Собеседник «Культуры» — автор большинства текстов к песням всенародно почитаемой группы «Любэ», человек, которого в последнее время все чаще называют современным Есениным. Недавно он отметил 55-летие.

— Слышал, вы не большой любитель торжественно отмечать собственные дни рождения.

— После золотого юбилея, «полтинника», действительно предпочитаю проводить этот день, скажем так, более камерно. Посещаю музеи, выхожу на природу, предаюсь размышлениям. Порядком подустал от бесконечных здравиц (здоровья, здоровья, здоровья). Конечно, понимаю, что здоровье — самая важная вещь, но когда подобные пожелания изливаются на тебя каким-то маниакальным потоком, невольно задумываешься: пойти к врачу, провериться, что ли? (Смеется.)

— Александр Шаганов живет на земле 55 лет. А сколь долго в самом Шаганове живет поэт? Был такой поворотный момент, когда вы поняли, что стихосложение — это ваше истинное призвание?

— Осознанная мечта стать поэтом жила во мне лет с четырнадцати. Что-то пробовал, сочинял, экспериментировал. И однажды, в 17-летнем возрасте, придумал строчки: «Деревянные церкви Руси, / Перекошены древние стены. / Подойди и о многом спроси, / В этих срубах есть сердце и вены...» И вот эта четвертая строка получилась, мне кажется, настолько естественно, что я понял: смотрю на мир взглядом сочинителя. Подтверждением тому — прогремевшая через несколько лет на всю страну песня «Владимирская Русь» в исполнении группы «Черный кофе», где звучит мой текст. Эта вещь стала всесоюзным хитом.

— Серьезное творчество любимого русского поэта, Сергея Есенина (кстати, в этом году отмечается 125-летие со дня его рождения), укладывается в весьма скромные рамки — всего пятнадцать лет. Однако, если сравнить его ранние работы с поздними, налицо колоссальная разница: в плане тематики, стилистики, самого подхода к стихосложению. Вас часто называют современным Есениным. Насколько эволюционировала ваша поэзия за все время работы со стихотворным словом?

— Знаете, мой лирический герой особых изменений не претерпел. Да, я уже не тот восторженный студент, но и в стан заумных, назидающих и поучающих дядек тоже записывать себя не стремлюсь. По уровню мировосприятия я, наверное, остался где-то в тридцатилетнем возрасте, ну или около того. Порой встречаю своих сверстников, они мне кажутся большими солидными людьми. И я, подходя к зеркалу, говорю сам себе: «Саша, да что это с тобой, не пора ли повзрослеть уже?» Но вся штука в том, что это мое естественное состояние, подпитывающееся энергией созданного мною же лирического героя — это такой доброжелательный, немного наивный романтик, которого до сих пор все удивляет в этом мире. К сожалению, помимо мудрости, возраст добавляет изрядную толику цинизма. И, по крайней мере, в моем случае стихи помогают уйти от этого не самого лучшего качества, остаться в том времени, когда мне было максимально комфортно и уютно.

Кстати, я сейчас занимаюсь не только стихами — стараюсь смотреть и в сторону прозы. Ни в коей мере не пытаясь сравнивать себя с великими поэтами, все же порой ловлю себя на мысли: а ведь они были еще и выдающимися прозаиками. Одному Богу известно, сколько бы мы получили еще потрясающих произведений, созданных именно в повествовательной форме, от того же Пушкина и Лермонтова, если бы они не покинули этот мир в столь раннем возрасте.

Так вот сейчас я пытаюсь создать нечто в жанре беллетристики. Не мемуары «Я Шаганов по Москве», которые выходили несколько лет назад, а нечто принципиально иное. Хотя, несмотря на то, что по жанру планирую создать повесть с выдуманными персонажами, все равно это будет некое переосмысление жизни через призму тех эпизодов, что происходили со мной.

От собственного опыта никуда не уйти, как ни старайся. Поэтому предполагаемое художественное произведение будет связано с тем, с чем связана большая часть моей жизни — с эстрадой. И согласно сюжету повести, которая, надеюсь, однажды увидит свет, вокруг эстрады вертится весь мир. Потому что современный шоу-бизнес, при всех его плюсах и минусах, — ярчайшее отражение того, что сегодня происходит в нашей жизни.

— Это верно, эстрада, с самого момента ее возникновения, была наиболее массовым видом искусства. А часто ли вы проводите параллель между современной эстрадой и той, какой она была во времена вашего детства и юности? И если да, к каким выводам приходите?

— Мое поколение — очень интересные ребята. Потому что мы всегда будем жить в состоянии сравнения: что было и что стало. Родившись в одной стране, Советском Союзе, мы проживаем в другой — Российской Федерации.

Поэтому волей-неволей параллель, о которой вы говорите, проводить приходится. Наше поколение любило музыку куда больше, чем нынешнее. В этом нет ничего плохого или хорошего, просто такова историческая правда. Ведь мы для приобретения любимой пластинки или бобины готовы были ехать на другой конец Первопрестольной, покупали их за немалые деньги у совершенно незнакомого человека, затем мчались назад и перезаписывали друзьям и знакомым. То есть была целая схема. А сегодня любую свою музыкальную прихоть ты можешь удовлетворить за три минуты, и стоить тебе это будет две копейки, да и то не сама запись, а электричество, которым пользуешься. Понятно, что таким образом девальвируется не столько музыка, сколько сам подход к ее приобретению, прослушиванию и распространению.

Я ни в коей мере не горю желанием соревноваться с тем миром, что меня окружает, и вступать в противоречия с временем, в котором живу. Но при этом в свои 55 лет я бы хотел внутренне остаться тем подростком, который только ступал на эту тернистую тропу познания музыкальной культуры и приобщения к ней. Хотя существуют ведь такие параллельные миры, о которых мы и не подозреваем. За примером далеко ходить не надо: у моей 17-летней дочери есть свои кумиры, имена которых мне ни о чем не говорят. Но только то обстоятельство, что я их не знаю, не дает мне повода судить, хороши они или плохи.

— Каким-то образом влиять, направлять в правильное, на ваш взгляд, русло ее предпочтения и вкусовые пристрастия не пытались?

— Мне кажется, детей нельзя воспитывать — с ними можно только дружить. Конечно, определенный антагонизм во взаимоотношениях поколений существует, а юношеский нигилизм — это вообще отдельная история. Но я не хочу лишать свою дочь нормального пути развития. Тем более что такой демократичный, в самом правильном понимании этого слова, подход в отношениях между отцами и детьми спустя годы воздастся сторицей, воссоединение обязательно произойдет.

Недавно дочка повела меня на концерт американской группы Imagine Dragons. Я, как человек, живущий в совершенно иной музыкальной параллели, о существовании этой команды даже понятия не имел. Но я был искренне рад: в зале аншлаг, музыка оказалась мне понятной, и в целом я увидел, что это не какие-то ребята с улицы, а вполне себе дорогостоящий коллектив — об этом свидетельствовал как высокий исполнительский уровень, так и профессиональное техническое оснащение. Дочка подпевала этим ребятам, а по окончании представления спросила: «Ну как, пап, тебе понравилось?» «И даже очень!» — честно ответил я.

А совсем недавно я попросил Лизу составить мне компанию на большом юбилейном концерте Игоря Матвиенко. И она тоже была в полнейшем восторге. Конечно, радость и гордость за папу и его друзей в глазах дочери читались, но в искренности чувств и эмоций я не усомнился ни на секунду. Я это веду лишь к тому, что нам следует держаться с нашими детишками друг за друга.

— А если расширить эту тему и посмотреть с позиций «отцов» на современную поп-музыкальную культуру, в чем вам видится ее основная проблема?

— Самая главная беда в том, что невооруженным ухом, если так можно выразиться, во многих песнях слышно упадническое настроение — некая «прибитость», жизнь без праздника. Это с одной стороны. С другой, напротив, мы лицезреем эдакую «стэндаповскую» культуру — веселуху, которая на три минуты тебя вроде как выключает из реальности, до безумия, на уровне коликов в животе. А по прошествии кратчайшего отрезка времени ты обо всем этом вообще забыл.

