23.09.2015

Однажды, задолго до всяких пошлых флэшмобов о том, как хорошо жилось народу в 1992 году, одна моя знакомая барышня освободительной направленности придумала забавную, как ей показалось, игру.

Она выложила в «Фейсбук» фотографии царских офицеров образца десятых годов XX века, а рядом поместила портреты ранних советских люмпенов, вчерашних босяков и красноармейцев из деревенщины. Мол, сказала барышня, посмотрите, какие лица были и какие рожи стали.

Логичным образом можно было проиллюстрировать переход от советских 70‑х к постсоветским 90-м: выложить рядом с рожами бандитов-краснопиджачников и валютных проституток портреты Дмитрия Лихачева, Иннокентия Смоктуновского, Вячеслава Тихонова, Валентины Толкуновой… Контраст был бы понятен без слов. Но барышня 90‑е любила, а потому второе сравнение так и осталось нереализованным. К чести нашей героини стоит заметить: она — просто блогер, и ей — в рамках юношеского максимализма — позволено еще и не такое. Мало ли у нас черепомеров.

Проблемы начинаются, когда такими же методами пользуются ученые, имеющие какое-никакое влияние на экономическую политику страны. Тогда выясняется, что принцип «а сейчас мы отделим зерна от плевел» в пока еще социальном государстве ведет к тому, что социального становится все меньше, а государство оказывается все хуже.

С легкой руки журналистов, которые всегда падки на громкий заголовок, появился термин «британские ученые»: они все время что-то доказывают и открывают на уровне «жить — хорошо, а хорошо жить — еще лучше». Мизерность выводов веселит публику, а самих первооткрывателей нисколько не смущает: гранты осваиваются в полном объеме.

Наши «британские ученые» из Высшей школы экономики ничуть не хуже этой пародии на ученых. Проблема в том, что «Вышка», в отличие от Эдинбургского университета, прямо влияет на происходящее в России. Почти все образовательные эксперименты (что творится с образованием, каждый может увидеть, просто пообщавшись с самими школьниками) вышли из ее стен, многие принципы деятельности финансового блока правительства берут свое начало именно оттуда. Так что потешаться над «британскими учеными» легко и приятно, а вот с нашими дело хуже — нам с ними жить.

На днях специалисты ВШЭ заявили, что словарный запас у детей из малообеспеченных семей беднее, чем у их сверстников из семей благополучных. «Низкий уровень образования и доходов родителей может влиять на языковой багаж детей. Их речь становится косноязычной и неграмотной, что мешает хорошо учиться в школе, а в перспективе — и преуспеть в жизни», — заявили наши ученые.

Правда, однажды они зайдут в столичный ночной клуб, где тусуется «золотая молодежь», и услышат в лучшем случае: «Типа… Ну… Чо ты… Эээ». А потом, может быть, доберутся до какого-нибудь российского наукограда, где дети пока еще не добитой образовательными экспериментаторами советской интеллигенции способны своими словами рассказать, почему Анна Каренина бросилась под поезд.

Возможно, когда-нибудь они проанализируют живую, а не переписанную спичрайтерами речь наших «капитанов бизнеса» (давно и прочно вошедшую в анекдоты) и сравнят ее с тем, как говорит средний библиотекарь — тоже хороший вариант.

А вдруг кто-то вспомнит классические примеры: и Максим Горький, и Владимир Маяковский, писатели огромного дарования, были детьми не самых богатых (и даже не самых образованных) родителей. Сын лесничего с далекой окраины империи написал о «флейте водосточных труб», и одно только это — всем словарным запасам запас.

Замаскированные под исследование неловкие попытки протащить идею, что «богатые» лучше «бедных», — просто игра в социальную сегрегацию. Она нужна для того, чтобы какие-нибудь очередные офисные бездельники, вышедшие «протестовать», могли, надув лоснящиеся щечки, сообщить, что они-то «из приличных семей». Не какая-нибудь провинциальная беднота, которую били, в кипятке варили, на мороз выгоняли, да все никак не вывели. Так уже случалось не единожды, и каждый новый выход наших героев сопровождается одной и той же песней о том, как правильнее разделить людей на сословия и классы.

Принять мысль о том, что люди равны, а ум и талант не состоят в прямой взаимосвязи с количеством денег, — до таких высот они еще не добрались.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции