культура: Как получилось, что в маршрут Вашего тура по России вошла Казань?

Бартоли: Предложили организаторы тура — представители Фонда Виктора Черномырдина и Центра оперного пения Галины Вишневской. Я не стала возражать: ведь никогда не бывала в Казани и практически ничего про этот город не знаю. Все, что мне было известно, — здесь родился великий Федор Шаляпин. А сегодня мне рассказали, что в Казани есть музей Максима Горького. Мне хотелось бы там побывать. Горький — друг Шаляпина и писатель, который мне интересен: в прошлом году на Капри я была награждена премией его имени.

культура: На протяжении последних тридцати лет в Казани проходит Международный оперный фестиваль имени Федора Шаляпина. Вам интересно было бы принять в нем участие?

Бартоли: Думаю, да. Мне надо посоветоваться со своим импресарио, посмотреть гастрольное расписание — оно у меня довольно плотное. Знаете, мне бы хотелось устроить железнодорожный тур по России. И в каждом городе маршрута устраивать концерты. Я очень люблю путешествовать на поезде, под стук колес мне отлично думается. В этот тур я могла бы взять и свой передвижной музей, посвященный Марии Малибран — сестре Полины Виардо. У меня есть концертная программа с произведениями из репертуара Малибран — выдающейся певицы и композитора. Когда я готовила ее, часть архивных находок решила показывать ценителям музыки — так родилась идея передвижного музея. Его видели уже десятки тысяч моих слушателей.

культура: Вас называют «музыкальным археологом»...

Бартоли: Мой интерес к композиторам прошлого — это изначально интерес итальянки и жительницы Рима, Вечного города. А еще это интерес музыканта, певицы. Свою вокальную карьеру я начинала с сочинений Россини, Моцарта. И уже тогда мне было любопытно: а кто творил до этих гениев, чья музыка их вдохновляла? В поисках ответов я совершала увлекательнейшие путешествия в прошлое — работала в архивах и библиотеках Рима, Венеции, Турина, Вены. И сейчас продолжаю свою исследовательскую работу. Многие спрашивают, почему вокальные шедевры оказываются забытыми? Мне кажется, главная причина в том, что шедевры прошлого чрезвычайно сложны для исполнения. Они доступны далеко не всем певцам современности. Например, в XVIII веке самые красивые и самые сложные сочинения композиторы писали для певцов-кастратов. Кастраты — люди с драматической судьбой, но фантастические певцы. Сегодня практически невозможно повторить их уникальную технику. Вернее, неимоверно трудно повторить.

культура: Какие музыканты вызывают Ваше восхищение?

Бартоли: Мои родители любили слушать музыкальные диски. В основном это были итальянские исполнители. Меня с детства поражали тенора — Карузо, Бергонци. Я и сегодня ими восхищаюсь. Помню, что нравилось мне в детстве слушать и инструменталистов. Особенно тех, чей инструмент пел: пианиста Горовица, скрипача Ойстраха. Если еще говорить о музыкантах, которые произвели на меня незабываемое впечатление, то сегодня на видеохостинге YouTube можно найти уникальные записи Алессандро Морески. Он был одним из последних певцов-кастратов — умер в Ватикане в начале двадцатого века.

культура: Чечилия, правда, что Вы умеете играть на трубе?

Бартоли: Мама мия! Нет, я никогда не играла на трубе. Играла на тромбоне. Сначала, конечно, было фортепиано. Немножко. А потом я брала частные уроки игры на тромбоне, хотя моей настоящей страстью были танцы – фламенко, конечно, фламенко. В итоге выяснилось, что таланта певицы во мне больше, чем таланта тромбониста. Я ведь из семьи певцов. Да и все эти эксперименты с тромбоном были в 14 лет, это возраст бунтарства, период, когда хочется отмежеваться от родителей, быть самостоятельной.

культура: Вы по-прежнему берете уроки вокала у своей мамы?

Бартоли: Она мой первый педагог. Я до сих пор постоянно с ней занимаюсь. Я сама несильно увлечена педагогикой, но периодически даю мастер-классы, а иногда занимаюсь с учениками моей мамы. В педагогике главное — это терпение. Но это и самое трудное.