И здесь как раз важно еще раз вспомнить о поэзии. Поскольку она в этом «поп-сценарии» — назовем его условно так — играет колоссальную роль. Мне повезло: я застал то время, когда творили Михаил Танич, Леонид Дербенев, Игорь Шаферан — был лично с ними знаком. А еще раньше были такие корифеи стихотворного слова, как Алексей Фатьянов, Михаил Исаковский, Михаил Матусовский, Василий Лебедев-Кумач. Сегодня до сих пор в строю, и дай Бог ему здоровья, Николай Николаевич Добронравов... Я это говорю к тому, что каждый из вышеупомянутых мастеров, будучи большим поэтом, обязательно отметился и в песенном творчестве, тем самым добавив прекрасным мелодиям дополнительного благородства и шарма. И вот в сегодняшнем дне мне такого лирического очарования и обаяния недостает. Хотя, я уверен, хорошие молодые авторы есть, иначе невозможно. Не может быть, чтобы огромная Земля не формировала новых дарований. Другое дело, что сегодня человеку прорваться к тем, кто несет гуманизм и своим добрым, мудрым словом украшает жизнь, необычайно сложно. Потому что нынче обыватель вынужден пробиваться сквозь железобетонные стены бесконечных программ из серии «давайте определим его (или ее) ДНК», жареные факты, навязываемые телевизионным пространством, постоянный междусобойчик, где «кукушка хвалит петуха», сомнительные сериалы, сварганенные на скорую руку, и прочее, и прочее. А о главном, как говорил Жеглов, и подумать некогда.

Думаю, налицо явная недоработка редакторов, которые рулят СМИ, и в первую очередь телевидением. Ведь обычный человек как устроен: вернувшись с работы (будь то с завода, стройки или из офиса), на которой проводит львиную долю своего времени, он хочет в оставшиеся до сна три-четыре часа отдохнуть, провести время с семьей, прогуляться и, наконец, включить телевизор. Но в том-то и незадача, что на этот отрезок времени и приходятся все эти «ДНК». Выходит, что на поиск чего-то действительно стоящего у честного работящего человека не остается времени, ведь завтра ему с утра опять на работу. Вот и получается такой неутешительный замкнутый круг.

— А как лично вы выходите за рамки этого круга? То есть, будучи прежде всего поэтом-песенником, автором краткой стихотворной формы, не планировали ли раздвинуть границы жанра — скажем, написать поэму, либретто для мюзикла или что-нибудь в этом роде?

— Вы абсолютно правы, хоть я и сочиняю преимущественно стихи к песням, но написание поэмы ставлю себе в планы. Я вообще в творческом отношении не делаю для себя никаких преград, не закрываю границ, готов к любым трюкам, авантюрам, хорошим начинаниям. Просто для достойной реализации нужно найти правильных «заединщиков», как я их называю. Один ты способен не на многое, в лучшем случае можешь книгу стихов издать. А для осуществления более масштабных проектов требуется коллектив единомышленников, соавторов: композиторов, вокалистов, профессиональных музыкантов, менеджеров. Словом, я готов к новым встречам и открытиям — и, возможно, когда все звезды совпадут удачно, вы от поэта-песенника Шаганова услышите нечто принципиально новое.

— Беседуя с поэтом Шагановым, от темы «Любэ» не уйти...

— А вы знаете, я не против, если спустя, дай Бог, десятилетия моя фамилия будет ассоциироваться именно с этим музыкальным коллективом. Иногда у меня создается впечатление, что мое главное предназначение на этой земле было связано с написанием текстов для «Коня», «Комбата», «Там, за туманами». Ради только этих трех стихотворений стоило жить, хотя я почти все песни «Любэ» люблю. Каламбур получился, верно? (Улыбается.) Я вам сейчас прочту стихи, которые пока еще нигде не звучали и не были напечатаны. Ими я тоже очень горжусь, особенно в преддверии знаменательной даты — 75-летия Великой Победы:

Такие же, как мы, обычные ребята
Из шумных городов
и тихих деревень.
Они ушли на фронт
дорогами солдата,
А им по двадцать лет,
ушанка набекрень.
Ушанка набекрень,
всему еще начало,
Ждут песни и стихи,
ждут добрые дела.
Украла их война и с пулей повенчала,
Таких вот молодых у жизни отняла.
Они легли в закат,
ушли, недолюбили,
В холодные ветра легли они,
в рассвет,
Чтоб мы с тобою, брат,
на этом свете жили.
Чтоб мы с тобой, сестра,
росли, не зная бед.
Такие же, как мы,
родные наши люди.
В тебе, мой друг, во мне,
живут их голоса.
И, глядя в небеса,
на праздничном салюте,
Я вижу всякий раз их светлые глаза.

Надеюсь, в репертуаре «Любэ» эти строки не потеряются. Тем более что мелодия на эти стихи Игорем Матвиенко уже написана. Скажу даже больше: подхожу на недавнем юбилее к Игорю Игоревичу, вручаю ему подарок, а он мне на ухо шепчет: «Я придумал музыку на твои стихи». На что отвечаю: «Ну вот, я к тебе с подарком, а ты мне еще больший подарок сделал». Надеюсь, что как раз ко Дню Победы эта песня прозвучит.