Александр АНДРЮХИН, Нижний Новгород — Ковров — Гороховец

20.08.2015

Чудовищное происшествие потрясло Башкирию: молодая женщина, только что выписавшаяся из психиатрической лечебницы, в минувший понедельник утопила в ванне двоих сыновей — за то, что те перепачкались, играя в песочнице. Меньше месяца назад в Санкт-Петербурге была задержана 68-летняя пенсионерка, на протяжении двадцати лет убивавшая людей и описывавшая это в своем дневнике на трех языках. А недавно кровавая драма разыгралась в Нижнем Новгороде, где глава семейства зарубил топором беременную жену и шестерых детей, затем зарезал собственную мать. 

Перед обществом с новой силой встал вопрос: до каких пор психически больные люди, представляющие смертельную опасность для каждого из нас, будут разгуливать на свободе? Корреспондент «Культуры» побывал на месте нижегородской трагедии и выяснил, почему никто не остановил маньяка.

Ведро малины

У дверей крайнего подъезда дома № 9 на Верхне-Печерской улице, где жила семья Беловых, горят лампадки. Лежат цветы, детские игрушки, конфеты. На лавочке соседки. Вздыхают:

— Кто бы мог подумать? Он детей с рук не спускал! Мы еще удивлялись: Юленька младше его на двадцать лет, что нашла в этом страшилище? Наверное, что он до самозабвения любил детей... 

Беловы жили на втором этаже. Поднимаюсь. За железной дверью — две квартиры: их, трехкомнатная, и рядом однокомнатная. Звонок не работает, барабаню в дверь. Открывает растерянная женщина. Это Надежда Потапенко, она живет здесь вместе с двухлетней дочерью. При воспоминании о той ночи ее охватывает дрожь.

— У нас тогда осталась ночевать племянница, — стараясь взять себя в руки, рассказывает женщина. — Проснулась я от истошного крика: «Помогите!» Выглядываю в коридорчик: их дверь настежь. В проеме — Олег в халате. За ним — одетые дети, на лестничной площадке рыдает Юля. Увидев меня, Олег говорит: «Мы не ругаемся, Надь! Все нормально». И так ласково жене: «Юля, вернись! Ну что ты, как маленькая». Та немного постояла и вернулась. Когда дверь за ней захлопнулась, я снова легла. И вдруг слышу опять Юлины крики, затем детские, а минут через десять все утихло...

Позже следователь спросит у Надежды, почему она не вызвала полицию. Вопрос возник и у меня. 

— Да у них скандалы каждый день, — разводит руками собеседница. — Кричат, а через десять минут целуются и всем семейством идут гулять. Но в то утро тишина меня встревожила. Хотела зайти спросить, все ли в порядке, вдруг слышу стук в дверь. Открываю — стоит Олег с ведром малины и улыбается: «А мои поехали в деревню! На, возьми». Я удивилась — никогда Беловы не предлагали мне подарков. Хотела отказаться, но он настаивал. Взяла ягоды, высыпала в кастрюлю, помыла ведро и отдаю ему, а он все не уходит, топчется на пороге. И вдруг говорит: «Мне Юля велела собрать вещи и привезти в деревню. Они будут там еще долго. Так что завтра я тоже поеду». Мне и в голову не пришло, что за его дверью семь трупов...

Пройдет несколько дней, и задержанный Белов сам расскажет следствию о событиях той ночи. После очередной ссоры жена пригрозила, что не только уйдет от него, но и заберет детей. Она все-таки подала на развод. Драма разыгралась за два дня до судебного заседания. В приступе ярости психопат ударил женщину топором. Прямо на глазах у детей. Те в ужасе стали кричать — изрубил и их. Говорит, не хотел убивать, хотел только, чтобы замолчали. Когда последний перестал подавать признаки жизни, отправился в душ, смыл кровь и, облачившись в свежий халат, отправился с ведром малины к соседке. После этого пошел в детский сад и предупредил, что дети уехали с мамой в деревню. А затем направился в молочную кухню, взял питание и вернулся домой. 

В квартире с трупами он провел десять дней. Выходил только на молочную кухню за питанием. Все остальное время расчленял тела и упаковывал в полиэтиленовые пакеты. Возможно, намеревался раскидать их по городу. Но вдруг бросил все как есть и отправился в городок Гороховец, где жила его мать. Подкараулил ее на огороде и нанес 15 ударов ножом. Труп завернул в халат и закопал на пустыре. 

Мать и сын

До 1999 года Олег Белов жил с родителями во Владимире. Интеллигентная семья. Отец — инженер, мать — преподаватель математики и физики в местном вузе. Вот только с религией было не как у всех: семья ходила в церковь адвентистов седьмого дня. Со временем в институте стали замечать за преподавательницей вспышки гнева, нетерпимость к малейшим промахам студентов. Соседи обращали внимание на жесткость и по отношению к единственному сыну, тихому, забитому ребенку. 

На призывной комиссии выяснилось, что Олег болен шизофренией. Зная, что это заболевание передается по наследству, военкоматовские врачи сообщили о диагнозе сына по месту работы родителей. Обоих вынудили пройти проверку, и оказалось, что заболевание юноша унаследовал от матери. Пролечившись в клинике, он получил вторую группу инвалидности, бросил институт (учился на первом курсе вуза, где преподавала мать) и начал жить на пособие.

В конце 90-х родители развелись. К тому времени мать уже лишилась работы и, купив домик в Гороховецком районе, переехала туда с сыном. Вот там-то, на деревенских просторах, Олег и дал волю своей начавшей проявляться агрессии. Унижения детства рвались наружу. Бил собаку, корову. Хватал буренку за рога и кричал: «В глаза мне смотри!» Однажды погнался с колом за мальчишкой, который скорчил ему рожицу. Неизвестно, чем бы это закончилось, если бы не сосед, остановивший психопата. Через несколько лет, в 2006-м, тот же сосед увидит, как Олег во дворе пинает собственную мать, и заступится за нее. Обстановка вокруг семьи сложилась такая, что Беловы сочли за лучшее переехать в Гороховец. Побывал там и ваш корреспондент.

— Нас удивило, что Зинаида во Владимире преподавала в институте, а здесь устроилась в детский сад посудомойкой, — рассказала бывшая соседка Беловых Любовь Зарицкая. — А ведь могла заняться репетиторством. У нас такие преподаватели нарасхват. Олег устроился в тот же детсад сторожем.

С появлением новых жильцов в доме начали твориться странности: из почтовых ящиков стали пропадать журналы, с огородов — урожай, по ночам под окна кто-то выкидывал мусор. 

— На все обвинения Белова реагировала болезненно, — продолжает Зарицкая. — Выкатывала глаза и все отрицала. И очень злобно относилась к детям во дворе — кричала на них, гонялась с палкой. Мы даже стали встречать дочь после школы — боялись. Жаловались участковому. Он побеседует — месяц как шелковая, потом опять. А однажды вот что произошло: мы с дочерью увидели, как Зина  выбегает из квартиры в едва застегнутом халате. За ней выскочил Олег, схватил за волосы и затащил обратно. Оказалось, что сынок ее насиловал, представляете?..

В 2006 году Олег познакомился в электричке с Юлией. Стали жить вместе, о чем он честно рассказал пресвитеру своей церкви Александру Зимину. За это Белова исключили из общины: грех. Спустя пару лет он перебрался в Нижний Новгород, расписался с Юлей и, упирая на инвалидность, выбил в администрации «однушку». 

«Она думала, что муж здоров»

Оказалось, что хвататься за топор для Олега — дело привычное. Через год после женитьбы, в 2010-м, Юля с пробитой головой попала в больницу. К тому времени у них уже было двое детей. Мать Юли написала заявление в полицию и подала в суд — на лишение Белова родительских прав. Но женщина простила мужа. А в суде попросила не лишать его родительских прав, чтобы не разрушать семью. 

Я приехал в Ковров и разыскал Юлину маму. Валентина Зайцева возилась на приусадебном участке. Мертвые усталые глаза, все слезы выплаканы. 

— А ведь я предупреждала ее: когда-нибудь он прибьет тебя! — тихо говорит она. 

Наполняет лейку водой и уходит в теплицу, демонстрируя этим, что разговор окончен. Но я не мог уйти, не выяснив, что заставляло молодую красивую женщину жить с шизофреником и терпеть его побои.

— Да любила она его, — коротко отвечает мать. — А еще больше — детей. Считала, что им нужен отец. Была уверена, что он здоров и просто притворяется больным — для выгоды. Чтобы жить, не работая, получать пенсию по инвалидности, жилье, пособие на лечение. А еще он хвалился, что может хоть убить, и ему ничего не будет...

Валентина Зайцева должна была стать еще одной жертвой. От смерти ее спасла случайность. После убийства матери душегуб отправился в Ковров, это было 4 августа. Вошел на территорию СНТ и прикрыв лицо, проследовал к участку №116. Следователю Белов заявит, что тещу убивать не планировал — просто хотел спрятаться в ее садовом домике. Но его слова не вызывают доверия. Ведь Белов явился за полчаса до подачи воды. Зайцева к этому времени обязательно должна была прийти на участок, чтобы полить огород. 

Однако в этот раз она нарушила привычный распорядок. После того как дочь несколько дней не отвечала на звонки, встревоженная мать отправилась в Нижний. Дверь в квартире на Верхне-Печерской никто не открывал, женщина бросилась в полицию. Правоохранители взломали дверь и оторопели от ужаса, увидев разрубленные детские тела. Потрошитель был тут же объявлен в розыск. К вечеру в Гороховце обнаружили останки его матери. А ближе к ночи пришла информация из Коврова: Белова видели в садовом товариществе. Спустя несколько часов его задержали. Кстати, добровольно сдаваться он не хотел, бросился на полицейского с ножом, и только пуля в живот смогла его утихомирить. Сейчас его здоровье вне опасности, он уже дал показания следствию.

Пятнадцать на тысячу

В ходе расследования выяснилось, что Юлия в прошлом году обращалась в полицию четыре раза, и дважды — в этом. Во всех заявлениях говорилось, что муж угрожает расправиться с детьми. Официальный представитель СК России Владимир Маркин заявил: если бы еще в 2011-м сотрудники администрации Нижнего Новгорода отняли у любителя размахивать топором родительские права, трагедии бы не случилось.

Сегодня в отношении начальника управления образования и социально-правовой защиты детства администрации Нижегородского района Игоря Крючкова возбуждено уголовное дело по статье «халатность».

Заседание по последнему заявлению Юли о лишении мужа родительских прав должно было состояться 8 июля, но женщина на него не явилась. Почему? Никто не поинтересовался. А ведь не исключено, что муж ее запугал.

Под следствие попал и участковый отдела полиции №5 Дмитрий Обливин, который подозревается в том, что проигнорировал заявления Юлии. От своих обязанностей отстранены другой участковый Владимир Филимонов, замначальника отдела Вячеслав Никитин и начальник — Александр Вольчак. С последним мне удалось встретиться, однако, сославшись на то, что является фигурантом дела, он отказался давать пояснения. Отметил лишь, что ему «есть что сказать в защиту своих участковых и их руководителей». Кстати, не склонна обвинять полицейских и соседка Беловых Надежда Потапенко.

— Участковый наведывался к Беловым часто, — сказала она «Культуре». — Но они не открывали. Полицейский постучится, постоит и уйдет. Приходил не только по заявлениям Юли. На Беловых неоднократно жаловались соседи — они часто скандалили, по ночам будили весь дом. Не открывали дверь и сотрудникам социальной службы, которые приносили детям продукты. Сначала соцработники стучали к ним, потом ко мне. Я выходила, кричала: «Юля, это из социальной службы!» Только после этого они открывали. Хватали пакеты и захлопывали дверь.

Вот кто никогда не приходил к Беловым, так это психиатры. В Нижнем Новгороде я встретился с Александром Минаевым, главврачом психиатрической больницы №2, где теоретически должен был состоять на учете Белов.

— Нет, — говорит Минаев, — Белов у нас на учете не состоял. Его поставили на учет во Владимире, где выявили заболевание. Но по нынешнему законодательству психических больных при переезде в другой город вставать на учет никто не обязывает. При этом пенсия по инвалидности, пособия на лечение и даже льготы на получение жилья за ними сохраняются.

Белов, кстати, свои права отлично знал и из «однушки» перебрался в «трешку» в том же доме, только этажом ниже.

Выяснить, что переехавший из другого города человек не в себе, практически невозможно, говорит Минаев. Федеральной базы не существует. Теоретически заболевание может быть выявлено на медкомиссии при приеме в некоторые организации (например, в полицию). Но многие работодатели вообще не интересуются состоянием психического здоровья своего потенциального сотрудника, в лучшем случае ограничиваются справкой. Однако это фикция — частные медцентры без лишних расспросов выпишут что надо. 

