ «И матерщинники надоели, и борцы с ними. Нужно воспитывать общество, а не запреты городить». Думаю, это правильно. Полицейскими мерами общество не изменишь. Мы упустили двадцать лет назад языковую и культурную норму, теперь пожинаем плоды. Исправлять ситуацию придется, дело это долгое и тяжелое, но допустить люмпенизацию и маргинализацию общества нельзя.

А крепкие словечки, конечно, все равно никуда не денутся, нужно просто вернуть их из культурного в субкультурное пространство, на законное место, в подвал языковой нормы.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции