Павел I Петрович
«Правление в России есть самовластие, ограниченное удавкою».
А.С. Пушкин
Комплекс Гамлета
6 декабря (25 ноября) 1796 года Павел I совершил поступок, потрясший воображение современников: он перезахоронил и «своеручно» короновал на царствование мертвого императора Петра III. За время своего краткого правления отец Павла короноваться не успел, от престола отрекся, и похоронили его не в Петропавловском соборе — усыпальнице российских императоров, — а в Благовещенской церкви Александро-Невской лавры. Придя к власти после смерти Екатерины II, сын поспешил исправить эту «ошибку» истории.
Гроб Петра III вскрыли: «ни образа, ни подобия: уцелели только шляпа, перчатки, ботфорты», — на эти бренные останки своего родителя Павел и возложил корону.
В середине декабря останки Петра III и Екатерины II были преданы земле. Павел к тому же повелел собрать по всей стране страницы Манифеста Екатерины II от 6 июля 1762 года о кончине Петра III и сжечь их. Так что церемония являла картину почти идиллическую: супруги жили долго и счастливо, и умерли в один день. Как будто бы не было тридцати четырех лет самовластного правления Екатерины, не было фаворитов, не было заговора, не было убийства Петра III...
Это была воплощенная мечта Принца Датского: Гамлет-старший и Гертруда снова вместе, убийца Клавдий посрамлен, у Гамлета опять есть семья... Недаром Павла I еще при жизни сравнивали с героем трагедии Шекспира.
Однако у акта перезахоронения отца вместе с матерью, помимо психологических, были и другие причины. «Для Павла I было принципиально важным посредством всей этой загробной церемонии публично признать отцом того, кто сам не желал признавать его ни своим сыном, ни наследником престола», — полагает историк Андрей Сахаров. Незадолго до свержения с трона Петр III хотел обвинить Екатерину в прелюбодеянии, Павла — признать незаконнорожденным, и заключить обоих в Шлиссельбургскую крепость. Екатерина тоже не хотела передавать трон сыну, намеревалась завещать престол внуку Александру.
Помимо всего прочего, в захоронении Екатерины вместе с нелюбимым, а может быть, и убитым по ее приказанию мужем, была изрядная толика мести. Церемониймейстер при дворе Павла I граф Головкин считал, что этим он хотел «опозорить память своей матери», которая полностью отстранила сына от государственных дел.
Некоторые историки полагают, что многие решения Павел принимал «назло» памяти Екатерины Великой. Император даже распорядился снести постройки, ставшие символами екатерининского царствования: здания дворца в Пелле, несколько павильонов Царского села...
Абсолют
Павел свято верил в свою сверхъестественную связь с потусторонним, горним миром. Он полагал, что за его царствованием присматривают силы небесные, и считал себя представителем Бога на земле. Недаром въезд в Москву Павел I совершил в Вербную субботу, а коронацию — на Пасху. «Тем самым Павел приравнивает свое вступление в Москву вступлению Христа в Иерусалим в качестве Мессии, Царя и Искупителя, а свою коронацию — к окончательному прославлению Христа, воцарившегося и искупившего человечество», — полагали филологи Живов и Успенский. Павел стремился сделать все для сакрализации императорской власти. Неизвестный подражатель Державину и Ломоносову писал:
«Явился Новый год нам в мире,
Взвился отеческий орел,
И Павел в блещущей порфире
Восшел на царственный престол!
Се корень отрасли Петрова
Восколебет вселенну снова,
Свершащи громкий подвиг свой!
Покров мой, щит мой и отрада,
Блаженство сел, градов ограда,
О Павел! Ты наш бог земной!»
В день коронации Павел опубликовал несколько важнейших манифестов. Укрепляя свою власть, он публично прочел новый закон о престолонаследии, который завершил эпоху дворцовых переворотов. Женщины фактически отстранялись от наследования престола, а трон переходил к ближайшему потомку по мужской линии.
Тогда же Павел опубликовал Манифест о трехдневной барщине — первый документ со времени появления на Руси крепостного права, который ограничивал использование крестьянского труда. Во время царствования Павла I были приняты и другие законы, улучшающие положение крестьян: отменена хлебная повинность, прощена недоимка подушной подати, началась льготная продажа соли, запрещено было продавать крепостных без земли и разделять семьи при продаже...
Так же последовательно Павел ограничивал дворянское сословие, которое при Екатерине получило самые широкие льготы. Император снова ввел телесные наказания для дворян, запретил офицерам, прослужившим менее года, просить отставку, упразднил губернские дворянские собрания, ограничил выезд за границу и так далее.
Однако, по словам Ключевского, это было не «превращение привилегий некоторых классов в общие права всех», а превращение «равенства прав в общее бесправие». Павел не выделял никакое сословие, он стоял так высоко, что крестьяне, дворяне, купцы сливались в одну массу. «Знатен только тот, с кем я говорю, и до тех пор, пока я с ним говорю», — рассказывал французскому посланнику Павел Петрович. Это было отрицание основной просветительской идеи XVIII века — достоинства человека как высшей ценности.
Рыцарская утопия
Павел I, как и хитроумный идальго Дон Кихот, был воспитан на рыцарских романах. Мало того, он пытался сделать рыцарство, средневековые воззрения, инструментом политики XIX века. «Рыцарство против якобинства (и против «екатерининской лжи»!), т.е. облагороженное неравенство против «злого равенства», — писал историк Натан Эйдельман. Современники не раз отмечали куртуазные черты в характере Павла Петровича, император постоянно показывал примеры рыцарского отношения к подданным (зачастую исправлял собственные ошибки, совершенные в пылу гнева) и рыцарских приемов в большой политике. Он взял под покровительство Мальтийский орден, и «совершенно серьезно предложил Бонапарту дуэль в Гамбурге с целью положить этим поединком предел разорительным войнам, опустошавшим Европу», — писал автор «Записок» о времени Павла I Николай Саблуков.
В кодекс средневекового рыцаря входили вера, верность сюзерену, поклонение прекрасной даме и сословные свободы. Однако свобод в России оставалось все меньше. Как и его кумир Петр Великий, Павел мечтал о «регулярном государстве», в котором излишни личное достоинство, инициатива, предприимчивость, а необходимы люди-винтики, люди-функции. Император запретил низкие сапоги, круглые шляпы, высокие галстуки, цветные воротники, бакенбарды, стеганые шапки, башмаки с бантами, широкие букли, панталоны, фраки, жилеты, выезды за границу, частные типографии, иностранные книги и ноты. При встрече с императором требовалось выходить из кареты, чтобы засвидетельствовать свое почтение...
Император принялся реформировать армию и преуспел в этом, попутно изгнав из армии «дух Суворова», замучив солдат шагистикой, фрунтом, постоянными придирками. Офицеров наказывали «за непристойное поведение», «за пьянство», «за лень», «за нерадение», «за неспособность к службе», «за ложный рапорт», «за упущение по службе». Николай Саблуков писал: «Нередко за ничтожные недосмотры и ошибки в команде офицеры прямо с парада отсылались в другие полки и на весьма большие расстояния. Это случалось настолько часто, что у нас вошло в обычай, будучи в карауле, класть за пазуху несколько сот рублей ассигнациями, дабы не остаться без денег в случае внезапной ссылки... Подобное обращение, естественно, держало офицеров в постоянном страхе и беспокойстве».
Михайловский замок
В канун Михайлова дня 1796 года, когда Павел только-только взошел на престол, часовой в Летнем дворце Елизаветы «видел Михаила Архангела и даже имел с ним разговор». Сединами покрытый старец, вида важного и почтенного, «повелительным образом ему сказал, чтоб он неотменно сказал своему новому государю, чтоб он велел на самом том месте немедленно воздвигнуть храм». Часовой пошел по инстанции: сержант, караульный офицер, наконец, донесли сомнительную историю императору. На что Павел сказал: «Да, это я уже знаю» — настолько он верил в свое предопределение.
Указ о сносе Летнего дворца и строительстве замка с храмом Архангела Михаила был издан 28 ноября 1796 года: «для постоянного государева проживания строить с поспешанием новый неприступный дворец-замок. Стоять ему на месте обветшалого Летнего дома». Замок строили на протяжении всего царствования Павла с невиданной быстротой. Камень брали из разрушенных дворцов Екатерины II, да и денег не жалели.
Царь переехал во дворец за месяц до смерти. 24 (12) марта 1801 года гвардейские офицеры под предводительством Николая Зубова и Леонтия Беннигсена ворвались в спальню императора, избили его, ударили в висок золотой табакеркой, а затем задушили шарфом. Последние слова Павла I были: «Что я вам сделал?»