По выходе из лечебницы шизофреник пользуется всеми правами и свободами, что и обычный человек. Только раз в месяц нужно посещать психиатра. Если в положенный срок не явится, врач сам должен наведаться к пациенту. По истечении нескольких лет (конкретный срок устанавливает врач в зависимости от тяжести заболевания), если за подопечным ничего не замечено, его снимают с учета. А если замечено, что тогда?

— Поместить больного в лечебницу можно только в двух случаях, — говорит Минаев. — Либо при его добровольном согласии, либо по решению суда. Вообще, шизофренией страдают полтора процента населения. То есть на 1000 человек приходится 15 больных, это немало. Излечивается лишь каждый четвертый.

По словам главврача, умение «косить» под шизофреника — это миф. Специалиста обмануть невозможно. А вот принадлежность Белова к секте могла подтолкнуть его к преступлению. 

— Когда люди слишком сильно постятся, недосыпают, проводя время в молитвах, мозг недополучает необходимые питательные вещества, — объясняет медик. — Тогда у религиозных фанатиков начинаются галлюцинации. Они слышат голоса, которые указывают, как им поступать. Действительно, Беловы были истовыми адептами своей веры и здорового, как это понималось в их церкви, образа жизни. Ярые вегетарианцы — в рационе ни мяса, ни рыбы. Для их детей в саду даже готовили отдельно. Приверженцы закаливания — вместе с малышами выходили зимой во двор едва одетыми...

Какое наказание грозит Белову? Скорее всего, убийцу поместят в психиатрическую клинику, поскольку экспертиза наверняка признает его больным. Сколько он там пробудет? Неизвестно. 

— Психлечебницы обязаны каждые полгода предоставлять суду данные о лечении и состоянии больного, — говорит Минаев. — Уже судья решает, вылечился он или нет. Если решит, что вылечился, — отпустит на свободу.

Кого защищаем?

Вероятность того, что Белов уже через полгода окажется на свободе и вернется в свою трехкомнатную квартиру, довольно высока. Такие случаи бывали. В 2004 году, работая в «Известиях», я написал заметку о шизофренике, который нападал на девушек и, надругавшись, жестоко расправлялся с ними. Одна с проломленной головой доползла до дома и умерла на пороге — на глазах у родителей. Этот душегуб был постоянным пациентом Чеховской психиатрической лечебницы, в которую его направляли после очередного преступления и откуда он благополучно выписывался после «выздоровления». Там же он познакомился и со своей будущей женой — она работала в больнице маляршей. Этой семье даже разрешили усыновить ребенка! Разумеется, они действовали по подложным документам, поскольку нарушители закона и психические больные не имеют права на усыновление. В заметке я указал имя преступника и его адрес, чтобы люди знали, кого опасаться, потому что был уверен: через полгода он снова окажется на свободе. И тут произошло странное — одна из московских районных прокуратур возбудила против меня уголовное дело за разглашение тайны усыновления. Это было шоком — ведь псих усыновил ребенка незаконно. Я даже звонил начальнику ОВД, который подписал справку о том, что мужчина никогда не привлекался к уголовной ответственности и не состоял на учете в психушке. И привлекался, и состоял! Надо отдать полковнику должное: он честно признался, что подписал эту справку, не читая, вместе с кипой других документов.

Суд отказал прокуратуре в возбуждении уголовного дела, но осадок, как говорится, остался. Благо хоть ребенка у этой семьи потом отобрали. Но получается, что государство встает на защиту преступников, выгораживает чиновников и правоохранителей, по вине которых происходят подобные преступления, а граждане остаются один на один с маньяками.

Трагическая история семьи Беловых, старушки Самсоновой из Санкт-Петербурга, которая на протяжении двух десятков лет убивала и распиливала на части людей, и многие другие случаи буквально вопиют: нужно срочно пересмотреть закон «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании», принятый еще в 1992 году. С виду документ реализовывал демократические устремления того времени, а, по сути, являлся популистским. Сегодня, «благодаря» этому закону, для госпитализации или даже принудительного освидетельствования требуется добровольное согласие больного либо письменное заявление родных или соседей, да еще с обязательной санкцией судьи.

В результате в стране полностью отсутствует контроль над опасными душевнобольными. У них больше прав на свободу, чем у здоровых людей — на защиту. Гарантия от преступлений психически больных только одна — пожизненно содержать их в стационарах, не выпуская за пределы больничной территории. Но сегодняшний закон этого не позволяет.