Екатерина САЖНЕВА

24.01.2019

Общежитие студентов Щукинского театрального института, легендарной «Щуки», начинается не с вешалки, а с балкона. На балконе хранился мешок картошки, которую как-то подарила внучке-студентке ее бабушка. И каждый из однокурсников понемножку брал оттуда на ужин. История стерла имя доброй старушки, картошка через неделю закончилась, но память о ней жива.

Вместе с четверокурсницей Таней Чепелевич поднимаемся по лестнице. Из одиннадцати этажей здания — официально общежития Российской академии музыки имени Гнесиных — щукинцы занимают третий. Раньше жили в «старом доме на Трифоновке», том самом, где нынче обретаются ребята из ГИТИСа и которое в красках описал в своих мемуарах Иосиф Кобзон. Впрочем, общага у метро «Полежаевская» тоже помнит достаточное число знаменитостей, правда, уже из нынешнего поколения: Александра Семчева, Даниила Страхова, Антона Макарского, Стаса Дужникова, Ольгу Будину, Нонну Гришаеву, Марию Аронову...

В первой же комнате мальчиков на стене висит картонный Брюс Уиллис в полный рост (предпочтения разнообразные: у соседей Шекспир, далее — Джим Моррисон на виниловой пластинке) и везде книги, книги, книги... Сплошные классики, которых нужно прочитать по программе. «Нам же все это предстоит играть!» — объясняют студенты.

Еще в одной комнате под самым потолком на дверной притолоке — фамилии недавних выпускников, которые тут жили. С 2013 по 2018 год. Те автографы, что были поставлены раньше, увы, безжалостно зашпаклеваны малярами. А зря — наверняка там были звезды.

На каждом курсе примерно сорок человек. В комнате обычно селятся по четверо. В тесноте, да не в обиде — студенты ведь здесь только ночуют. Занятия начинаются с 9.30. От «Полежаевской» до «Смоленской», где расположена альма-матер, добираться ровно 22 минуты. Опаздывать нельзя. Пропускать тем более. Потому что этим подведешь товарища, партнера по сцене. Театр — искусство командное.

— Если пропустил танцы или сцендвижение, то потом не наверстаешь, — говорит Таня Чепелевич. — Да и как, даже по уважительной причине, можно заболеть, если ты попал в вуз своей мечты?..

Первокурсница Саша Юркова из белорусского Гомеля поступила в мастерскую Валентины Петровны Николаенко.

— Весь город знал о моем успехе. Я такая одна. Хотя первое время в общежитии было нелегко. Тут время идет иначе. День за год. А за обои в нашей самой красивой комнате мы очень благодарны четвертому курсу, который их поклеил.

Четвертый курс «Щуки» и первый — неразрывная связка. Как первоклашки и ребята из выпускного класса в школе, «старички» помогают в первых этюдах.

Вадим Петров с четвертого курса родом из Луганска. Родители перебрались от войны в Киев, он тоже учился там в театральном. Не сложилось по чисто личным причинам, система Станиславского везде одинаковая. Сюда он поступил совершенно бесплатно.

— А мой младший братик гордится в своем детском саду, что я учусь на актера в Москве...

Валентина Стойилкович из Сербии. Тоже на бюджете. Ее нездешнее происхождение выдает лишь очень легкий акцент.

— Я полтора года назад вообще не знала язык, — на чистом русском заявляет Валентина. — Пришлось срочно выучить на слух. Иногда, правда, похожесть славянских языков мешает. У нас слово «вредный» означает «трудолюбивый», и когда говорю: «Какой же вы вредный!» — меня неправильно понимают...

Краткая памятка для проживающих в общежитии: пункт первый — чужие сушилки не трогать. Огромный холл с ярко-желтыми стенами делится арками на помещения поменьше. Настоящая жизнь начинается после 23.00. Здесь занимаются парными танцами. Дальше, у окна, учат стихи и повторяют роли. Иногда целыми ночами. «Значит, глядишь ты в темное окно и одиноко зубришь. Только смотришь не в окно, а в стену — на зеркало работать нельзя, это признак плохого артиста. Если вы когда-нибудь окажетесь здесь ночью и услышите Бродского, это абсолютно точно — человек работает, а не сходит с ума». На будущее учтем.

Говорят, что в общаге можно разбудить в три часа ночи любого однокурсника и, заламывая руки, трагическим шепотом произнести: «У меня не получается отрывок». И тебе ответят: «Знаешь, когда я читал Достоевского, у меня в голове сформировался совершенно другой образ. Может быть, проблема в этом?»

