29.11.2016

Вопиющий случай произошел в Екатеринбурге: потерявшую проездной билет девятилетнюю девочку выгнали из автобуса на тридцатиградусный мороз и ей пришлось несколько остановок идти домой пешком. Всколыхнулась не только наша страна. Инцидент стал достоянием СМИ, попал даже на страницы британской The Times. Последовала реакция кабы не с перехлестом: было заведено уголовное дело по статье «…оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности жизни и здоровья потребителей», мэр Екатеринбурга заявил, что ему стыдно за бездушного кондуктора и не заступившихся за ребенка пассажиров, жестко отреагировала детский омбудсмен Анна Кузнецова. Дошло до того, что мама девочки, устав от шумихи, отказалась от всех претензий и попросила не наказывать провинившегося контролера. Ура, Урал? Ну, не знаю…

Схожие истории в последние годы происходят регулярно, причем именно в холода. Совсем на днях — в Челябинске и Новосибирске. А можно вспомнить, как в марте 2013 года в Москве из маршрутного такси высадили еще одну девятилетнюю девочку, тогда тоже было много разного рода реакций. На самом деле, это не про детей, контролеров и пассажиров. Проблема глубже. Налицо симптомы критической степени атомизации и глубокого социального нездоровья.

Конечно, есть и разительно противоположные примеры. Когда после телевизионного сюжета о тяжелобольном ребенке ему собирают необходимые на лечение сотни тысяч рублей, а порой и больше, так, что хватает на помощь и другим малышам, — разве это не вызывает радость и восторг? Но собранный за считанные часы миллион не отменяет выгнанную из транспорта за отсутствие 26-рублевого билета школьницу, скорее, создает неприятный контраст.

Неплохо бы понимать, что мелкие по сути, но крайне показательные инциденты, подобные екатеринбургскому, могут стать для иного человека последним штрихом в картине безнадежности российской жизни. Помню по себе: прочитав в школе рассказ Лескова «Человек на часах» (там, если кто забыл, часового, который спас утопающего, подвергли порке, а офицеру, присвоившему себе подвиг, дали награду), я надолго проникся ощущением, что у нас все, всегда и навсегда несправедливо. И не без мучений от этого чувства излечился. Можно, конечно, ухмыльнуться: «Прочитал рассказ, услышал новость — и впал в мрачный национальный нигилизм? То, что ты надумал, — проблемы твои, а не России». Однако такова человеческая природа: мелкая досадная частность способна порой испортить хорошее и доброе целое. Как тут не вспомнить про ложку дегтя и бочку меда.

Пару лет назад в Норвегии провели эксперимент: мальчонку, примерно ровесника екатеринбургской девочки, посадили на автобусной остановке зимой, без куртки, в легкой одежде, чтобы заснять скрытой камерой реакцию прохожих. Практически все, старые и молодые, кроме одной дамы, лицо которой дипломатично закрыли при монтаже, проявили сострадание и сочувствие, кто-то отдавал варежки, кто-то шарф, кто-то свитер или куртку. Может быть, механической затверженной этики здесь было больше, нежели искреннего душевного порыва. Может быть, норвежцы, особенно сильно затюканные ювенальной юстицией, уже не только со своих детей сдувают пылинки, но и боятся обвинения в недостаточном внимании к чужим. Может быть, зная, как сейчас распространены скрытые съемки смоделированных ситуаций на самые разные темы, иные догадались о сути происходящего. Но какая, в общем-то, разница? Сравнение все равно не в нашу пользу. Охотно соглашусь, что, вполне вероятно, многих, равнодушно прошедших мимо, в норвежский ролик сознательно не включили (в воспитательных целях), что у нас, напротив, кондукторов, которые девочку не выгнали бы, в разы больше, чем злых педантов, — только о первых не пишут. Но ведь наша задача не просто соорудить отписку для внешних и внутренних критиков. А задуматься: по-прежнему ли мы являемся мировым центром духовности и подвижничества, не превращаемся ли в секулярно-потребительский притон?

Есть в журналистике такой оценочный прием: «расскажи это своей маме». Своеобразная внутренняя нравственная установка: писать о том или ином событии или нет. И если писать — то как? А так, чтобы ты мог рассказать об этом маме. Чтобы и ей интересно было и понятно, и тебе не совестно. Тонкий прием, между прочим. Цензоры, начальники, окружение, скрытые камеры и даже угроза негативных роликов на YouTube — многим это, как говорится, глубоко фиолетово. А вот мама — другое дело. Так вот, люди: когда вы на грани того, чтобы проявить черствость или равнодушие, когда вот-вот можете совершить злой или несправедливый поступок, пусть даже оправданный каким-то параграфом, либо таковой совершают на ваших глазах, — ведите себя так, как если бы сейчас за вами наблюдала ваша мама. Чтобы ей не было стыдно за вас.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции