Андрей САМОХИН ,  Августин СЕВЕРИН

11.04.2019

В нижней палате парламента состоялся круглый стол «Художественное образование в РФ: проблемы и перспективы», организованный Комитетом Госдумы по культуре. Собравшиеся — директора детских школ искусств (ДШИ) из разных регионов страны, ректоры ведущих вузов, представители власти — обсудили ситуацию, сложившуюся с профессиональной и допрофессиональной подготовкой детей и юношества. Дело в том, что методы реформирования этой сферы, предложенные в прошлом году федеральным правительством, вызвали в творческой среде неоднозначную реакцию.

В виде цели участникам было предложено концептуально наметить будущие поправки к закону «Об образовании в РФ». Предваряя выступления, ведущая круглого стола — первый зампред Комитета ГД по культуре Елена Драпеко напомнила, как чуть было не закрыли школу-студию МХАТ из-за того, что в ней согласно образовательным нормативам не нашлось места для физкультурного зала.

 А сегодня от вузов требуют иметь уже целый стадион! «У нас другой принцип подготовки кадров — система творческих мастерских, в которых педагог готовит своих учеников, и эта система не вписывается в ту, что разработало ФАНО», — подчеркнула депутат.

Вообще, в обсуждаемой области застарелых болевых точек предостаточно. И в объемном трехчасовом разговоре они затрагивались не раз. Но все же остроту и, можно сказать, драматичность дискуссии придала тема реформы именно допобразования, прежде всего музыкальных школ. Особую скандальность история приобрела в Москве, где профессиональное сообщество, поддержанное состоявшимися музыкантами, активно выступило против проводника реформы — Дирекции образовательных программ в сфере культуры и искусства.

О чем речь? В Министерстве культуры РФ, как и везде на официальном уровне, признается, что в нашей стране в середине ХХ века сложилась не имеющая мировых аналогов трехуровневая система подготовки высокопрофессиональных кадров. Она включает детские школы искусств, иногда называющиеся детскими студиями (хоровые, музыкальные, театральные, изобразительных искусств); средние специальные школы (лицеи) и соответствующие вузы.

В аналитической справке Минкульта, которая раздавалась на круглом столе, прямо указывается: «сохранение этой системы является одной из приоритетных задач государственной культурной политики Российской Федерации». При этом приводится статистика, согласно которой сегодня в ДШИ занимаются лишь 6 процентов детей, в то время как 25 процентов мальчиков и девочек дополнительно обучаются в иных организациях. Оканчивают же художественные школы сегодня менее половины от поступивших, а не 70–80 процентов ребят, как в советское время. То есть эта некоммерческая форма обучения явно нуждается в господдержке и пропаганде.

В прошлом году правительством РФ была предложена программа Агентства стратегических инициатив (АСИ), которую в тестовом режиме начали внедрять в нескольких субъектах, в том числе в Москве. И почти сразу же реформаторы получили возмущенные коллективные отклики от преподавателей и родителей.

Среди главных нововведений: персонифицированное финансирование допобразования детей (ПФДО), новый порядок заочной аттестации педагогов и концертмейстеров школ искусств — по видеороликам и баллам компьютерных тестов.

Как водится, разработчиками заявлены благие цели. С одной стороны, «индивидуальный подход к развитию каждого ребенка» плюс «именной сертификат», позволяющий получить гарантированный доступ к занятиям в любых местных кружках и студиях; с другой — улучшение материального положения педагогов, которые пройдут аттестацию.

Увы, на деле реформа, как выяснилось практически сразу, сужает возможности допобразования детей, ставя их в зависимость от кошелька родителей, вызывает нервные стрессы у преподавателей, остро переживающих вмешательство чиновников. Кроме того, реформа фактически ставит на одну доску кружки вышивания или кулинарии со студиями, где детей профессионально учат классической музыке, пению, хореографии, живописи.

Многие выступавшие на круглом столе отмечали, что речь, похоже, идет о завуалированном желании государства переложить часть (пока только часть!) затрат на плечи родителей. Привести подобная политика может не только к профанации начального художественного образования, но и к разрушению всей уникальной трехуровневой системы. Особенно быстро фатальные последствия могут проявиться в сфере обучения классической музыке, весьма жесткой по структуре и чувствительной к непродуманным новациям.

Именно об этой стороне реформы на примере столичных музыкальных школ в дебюте дискуссии весьма некомплиментарно высказался пианист Михаил Лидский. И сразу же получил жесткий ответ от главы московского департамента культуры Александра Кибовского, который постарался убедить собравшихся, что на вверенной ему территории с ДШИ все обстоит гораздо лучше, чем где-либо в стране. Упрекая оппонента в раздувании скандала «из ничего», столичный министр столь увлекся, что ведущей даже пришлось призвать его к сдержанности.

Получив «батальный» зачин, дальнейший разговор на круглом столе протекал достаточно эмоционально, но с конкретными предложениями. Не только касательно судьбы ДШИ, но, например, и насчет разумного количества бюджетных мест в ведущих театральных вузах или же о необходимости повсеместного создания школьных театров. Прозвучавшие идеи отмечали у себя в блокнотах представители Минкультуры и Минпросвещения, а также подошедший позднее советник президента РФ по культуре Владимир Толстой.

Михаил Лидский, пианист, доцент Московской государственной консерватории им. П.И. Чайковского:

— Наша встреча проходит на фоне отменно скверной истории в музыкально-художественном образовании Москвы. Надеюсь, что ее окончание станет первым шагом к преодолению накопившихся трудностей. Поддерживаю предложение законодательно признать музыкальное образование России национальным достоянием. Предлагаю в законе «Об образовании» предусмотреть порядок работы, отвечающий специфике нашей системы. В частности, заменить абсурдное тестирование преподавателей ДШИ регулярными инспекциями педагогов из музыкальных училищ и Консерватории. Нужно прописать, что директором школы искусств не может быть человек без профильного среднего образования и педагогического стажа менее десяти лет. Также предлагаю закрепить в законе, что детские школы искусств дают начальное образование в сфере профессионального искусства. Дополнительное образование — это совсем другое: кружки, секции по интересам.

Ряд коллег предлагают полностью передать школы искусств Министерству культуры. Этот вариант лучше нынешнего, но еще надежнее было бы, как мне кажется, обратиться к опыту Императорского Русского музыкального общества.

Школы искусств — наследие СССР, плановой экономики, современный же чиновник мыслит прежде всего коммерчески. Нынешняя дискуссия в большой мере — конфликт коммерческого отношения к жизни с принципиально иным. Ведь оптимизация расходов часто оборачивается пессимизацией дела. Так вот — подчинение системы ДШИ напрямую президенту страны позволило бы вывести эти школы с коммерческого поля. Соответствующий фонд смог бы привлекать средства из разных источников, а профессиональное сообщество избавилось бы от необходимости доказывать, что ученье — свет, а неученье — тьма.

Убежден, что внедрять в ДШИ систему ПФДО нельзя, ввиду отсутствия в последней специфичности: подготовка в сфере искусства неминуемо деградирует. Такая деградация уже через несколько лет может постичь все музыкальное образование с его многолетними трудоемкими программами. Погоня за массовостью обернется в итоге профанацией.

Впрочем, уже сегодня обучение нередко подменяется показухой, прежде всего конкурсами. Необходимо навести порядок, главным должны быть полноценная учеба и развитие ребенка, а конкурсы — факультативом.

Важно понять: функция ДШИ двояка — подготовка профессионалов и формирование культурного слоя общества. Неловко напоминать: культура и образование материальных потребностей человека не удовлетворяют, но именно они делают его человеком. Их не может быть слишком много, как не может быть слишком много здоровья, чести, порядочности.

Галина Маяровская, и. о. ректора Российской академии музыки имени Гнесиных, заслуженный деятель искусств РФ:

— Кажется, у нас перепутались все понятия. В советское время детская музыкальная школа называлась начальным профессиональным образованием. За ней следовали средние учебные заведения художественной направленности — и театральные, и музыкальные, и изобразительных искусств. А венчали пирамиду художественные и музыкальные вузы. За все это, то есть за всю цепочку подготовки профессиональных кадров, отвечало Министерство культуры. А Минобразования следило за тем, что сейчас именуется «дополнительным образованием» и организацией полезного досуга. Нужно, наконец, определить официальный статус детских музыкальных школ. Сегодня такого нормативно-правового акта нет.

Настоящая цель реформы ПФДО — уход государства с рынка образовательных услуг, выведение допобразования из сферы госзадания и социального заказа. Мол, не государство должно определять, чем ребенок будет заниматься, а сам он определится. А как он это сделает, что он понимает? Я ответственно заявляю: настоящая подготовка в музыке, театральном искусстве, хореографии — это насилие, адская работа, без которой занятия будут пустышкой. Если ребенок талантливый — его надо заставить заниматься. Тогда из него что-то получится. Если в советское время охват всех детей начальным музыкальным образованием составлял 12 процентов, то сейчас — половину от этого. Какое право мы имеем еще больше его уменьшать?

Елена Батанова, директор екатеринбургской Детской музыкальной школы № 11 им. М.А. Балакирева:

— Сегодня школы искусств могут обучать по двум программам, предпрофессиональной и общеразвивающей. Но только первая определяет наше уникальное место в системе дополнительного образования. Мы работаем по всем семи предпрофессиональным программам, связанным с музыкой. Это самое дорогое и трудоемкое направление.

Первая цель, которая ставится перед нами государством, — выявление одаренности ребенка. Это долгий процесс — в течение месяца и даже года талант не выявить. Минимум четыре года, то есть половина восьмилетнего обучения. И исключительно по предпрофессиональным программам.

Учредителям, а это, как правило, муниципалитеты, удобнее и экономически выгоднее программы попроще. Как результат — многие ДШИ вынуждены отказываться от дорогостоящей серьезной подготовки. У нас в Екатеринбурге другой приоритет: по предпрофессиональным программам обучается 86 процентов ребят, а в моей школе — все 96 процентов. О том, что люди хотят дать своим детям именно серьезное образование в сфере искусств, говорит простой факт: в среднем по городу конкурс составляет более шести человек на место, на программу «Искусство театра» — свыше тринадцати. Намного больше, чем в кружки и другие развивающие институции!

Поэтому очень беспокоит, что буквально через несколько месяцев планируется перевести екатеринбургские школы искусств на ПФДО. Предполагается, что мы находимся в едином поле с кружками, спортивными секциями, общеобразовательными школами, и в «честной конкуренции» начнем с ними бороться за свою долю консолидированного бюджета. Но ведь нас нельзя сравнивать!..

Вот, нас нередко обвиняют, что лишь 10 процентов детей, получивших предпрофессиональную подготовку, продолжают учиться дальше, остальные уходят в никуда. Но это не так: они создают культурный слой общества, эстетически грамотных зрителей и слушателей.

И еще: приходится иногда слышать о «перепроизводстве» солистов и музыкантов. Как учитель региональной школы искусств, заявляю: масса местных музыкальных коллективов нуждается в исполнителях.

Григорий Заславский, ректор Российского института театрального искусства — ГИТИС:

— В театральных вузах каждый год сокращают бюджетные места. Мы считаем, что к этому нужно подходить более осторожно. Например, в Казани Институт культуры воспитывает кадры для 18 театров Татарстана. Ну не будут ни ГИТИС, ни РГИСИ готовить кадры для национальных театров республики. А казанский институт это делает, поэтому сокращать бюджетные места здесь неправильно. С другой стороны, сокращать бюджетников во ВГИКе, ГИТИСе, «Щуке», «Щепке», Школе-студии тоже, мне кажется, довольно странно. Для чего? Чтобы появились новые места на недавно созданном актерском факультете Московского городского педагогического университета? Но актерская школа не рождается на пустом месте.

Кроме того, нам постоянно стремятся закрыть заочное образование. Это неправильно, ведь оно не буквально заочное: люди, а это нередко специалисты со средним специальным образованием, на два месяца в году приезжают и занимаются очно. Для них тут шанс получить образование в сфере актерского и режиссерского искусства. Заочно преподавали и Эфрос, и Анатолий Васильев, а сегодня их ученики, замечательные режиссеры, руководят московскими и петербургскими театрами.

Когда мы встречались с председателем правительства Дмитрием Медведевым, его заинтересовал вопрос создания своего рода биржи труда в рамках государственно-частного партнерства (ГЧП): сегодня многие театры готовы предоставить хорошие условия жизни молодым специалистам. Актер при переезде получает приличную зарплату, квартиру, и при этом ему не нужно отказываться от съемок, ролей в других театрах. Почему бы не создать институцию «земского деятеля культуры» по аналогии с земским врачом и земским учителем?

Владимир Машков, художественный руководитель Театральной школы Олега Табакова:

— Мы сами ездим по городам и весям в поисках талантов. Набираем их после 9-го класса, и это раннее профессиональное обучение. Мы столкнулись с тем, что многие ребята эмоционально не подготовлены к жизни. Дело в том, что нам всем не хватает артистического склада характера, а он пригодился бы и педагогам, и бизнесменам, и врачам. Основа его — эмоциональный интеллект, от которого зависит 70 процентов успеха человека. Это способность распознать свою эмоцию, эмоцию другого человека и правильно принять решение. Такое умение можно привить именно в театре. В Советском Союзе и ранее, в царской России, было огромное количество театральных кружков. Константин Сергеевич Станиславский начинал с такого. Мне кажется, в Год театра следует вернуть это наше достояние. Думаю, нужно серьезно подумать о том, чтобы открыть во всех школах страны театральные кружки, где нашли бы себе место и дети, занимающиеся музыкой, живописью. Ведь театр — это соединение всех видов искусств. Помочь организовать такие кружки могли бы профессиональные актеры — театры есть во всех крупных и даже небольших городах. А руководить школьными студиями должны учителя литературы и истории.

Говорят, молодежь занята гаджетами, не умеет общаться. Так вот театр — школа общения. Разговор не о массовом воспитании актеров — это нереально. Но зато возможно научить ребят пристально глядеть на мир, замечать в простых вещах удивительное.

Валерий Ворона, ректор Государственного музыкально-педагогического института им. М.М. Ипполитова-Иванова:

— Будущее страны, если посмотреть стратегически, лежит именно в плоскости образования в сфере искусств: система кристаллизовалась, она лучшая в мире, это наша гордость, ее место — на витрине государства. За нее можно быть спокойным, нужно лишь материально поддерживать. Сегодня за рубежом в музыкальное образование вливают огромные средства. Страны, которые не жалеют денег на его развитие, понимают, что расходы оправданны: формируется совсем другая молодежная среда, ориентированная на фундаментальную культуру, и подобная база дает успех во всех областях.

Надо определить тот минимум, без которого государство не сможет существовать. А к тому, что выходит за рамки, подходить уже с экономической меркой.

Наш педагогический корпус стареет, и нынче лауреатов воспитывают пять-шесть человек уходящего поколения. Это тревожная ситуация, и мы рискуем потерять одно из наших главных преимуществ в мире. Их не настолько много, чтобы ими бросаться.

Михаил Хохлов, директор Московской средней специальной музыкальной школы (колледжа) имени Гнесиных:

— Здесь прозвучала цифра — шесть процентов детей России, которые занимаются художественным образованием. По моему разумению, это фантастически мало, настолько, что просто стыдно. Мне кажется, все дети, живущие в нашей стране, должны получать если не индивидуальные, как в художественном образовании, но, по крайней мере, групповые практические занятия в области художественных практик. Я вижу три ключевые практики — это музыка, танец и декоративно-прикладное искусство. В последнем закладываются основы понимания искусства, которых так не хватает сегодняшней молодежи. Она теряется перед произведениями искусства в принципе, не может их оценить, пока кто-нибудь из взрослых не скажет, что хорошо, а что плохо.

Я предлагаю вводить художественные практики в обычных школах с 1-го по 4-й класс. И тогда вместо шести мы получим все сто процентов художественно грамотного детского населения, что станет основой для воспитания действительно человека нового качества — как записано в наших прекрасных концепциях. А еще предложил бы переименовать «дополнительное» образование в «творческое», чтобы стало понятно, что здесь не какие-то досуговые развлечения, а основа будущего всей страны.

Фото на анонсе: duma.gov.ru