Денис БОЧАРОВ

13.12.2022

Недавно вышла прекрасно оформленная книга «100 лет Персимфанса», посвященная юбилею первого в истории симфонического ансамбля без дирижера. «Культура» пообщалась с идеологом и председателем правления этого уникального проекта, пианистом и композитором Петром Айду.

— Давайте совершим небольшой исторический экскурс: с чего все начиналось сто лет назад? Как возникла идея создания коллектива — Персимфанс?

— Во-первых, необходимо представить, что происходило в отечественном музыкальном мире в двадцатых годах прошлого столетия. Тогда ведь не было никаких оркестров, кроме оркестра Большого театра, который обслуживал спектакли. Что же касается симфонической музыки, то она полностью развалилась. Персимфанс был создан музыкантами оркестра Сергея Кусевицкого — по сути, лучшими исполнителями, жившими на тот момент в стране.

Во-вторых, и это, возможно, куда важнее, сама социальная идея диктовала «правила игры». Многие иностранные журналисты в начале 1920-х называли Персимфанс единственной по-настоящему коммунистической организацией. Потому что в своем новом образованном музыкальном коллективе артисты пытались воплотить идеи равенства — играть в ансамбле, где бы отсутствовала диктатура. И, надо сказать, у них это получилось. Потому что в один прекрасный момент в нужное время и в нужном месте собрались музыканты, которые умели достигать высоких художественных результатов.

— Что сподвигло вас возродить ансамбль в наши дни?

— Да, в своем новом виде Персимфанс существует с 2009 года. Мы, будучи наследниками Персимфанса 1920-х, почувствовали, что многие идеи, которые исповедовал ансамбль в двадцатых годах прошлого века, не только опережали свое время, но и сейчас, возможно, являются даже более актуальными. Дух свободолюбия, изначально присущий ансамблю, неистребим. И мне кажется, у Персимфанса многообещающие перспективы и большое будущее.

— А чем же так в свое время не устроила фигура дирижера, что было принято решение от нее отказаться?

— Никакого противостояния между нашим ансамблем и дирижером как таковым не существует в принципе. И знаменитое высказывание Римского-Корсакова «Дирижерство — дело темное» — не более чем забава. Необходимо понимать, что хоть Персимфанс номинально и является ансамблем без дирижера, его, как персону, как фигуру, многое значащую для музыкального коллектива, никто не отрицает.

Глубинная идея заключается не в том, что оркестр играет без дирижера, а в том, что вместо оркестра мы получаем ансамбль. Именно ансамбль самоценных личностей, которые эту самую функцию дирижера негласно распределяют между собой. Ибо, по нашему разумению, дирижерство — это не умение стоять на сцене и делать красивые жесты. Это работа с партитурой, контроль за общим звучанием. Но здесь-то и заключается подвох: выходит, что дирижер, будучи главой музыкального коллектива, получает все лавры. Или, напротив, становится основным объектом для критики.

А в случае с Персимфансом не то чтобы каждый сам себе дирижер, но его обязанности в той или иной степени распределены между всеми участниками. А их у нас не десять, не пятнадцать — порой бывает и сто пятьдесят. Так что сами представляете, какая ответственность лежит на каждом музыканте в отдельности. Персимфанс предлагает, скажем так, альтернативную технологию исполнения симфонической музыки. Она не отрицает дирижерского искусства, а просто декларирует другой вариант прочтения, у которого, само собой, есть свои плюсы и минусы.

Поэтому, когда вы услышите Персимфанс на сцене, вы его ни с каким другим коллективом не спутаете. У нас, не хочу показаться нескромным, есть собственный стиль, свое звучание и ни с кем не сравнимая, уникальная атмосфера.

— Как проходят репетиции в вашем ансамбле? Наверное, без организующего «звена» непросто найти общий темп и потом поддерживать его, не сбиваясь, особенно когда в деле задействовано более ста человек?

— Непросто, вы правы. Но в этом и состоит основная задача. Порой она решается легко, а бывает, приходится и попотеть. На самом деле, играть, следуя взмахам дирижерской палочки, тоже отнюдь не просто. Я, например, никогда этого делать не умел: мне всегда было сложно понять, что он там показывает. Поэтому, когда следую дирижерским жестам, то, как правило, ошибаюсь (улыбается).

Мне гораздо проще и удобнее сыграть с кем-то вместе, нежели смотреть на чью-то руку. И, полагаю, мое мнение разделят многие участники Персимфанса. Поскольку основной нашей задачей — как сугубо технической, так и, не побоюсь этого высокопарного термина, глубоко философской, — является умение слышать друг друга. Если мы будем слышать друг друга в пределах нашего коллектива, то есть шанс, что мы поможем и всему миру научиться друг друга слушать.

— Из каких соображений вы исходите, когда составляете репертуар?

— Мы его постоянно расширяем, прислушиваемся к пожеланиям и предпочтениям друг друга. Главное, стараемся не проводить граней между камерной и симфонической музыкой. Это одно из наших, скажем так, «ноу-хау»: Персимфанс начинается там, где на сцене присутствует более одного человека. Для нас нет большой разницы — играем мы струнный квартет или исполняем симфонию Малера.

— Недавно вышла роскошно оформленная книга «100 лет Персимфанса». Расскажите немного об этом проекте.

— За более чем десятилетний отрезок времени, что насчитывает история современного Персимфанса, у нас накопилось определенное количество мыслей и материалов, которые хотелось бы опубликовать. Конечно, нам пришлось изрядно потрудиться, поднять, как говорится, «матчасть», поскольку Персимфанс, по большому счету, был вычеркнут из истории советской музыки. Да, он здесь и там упоминался, но сказать, что был повсеместно на слуху, все же преувеличение.

Поэтому, хоть мы в целом и довольны результатом — книга действительно, на мой взгляд, удалась — Персимфанс еще ждет своего историка. Есть еще много недостаточно изученных моментов, которые мы, в силу ряда обстоятельств, недостаточно хорошо себе представляем. Если же говорить о книге как таковой, то она, думаю, прежде всего рассчитана на людей, интересующихся искусством ХХ века, равно как и современным. Это если брать максимально широко. А если сузить круг, то, мне кажется, те, кому небезразлична история хорошей музыки, мимо этого издания пройти не должны. Другое дело, что заинтересованный читатель — понятие не социальное. Это может быть как представитель рабочего класса, так и «элиты».

— Какими качествами должен обладать человек, который хотел бы работать в вашем ансамбле?

— Интересный вопрос. Я обратил внимание, что у нас сейчас работает новое поколение музыкантов. А что это значит? Разумеется, то, что люди обладают академическим образованием — у нас по-другому не получится: широчайший симфонический репертуар к тому обязывает.

Но, с другой стороны, они параллельно занимаются исторически аутентичным исполнительством, знают современную музыку, имеют собственные проекты, являются артистами, дирижерами, композиторами: то есть, художники в самом широком смысле данного термина. Иными словами, у нас нет таких исполнителей, которые, условно говоря, готовы выполнять функцию второго гобоя до тех пор, пока не умрет первый (улыбается)...

Если же говорить о ближайших планах, то сейчас мы готовим программу, которая будет звучать 20 декабря в Концертном зале имени Чайковского. Она называется «История Рождества, рассказанная с Востока и Запада». Это наш манифест объединения, выраженный музыкальным языком. В первом отделении будет звучать русская рождественская литургическая музыка ХVII века, а во втором — немецкая, того же времени. Попытаемся таким образом объединить в одном концерте отечественную и европейскую традиции.  

Фотография: Кирилл Каллиников / РИА Новости