Светлана НАБОРЩИКОВА

25.09.2024

Санкт-Петербургская академическая филармония им. Д. Д. Шостаковича открывает новый сезон. За пульт Заслуженного коллектива России Академического симфонического оркестра филармонии встанет народный артист России Николай Алексеев. «Культуре» он рассказал, почему считает себя счастливым человеком.

— В наступающем сезоне исполнится три года, как вы стали главным дирижером прославленного коллектива, сменив на этом посту легендарного Юрия Темирканова. Что изменилось для вас за это время?

— Что значит «сменив»? Маэстро Темирканов предложил мне этот пост. Работа с оркестром требует повседневного взаимодействия с дирижером, и решение было оправданным. Оркестр я знал, начиная с 2000 года я с ним работаю. Объем работы, может быть, больше стал, а так ничего не поменялось. Кстати, приказ о моем назначении был подписан в январе. И мой первый концерт в филармонии, когда я был еще совсем юным дирижером, состоялся в январе. Такая вот творческая рамка получилась...

— Смена статуса для вас ровным счетом ничего не значит, помимо зарплаты, конечно?

— Зарплата как раз та же осталась. Мог бы ответить — больше стала ответственность. Но она всегда максимальна. У нас с Юрием Хатуевичем существовало разделение труда — он в основном проводил гастроли. А работу для петербургской сцены — я. Это как-то естественно сложилось, и по существу было весьма правильное разделение амплуа, благодаря которому за многие годы и формировалось единое целое. А конкурсы в оркестр мы вместе, естественно, слушали.

— Сезон вы открываете в день рождения Дмитрия Дмитриевича Шостаковича. Играете Шестую симфонию — не самую у него известную. Просветительский жест?

— Для меня все симфонии Шостаковича известные, кроме, может быть, Второй и Третьей, которые крайне редко играют. Они искренне написаны, но, в общем, такие очень экспериментальные. А все остальные для меня абсолютно известные. Может быть, кроме Четырнадцатой, там камерный оркестр, певцы-солисты. Сделать всё, как следует, требует огромного труда.

— В завершении гастрольного лета вы выступили на Большом музыкальном фестивале «Сириус». Третий раз подряд. Чем привлек вас этот форум?

— Нас приглашают — мы с удовольствием откликаемся. Надеюсь, что традиция не прервется. И в следующем году обязательно хотелось бы поучаствовать. Там у нас, мне кажется, образовалась своя публика, которая, надеюсь, ждет нашего приезда. Она весьма и весьма подготовленная, способна воспринимать совершенно разных композиторов, стили, эпохи.

— Ваш концерт состоялся в университете «Сириус», бывшем Медиацентре сочинской Олимпиады. В следующем году оркестр, скорее всего, выступит в концертно-театральном комплексе «Сириус», строительство которого завершается на одноименной федеральной территории. Судя по технической информации, это будет один из лучших залов мира, в том числе с точки зрения акустики. Верите в это?

— Уверен, акустика будет вполне соответствующая сегодняшнему времени, то есть хорошая. Не надо будет заниматься подзвучкой, как сейчас пришлось, ведь если нет дерева в облицовке стен и сцены, приходится немного химичить. Надеюсь, что в новом зале о подобных проблемах можно будет забыть.

— Какие огрехи в исполнении произведения может скрыть акустика?

— Никакие. Она может немножечко улучшить произведение, как могут улучшить его хорошие инструменты. Хорошая акустика отличается в первую очередь резонансом, ответом на музыку. Вообще, надо сначала открыть зал. С регулярными концертами начнется взаимный процесс: не только стены помогают нам, но и мы помогаем стенам. Новый зал необходимо обжить, он сразу не зазвучит.

— Сколько времени, на ваш взгляд, на это понадобится?

— Это индивидуально для каждого зала. Думаю, в «Сириусе» процесс пойдет быстро. Строят там с головой, не торопясь, нет никакого аврала. Все будет как надо сделано. Мне так кажется. Проверим.

