09.06.2015

Установить в Москве памятник святому князю Владимиру, легендарному Красному Солнышку, — дело нашей национальной чести. После устроенной большевиками кампании по сносу «старорежимных» изваяний, столичный ландшафт поражает отсутствием великих государственных деятелей в камне — князей, царей, полководцев, сыгравших важную роль в становлении русской цивилизации.

Нет ни основателя московской гегемонии Ивана Калиты, ни зодчих державности Ивана  III и Василия  III. Трудно даже представить себе накал общественной дискуссии, если возникнет вопрос об увековечении Ивана Грозного. Нет ни Николая  I, ни Александра  III (величественный памятник которому около Храма Христа Спасителя был разрушен в 1918 году). Отсутствие монумента «первому рыцарю» русской христианской государственности святому князю Владимиру — еще один постыдный зияющий пробел.

То, что тысячелетие святого преставления князя побудило власти мегаполиса озаботиться установкой монумента, — отрадно. Хотя вряд ли дело сдвинулось бы с мертвой точки, если бы не тлеющий конфликт с Киевом, где Владимир объявлен «основателем украинской самостийности». Установленный в 1853 году памятник скульптора Клодта и архитектора Тона заслуженно считается одной из визитных карточек города на Днепре. Но безумие последних десятилетий извратило восприятие монумента: из символа русского единства, которым он простоял почти полтора века, — в мнимое свидетельство «украинского первородства».

Нам в России необходимо очное свидетельство теснейшей связи князя Владимира с русской государственностью. Родился он по преданию под Псковом. Пришел княжить в Киев из Новгорода, повторив путь князя Олега и с севера завоевав южную Русь. Но монумент обязательно нужен и в Москве — в сердце русской идентичности. Владимир над Златоглавой — это символ того, что Русь всегда жива, что на пространстве от Херсонеса, где он крестился, от «киевского стола», где княжил, и до самых северных пределов державы это было единое государство зарождавшейся русской нации.

Не удивительно, что у нашей креативной общественности неистово рукопожимает внутри. Формально они придираются только к предполагаемому месту установки памятника, но в соцсетях высказываются откровеннее: убил братьев, имел множество наложниц, а главное — крестил Русь в Православие, связав ее с Византией, вместо того чтобы толерантно выбрать иудаизм, ислам или латинскую веру. Собственно, главная претензия именно последняя — не крести Владимир Русь в Православие, пили бы сейчас баварское, запивая кумысом.

На самом деле, история Владимира — это рассказ о чудесном преображении человека, совершаемом крещением. «Повесть временных лет» нарочно сгущает жестокие черты князя в бытность язычником, хотя вряд ли он был более жесток, нежели Святослав, его отец, показанный, однако, в летописи благородным авантюристом. Летописцу надо было подчеркнуть внезапную перемену, которую производит благодать крещения. Буйный идолопоклонник становится милостивым, щедрым, великодушным христианином. Чудо, произошедшее на Херсонесе, «нашей Храмовой горе», как назвал ее Владимир Путин, раз и навсегда изменило и саму личность князя, приведя его к святости, и судьбу всей Руси, сделав ее Святой Русью.

Но исторические достижения Владимира не ограничиваются одним только Крещением. Он отважно вступил в долгую и упорную войну со Степью, завершившуюся для России лишь в XIX веке. Он создал первые крепости, прикрывшие русские земли от набегов с юга, и одержал первые победы над кочевниками. Тогда-то и явились на Руси знаменитые заставы богатырские, которые преградили дорогу Соловьям-разбойникам да Идолищам поганым…

Князь Владимир был и воином, и крестителем, и устроителем государства. Сын его Ярослав стал первым властителем Ростово-Суздальской земли, и именно тогда территория будущей Москвы прочно вошла в состав древнерусской державы. Так что почтить великого князя у москвичей есть все основания. Те же, кто от имени жителей Первопрестольной противодействует памятнику, враждуют по большей части с русским духом, а не с камнем и металлом.

Выбранное поначалу место — на смотровой площадке Воробьевых гор — и в самом деле довольно спорно. Во-первых, оно геологически неустойчиво. Во-вторых, грандиозный монумент оказался бы в ненужном смысловом соперничестве с Московским университетом, перекрывая вид на него. Но, честно говоря, эстетические аргументы противников легко разбиваются одним фактом: уже многие годы панораму портит несимпатичный и к тому же не работающий по назначению горнолыжный трамплин.

Российское военно-историческое общество, выступающее заказчиком монумента, явно реагируя на поднявшийся шум, предложило Мосгордуме выбор других площадок. Лубянка, окрестности Храма Христа Спасителя, Смоленская площадь. На мой взгляд, из этих вариантов годится только последний. Район главной русско-православной святыни и так перегружен патетичными монументами, и возникновение композиции «Князь Владимир благословляет Петра Великого на плавание по Москва-реке» — право же ничего тут не добавит. Владимир в полный рост на Лубянке будет чересчур напоминать о «железном Феликсе» и вызовет слишком много ненужных ассоциаций.

А вот великий князь спиной к МИДу — но лицом к Киевскому вокзалу и западному тракту, где остановили орды Наполеона и Гитлера, выглядел бы довольно уместно. И в этом смысле Смоленская площадь представляется самым перспективным из альтернативных вариантов. Но, как бы там ни было, памятник князю Владимиру в российской столице обязательно нужен, и все попытки сорвать его сооружение категорически недопустимы.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции