30.11.2016

На пленарном заседании нижней палаты парламента выступила заместитель председателя комитета Госдумы по делам национальностей Елена Ямпольская.

Дорогие друзья, ближайшие пять минут мне бы хотелось посвятить памяти Фиделя Кастро. Человек, чей прах сегодня начал обратное путешествие из Гаваны в Сантьяго-де-Куба, и жизнью своей, и смертью напоминает нам о великой роли личности в истории. Особенно харизматической личности.

Для нескольких поколений в нашей стране кубинский лидер оставался константой. Для моих ровесников Кастро — это молодость наших родителей, и наше детство, и юность, пришедшаяся на тревожную пору социальных и геополитических разломов. А Кастро просто был. Удивительно, но человек-вулкан оставался точкой стабильности в беспокойном мире. Одних это раздражало. Другим внушало веру. Не в победу того или иного политического строя, а в то, что можно оставаться независимым, опираясь исключительно на ресурсы собственного духа.

Уверена, большинство присутствующих в этом зале бывали на Кубе. Мне тоже неоднократно выпадало такое счастье. И думаю, многие из нас зафиксировали на Острове Свободы нежный спазм сердца. Нечто вроде ностальгии — по чувству собственного достоинства, не связанному с количеством денег. Куба — своеобразный заповедник романтики, один из последних в мире, и это не может не вызывать у нас симпатии.

О причинах этого феномена мне довелось разговаривать с нынешним патриархом Московским и Всея Руси, в то время — митрополитом Смоленским Кириллом, когда в Гаване освящался православный храм Казанской иконы Божией Матери. Владыка рассказывал о том, как уже немолодой, не очень здоровый команданте пообещал сделать все, чтобы храм появился как можно быстрее. «Я буду комиссаром этой стройки», — сказал Фидель.

Бедная страна, страна, находящаяся под эмбарго, возвела здание нашего храма на свои средства. Это был жест благодарности за нашу многолетнюю помощь. Психологи утверждают, будто бы человеческая память крепче удерживает плохое, нежели хорошее. Но маленькая республика запомнила хорошее. И сейчас, в эти печальные дни, над Гаваной плывет наш колокольный звон.

Вообще, атеизм никогда не был одним из краеугольных камней кубинской революции. В Гаване есть концертный зал имени Маркса и парк имени Ленина, однако город осеняет статуя Христа, на которую революционеры не покушались. До основанья, а затем… ничего не рушили. Может быть, этой связью с национальными корнями и объясняется феномен Кубы. И это же дает основания думать, что и без Фиделя кубинцы не захотят превратить свой дом в чью-то — пусть не плантацию, так загородную резиденцию.

Кастро подарил Кубе то, что выше благополучия, — судьбу. За это его и любили соотечественники. Не те, которые навострили надувной матрас в Майами, где в них никто не нуждается, а живущие на родине. Любовь была не показная, абсолютно искренняя — это может подтвердить всякий, кто бывал на Кубе.

Ни о каком культе личности, на мой взгляд, речи не шло. Даже купить сувенирную продукцию с изображением Фиделя при его жизни было нереально. Помню, как старший сын Кастро — народ называет его Фиделито — объяснял мне логику отца: «Говорит: Наполеона сегодня помнят не за его победы, а потому что есть коньяк «Наполеон». Я так не хочу…»

Обвиняли в культе, а была личность. Это и раздражало. Сегодня масштабных лидеров в мире — по пальцам перечесть. И только там, где такой лидер есть, прежде всего в России, на кончину Кастро откликнулись с искренней душевной болью.

Когда в СССР пели «Куба — любовь моя» и «Куба далека, Куба рядом» Кастро еще оставался для нас реальным человеком. Когда группа «Запрещенные барабанщики» исполняла: «Как ты теперь далеко, Фидель…», это уже была легенда. Легенды не умирают. До 25 ноября Кастро был живой легендой, теперь отошел просто к числу легенд.

А еще он всю жизнь был мишенью. Очень крупной. И поэтому очень прочной. В расцвете лет его столько раз пытались убить, что он стал казаться бессмертным. В поздние годы его столько раз хоронила «доброжелательная» западная пресса, что он должен был жить вечно. Но вот, его не стало, и кто-то демонстративно устраивает по этому поводу праздник. Надо только помнить, что всякий пляшущий на чужих костях готовит будущую танцплощадку на своей могиле…

Поклонники Фиделя впадают в другую крайность: сразу посыпались предложения назвать его именем площади, парки, горные пики, главные стройки страны. В Москве зафиксирована удивительная заявка — переименовать в улицу Кастро Большую Ордынку. Надеюсь, здравый смысл восторжествует. Историки дают разные объяснения названию Ордынка, однако этимология слова понятна всем. Фидель достоин любых памятников, но еще важнее помнить свою историю. В ней тоже было много упорной и самоотверженной борьбы за независимость. И это роднит нас с Кастро сильнее, чем монументы или таблички на домах.