На батареях напротив неработающих лифтов — на третьем, щукинском они не открываются — лежат подушки. Сюда студенты приходят греться, позвонить родителям. Тут же признаются друг другу в любви, репетируют, а там кто его знает. Мимо, не реагируя на страстные объяснения, проходят две девушки экзотической внешности с пакетами из магазина: третий курс, целевой набор из Бурятии.

Правило второе: театр учит не удивляться ничему. Ни на сцене, ни тем более в жизни.

— Ты можешь идти по улице, увидеть странного человека и решить: он — тот, кого я искала для рисунка роли. Никогда не знаешь, что и где пригодится. Мы, актеры, такие существа, все тащим в свою копилку, — делится Таня.

У хореографического станка, прибитого к стенке, своя драматическая история. «На курсе нашего ректора Евгения Князева учился Слава Пронин, — рассказывают старожилы. — Он сейчас служит в Театре у Никитских ворот. На этот самый станок Слава собирал деньги с самого начала учебы. И собрал-таки— к диплому. Мы ему очень благодарны. Ведь артист должен всегда быть в форме».

С утра для зарядки времени нет. А вот ночью собираются в холле те, у кого еще остались силы. Отодвигают сушки, если на них нет белья (см. пункт первый) и репетируют танцы. «Никто не заставляет, — рассказывают четверокурсники. — Помнится, на третьем курсе повторяли джаз-танец, к нам подходили тогдашние выпускники и поправляли, если что не так».

Вообще взаимопомощь у студентов-актеров замечательная. Это потом им придется расталкивать друг друга локтями, пробираясь к самой вершине успеха. Каждый кастинг — как поступление. Будто ты снова наивный абитуриент, и надо доказывать, что лучше тебя нет. Сниматься, если повезет, начинают еще студентами. В «Щуке» это не возбраняется. «Главное, предупредить мастера, и он скажет, стоящий ли режиссер...»

Нина Всеволодовна Андросова, бывшая замдиректора в обычной школе, ныне комендант общежития «Щуки»:

— Я им и мама, и папа, и строгий полицейский. Конечно, тяжело привыкала. Маленькие дети — это спокойно. А большие и творческие — сложно. Но зато творческие люди — они открытые, и с ними интересно.

Говорит, влюблена в театр, но рада, что внуки не пошли по актерской стезе. В стране инженеров не хватает. А что за профессия — актер? С чем ее едят?

В лихие 90-е есть было реально нечего. В артисты шли только по-настоящему одержимые театром. Родители мало что могли прислать. Выручали педагоги, состоявшиеся артисты. Кормили, поили, покупали одежду. И когда бывшие бедные студенты становятся знаменитыми, они продолжают традицию — помогают подрастающему поколению щукинцев.

Вспоминают, как однажды телевизионщики пришли снимать передачу про Александра Семчева. Заглянули на общую кухню — знаковое место. И кто-то из съемочной группы догадался для красоты картинки сбегать в магазин за двумя банками консервов. И вот Семчев красиво входит на кухню, а на столе стоит открытая тушенка — и никого рядом. «Никакой правды жизни в предлагаемых обстоятельствах, — возмущаются сторонники системы Станиславского. — Так не может быть, чтобы продукты бесхозными валялись».

— Но теперь-то времена не те. «Доширак», наверное, не покупаете?

— «Доширак»? — переспрашивают меня со знаменитой вахтанговской интонацией. — Нет, не покупаем. Это слишком дорого. Лучше две большие пачки макарон по 20 рублей.

Подрабатывать не получается. Нет таких профессий в Москве, чтобы совместить с ненормированным актерско-студенческим графиком.

Накануне выпуска четверокурсники располагаются на полу самого большого холла, раскладывают одеяла и раскидывают конспекты. Это страшнее, чем дипломный спектакль, — держать ответ перед Государственной аттестационной комиссией, куда входят руководители театров и представители Минкультуры. Талант не прокатит — нужны твердые знания по истории отечественного и зарубежного театра, литературе...

На подоконнике — бесстрастно, который год — наблюдают за происходящим цветы. «Вот это лимон, — кивает на грустный голый прутик Таня Чепелевич. — Остался от предыдущей выпускницы. Он не погибает, а скидывает листья и укрепляет ствол, чтобы стать сильным. С него нужно брать пример. Когда буду выпускаться, заберу: я следила за его судьбой, и она мне небезразлична».

Они проживут все вместе в Москве четыре года, а потом разлетятся в разные стороны. Кто-то окажется на вершине успеха, иные — останутся «четвертым грибом во втором составе», а кто-то вообще уйдет из профессии...

Но они навсегда запомнят и эти ночи, и конспекты, и мешок бесценной картошки на балконе родной общаги.

Фото на анонсе: Наталия Губернаторова