— Из Сочи вы поехали с концертами на родину Юрия Темирканова в Нальчик. В прошлом году тоже ездили по этому маршруту. Традиция образовалась?

— Надеюсь. Хочется, чтобы связка Сочи — Нальчик действовала. Сели в поезд и приехали. Там тоже, знаете, очень благодарная публика. Наши концерты проходят в музыкальном театре. Есть там и летний театр с большей вместимостью. Один из концертов в будущем хотелось бы провести в нем, на открытой сцене. Много желающих попасть на наши выступления, и не всем это удается. Я бы, например, хотел, чтобы бесплатно пришли музыканты местного симфонического оркестра. Пока такой возможности не было, а в летнем театре будет.

— Как считаете, какова оптимальная цена билета на симфонические концерты? В Санкт-Петербургской филармонии, согласно официальному сайту, цены в диапазоне от 200 до 20 000 рублей.

— Мне кажется, рублями удовольствие от посещения концерта не меряется. Иногда даже хочется заплатить. В зависимости от цены понимаешь, оправданно это было или нет. Когда не жалко после концерта потраченных денег, значит, он удался.

У меня был сокурсник. Помню, я экзаменационный спектакль дирижировал в оперной студии. Говорю ему: «Приходи, у меня, вот, «Свадьба Фигаро». Он пришел, говорит: «Я билет купил». Спрашиваю его: «Зачем? Тут у нас проход бесплатный из Консерватории в оперную студию». Он отвечает: «Нет, чтобы оценить спектакль, я купил билет». Давно это было.

— В марте следующего года мы отметим знаковую дату в истории русской музыки — 85 лет со дня рождения Бориса Ивановича Тищенко. Вижу в филармонической афише его Пятую Данте-симфонию из хорео-симфонической циклиады «Беатриче», премьерой которой вы в свое время дирижировали. Что значило для вас сотрудничество с этим выдающимся музыкантом?

— Мы с ним были дружны, не побоюсь этого слова. Много общались. Он, когда уже глубоко болел, попросил меня исполнить в одном из концертов Третью симфонию — «Ад» и Пятую — «Рай» из этой циклиады. Мне говорили: «Ну, как это, две симфонии Тищенко в один вечер». А для публики подобное сопоставление оказалось интересным.

Михаил Бялик, известный музыковед, рассказал мне такую историю. Он пришел на репетицию «Ярославны», балета Тищенко. Рядом с ним с клавиром в руках сидел Дмитрий Дмитриевич Шостакович. Посмотрел, повернулся к нему и говорит: «Боря —гений». Мне об этом Борис Иванович не рассказывал. А любой другой, наверное, похвастался бы.

— Такого уровня симфонисты сейчас есть?

— Борис Иванович, я считаю, последний настоящий симфонист нашей эпохи. Он писал симфонии в том понимании жанра, как его мыслили великие симфонисты от Гайдна до Шостаковича. Я сейчас говорю не о таланте композитора, он, конечно, был огромный, а именно о жанре. То бишь, главная, побочная партии, экспозиция, разработка… Это всё у Тищенко было.

Мало того, он меня однажды совершенно поразил. Я пришел к нему домой — мы готовили его Первую симфонию, и он мне просто сыграл ее с начала до конца на рояле. Не каждый композитор сейчас может исполнить свою музыку. Большинство ее на компьютере ваяют. Так что он был настоящий мэтр симфонизма.

— Видимо, время сейчас таких не требует.

— Время меняется, конечно. Симфонии большие, масштабные, которые я с удовольствием слушаю и дирижирую, многим уже скучноватыми кажутся. Клиповое мышление и в симфоническую музыку проникает.

— Тогда не совсем понятна ваша позиция в отношении реконструкции Десятой симфонии Бетховена. Вас спросили, не хотите ли вы ее исполнить, а вы в ответ спросили, кому это будет интересно.

