IX Санкт-Петербургский международный фестиваль «Опера — всем» завершился в минувшую субботу на парадном плацу Екатерининского дворца в Пушкине — бывшем Царском Селе

Как и все мероприятия в этом году, фестиваль долго оставался под вопросом — будет или не будет, и если да, то в каком формате? С одной стороны, большой плюс, что он проводится на открытом воздухе, в открытых пространствах городских ансамблей Северной столицы и ее знаменитых пригородов. Но с другой — форум предлагал бесплатный вход для всех желающих: как обеспечить пресловутое социальное дистанцирование? Если учитывать, насколько народ изголодался за карантинное полугодие по живому театру и живой музыке, прогноз на повышенный интерес был очевиден, тем более, оперные театры города на Неве пока закрыты — за исключением Мариинки, в которую билетов теперь продают вполовину меньше.

Несмотря на все сомнения, фестиваль состоялся: было показано четыре оперы в четырех разных локациях: «Борис Годунов» — в Петропавловке, «Русалка» Даргомыжского — в Кировском парке на Елагином острове, «Капулетти и Монтекки» — перед Смольным собором, а «Волшебная флейта» — в Царском Селе. Маски и перчатки, шахматная рассадка гостевого партера — все, как положено, а прекрасные площади Северной Пальмиры позволили публике, которой, как и предполагалось, было очень много, рассредоточиться, не нарушая новых норм. Капризная петербургская погода фестивалю благоволила как никогда, словно компенсируя коронавирусные неудобства. Как провозгласил перед финальным спектаклем музыкальный руководитель форума, знаменитый «итальянец в России» Фабио Мастранджело: «Мы обыграли непогоду с разгромным счетом 4:0».

На закуску, то есть в качестве финального мероприятия, представили последний шедевр великого Моцарта — музыку, казалось бы, не вяжущуюся с буйным темпераментом маэстро Мастранджело. Но иногда стереотипы рушатся: экспрессивный итальянец провел «Волшебную флейту» так деликатно, тонко, нежно, легко, что не возникло никакого сомнения — да, это настоящий Моцарт. Оркестр «Северная симфония» возглавляемого им петербургского «Мюзик-холла» демонстрировал хороший профессиональный уровень — скепсис относительно неоперного профиля инструментального коллектива театра легких жанров уходит в прошлое. Достойно звучал и молодой театральный хор (руководители — Валентина Копылова-Панченко и Лев Дунаев).

Обычно ахиллесова пята всех российских классических опен-эйров — отсутствие естественной акустики и проблема с подзвучкой. В адрес «Оперы — всем» в былые годы по этому поводу раздавалось немало нареканий, но, видимо, ошибки учтены и выводы сделаны — в Пушкине академическое звучание поистине царило: был достигнут превосходный баланс между голосами и оркестром, вокалисты прозвучали практически без потерь, а какие-то помарки оперативно корректировались в процессе.

Сборная солистов петербургских театров, в которой певцы из «Мюзик-холла» отнюдь не выглядели запасными игроками, радовала красивыми молодыми голосами и актерским куражом — чувствовалось, что артисты выступают с энтузиазмом, наскучавшись по сцене, публике и своей работе. Мариинская дива Лариса Юдина предстала зловещей Царицей ночи с острыми колоратурами и насыщенным, агрессивным звучанием — у ее героини всего два музыкальных номера, но они, эффектно исполненные певицей, вызвали, пожалуй, самые горячие аплодисменты собравшихся. Нежный лирик Борис Степанов из Михайловского театра был грациозен в сложнейшей партии меланхоличного Тамино. Ольга Черемных из театра «Зазеркалье» умело сочетала лирику с почти героическими интонациями в непростой партии Памины. На ура были сделаны два предельно игровых образа оперы — Папагено мюзикхолловца Тигрия Бажакина и Моностатос Леонтия Сальенского из «Санктъ-Петребургъ Оперы». Наконец, весомый бас михайловца Александра Безрукова впечатлял в ключевой для оперы партии рассудительного Зарастро. С разговорными диалогами — камнем преткновения этой оперы в народном стиле — поступили радикально: их купировали, позволив певцам только вокализировать, а за драматические связующие нити отвечал Рассказчик в лице маститого актера Николая Смирнова. Многие его эскапады были более чем удачны — публика смеялась от души.

Постановщик спектакля и одновременно арт-директор фестиваля Виктор Высоцкий, кажется, учел нюансы места и времени опен-эйра и нашел для спектакля нужную интонацию и формат. Лучшей декорацией для венского зингшпиля послужил сам архитектурный шедевр Растрелли — вечное визуальное напоминание о галантном веке. А легкие сценические конструкции художницы Юлии Гольцовой несли в большей степени символическую нагрузку, напоминая публике об антитезе света и тьмы, свободы воли и рабского повиновения: центральным элементом служила ажурная клетка. Роскошные говорящие костюмы героев яркими цветовыми доминантами усиливали смыслы сценического действа. Не обошлось и без юмора на злобу дня, так, вместо замка Три Дамы надевают на рот Папагено медицинскую маску. А вот и второе дно, без которого в символистской сказке-притче просто никуда: жрецы разума и света во главе с Зарастро вышли к публике в черных очках и с белыми тростями слепых, и это выглядит одновременно и забавным, и пугающим.