Евгения КРИВИЦКАЯ

10.10.2013

В Концертном зале имени Чайковского солировал знаменитый французский актер, новоявленный гражданин России. 

Имя Депардье, впервые выступающего в качестве участника музыкального проекта, не могло не заинтриговать публику. Антураж для звезды придумали соответствующий — Гранд-концерт под названием «Богемное настроение». Впрочем, на сцене КЗЧ царила, скорее, атмосфера светского салона. Так, вероятно, проходили суаре у герцогини де Полиньяк, графини Греффюль или Иды Рубинштейн, покровительствовавших музыкантам, поэтам, художникам — той самой «богеме». В начале прошлого века в салонах светских львиц показывали свои новинки Дебюсси, Равель, Пуленк, чья музыка звучала в первом отделении нынешнего вечера. Парочка парижских пианистов, дуэт Людмилы Берлинской и Артура Анселя, очаровал зал с первых тактов «Вальса» Равеля экстатическими эмоциями, шквалом пассажей, бурлескными глиссандо.

Синтез музыки со словом, видеопроекцией, пластикой — уже не дань моде, а важное направление в современной концертной практике. Режиссер-постановщик программы, актер, режиссер, педагог Жан-Филипп Ансель (отец Артура)  подобрал стильный видеоряд. Он не развлекал публику во время исполнения, а настраивал на определенное восприятие. Хроника начала XX столетия, когда на кадры бальной залы наплывали военные сцены, идеально предваряла «Вальс», где салонный танец постепенно искажался, словно в кривом зеркале. Пять пьес цикла «Моя матушка-гусыня» по мотивам сказок Шарля Перро открывали знаменитые гравюры Гюстава Доре. Игра Берлинской — Анселя приобрела графичную строгость и сдержанность тона вплоть до финального «Волшебного сада», где КЗЧ затопили каскады красочных созвучий. В качестве видеоэпиграфа возникли «Кувшинки» Моне.

Сказочно-бальную тематику продолжило восхитительное «Каприччо» после «Бала-маскарада» Пуленка. А на сладкое приготовили сюрприз — балетный номер «Послеполуденный отдых фавна», поставленный для любимца москвичей Сергея Полунина его коллегой по Музыкальному театру имени Станиславского и Немировича-Данченко Алексеем Любимовым.

Как известно, античная пластика Нижинского — первого автора и исполнителя балетной версии этой оркестровой пьесы Дебюсси — композитору не понравилась. Полунин с Любимовым придумали свою интерпретацию, поместив Фавна в наше время. Парень с татуировками по всему телу, прикуривающий от вспышки травматического пистолета, совсем не интересуется нимфами. Это чистой воды Нарцисс, склоняющийся в любовной истоме над своим отражением, звезда экрана с подведенными глазами, кокетливо отворачивающаяся от воображаемых поклонников. Профильным позам Нижинского Полунин противопоставляет абсолютную естественность почти бытовых жестов, при этом не вступая в противоречие с музыкой. Ведь история о том, что желаемое не всегда воплощается в действительное, не имеет времени и места прописки.

Жерара Депардье дождались во второй части программы, где он сыграл роль ведущего в «Карнавале животных» — самом «хитовом» французском сочинении. Сам Сен-Санс при жизни открещивался от этого «греха молодости», позиционируя себя серьезным композитором. Депардье нисколько не собирался эпатировать слушателей, выйдя  в  строгом костюме-тройке и с книгой в кожаном переплете.  Рассказал про застенчивого Льва, элегантно проехался по кудахчущим курам-сплетницам, отпустив небрежно: «Дуры». Текст, конечно, произносился по-французски, но перевод на русский выводился на экран, так что российская публика не только смотрела во все глаза на обожаемого актера, ставшего соотечественником, но и понимала изящные каламбуры и намеки.

В конце концов, кровь взыграла: Депардье выудил из-за кулис симпатичную флейтистку Марию Федотову и стал ей что-то нашептывать. Артистка смущенно улыбалась и, ободренная вниманием мэтра, засыпала серебряными руладами зал. Забавно проковыляли к пультам кларнетист Игорь Федоров и перкуссионист Марк Пекарский — вот уж действительно ихтиозавр в российской артистической среде. Все ждали «Лебедя», уже зная историю о том, что он вовсе и не умирающий. Знаменитая мелодия прозвучала у виолончелиста Александра Рудина лирично и отрешенно, вызывая в памяти волшебный трепет рук-крыльев Майи Плисецкой. А вот нашим героям-пианистам от Депардье досталось: кровожадный спич про «пальцеходящих и концертоядных» млекопитающих он завершил крылатой фразой: «Не стреляйте в пианистов». Зал восторженно аплодировал.