— Ну, и кому интересно? Кого интересует окончание «Неоконченной» Шуберта? Или Десятой Малера, которую тоже многажды пытались закончить? Один раз сыграют и успокоятся, пять человек любопытных придет послушать. Эти опыты из головы придуманы. Как бы реконструкторы ни фокусничали, слышно, что это не Бетховен, не Малер, не Шуберт. Не надо улучшать хорошее.

— Евгений Мравинский и Юрий Темирканов, ваши предшественники на посту главного дирижера Санкт-Петербургской филармонии, были и театральными дирижерами. Какие отношения с театром у вас?

— Нет, секундочку. Юрий Хатуевич в первую очередь — симфонический дирижер. Его попросили почти в приказном порядке, и он пошел работать в Кировский театр. Я был ассистентом у него. Балетами дирижировал. «Дон Кихотом», например. Это уже совсем балет-балет. Балетнее его ничего нет. Только, может быть, «Лебединое озеро». Когда в Хорватии работал, раз двадцать его исполнил.

Это надо уметь, конечно, балетом дирижировать. Надо понимать, какую ногу, когда и куда артист поставит. Балетные композиторы специально писали музыку. Поэтому, когда из Шестой симфонии Чайковского делают балет, мне немножко странно. Один раз можно посмотреть. Но ходить на такой спектакль, как можно ходить на «Травиату», я бы не стал, будь я публикой.

— Вам театральная деятельность…

— …не очень близка. Кстати, Мравинский не был театральным дирижером. То, что он продирижировал несколько спектаклей в юном возрасте, не значит, что он им стал. Как известно, состоялась премьера Пятой симфонии Шостаковича — и всё, он взлетел. Его карьера пошла куда надо. А театральные дирижеры — это те, кто любит театр, кто без него жить не может.

— Геннадий Николаевич Рождественский любил театр, как думаете?

— Ему нравился камерный театр, Театр Покровского. Вот это да, он гениально делал. «Нос» Шостаковича — блестящая постановка. И режиссура Покровского, и работа Рождественского.

— Для симфонического дирижера театр — всегда компромисс?

— Это разные профессии. Театр, повторюсь, надо очень любить. Надо жить в нем. Каждый день с утра до вечера там быть. Ходить на спевки, уроки, репетиции. Понимать, что композитор хотел, разбираться в драматургии, взаимодействовать с постановщиком, что порой очень нелегко. Сейчас оперные режиссеры в большинстве своем ставят не понимая ничего в музыке, не зная нот. Но давайте не будем в эту пучину углубляться.

— В Театре балета Бориса Эйфмана вы дирижировали «Анной Карениной» и «Русским Гамлетом». И случилось это, когда вы уже давно утвердились на симфоническом поприще.

— Мы дружны с Борисом Яковлевичем. Это гениальный балетмейстер. Он и его артисты всю жизнь работали под фонограмму. Первый раз выступили под оркестр. Вы не представляете, какие они счастливые были. Другое все. Другая музыка идет из ямы. Другое облако искусства. Мне тоже это было интересно. Конечно, это не балет, специально написанный. Собрано из разных сочинений, но интересно.

— Мравинский руководил филармонией полвека. Темирканов — 35 лет. Вы какой себе срок определили?

— Сколько Бог отпустит, столько и работать буду. Я счастливый человек. Родился в Петербурге, учился в Петербурге, работаю в Петербурге. Кому еще так повезло? (Смеется.)

— Консерваторию вы окончили по двум специальностям — дирижер хора и дирижер оркестра. Хор вы мыслите как оркестр, оркестр как хор?

— Я музыку мыслю как музыку. Нет разницы, для какого инструмента, оркестра или хора она создана. Главное — как тебе повезло с образованием. Мне кажется, вообще в жизни это главное.

Фотографии: Стас Левшин/предоставлены пресс-службой Санкт-Петербургской филармонии.