Ольга ЖУКОВА

05.03.2015

Каково быть женщиной во время войны? Самых отважных, тех, кто находился на передовой, фронт уравнял с мужчинами — и в праве на орден, и в праве на пулю. В тылу основная тяжесть труда легла на плечи женщин, которые работали и за себя, и за своих ушедших на фронт отцов и мужей. Однако и в этих невыносимых условиях они стремились оставаться женщинами. Оказывается, несмотря на все трудности, в войну продолжали работать ателье мод, придумывались новые фасоны, выпускались духи и кремы.

Вместо мужа

На третий день войны, 24 июня 1941 года, «Вечерняя Москва» сообщала: на 22-й шахте Метростроя, заводе «Москабель», Московском инструментальном заводе, Трехгорной мануфактуре и на других предприятиях женщины уже овладевают новыми для себя специальностями, чтобы заменить мужчин, уходящих на фронт. 

А днем позже «Вечерка» рассказала такую историю. «Вчера к директору 2-го троллейбусного парка пришла жена призванного в армию стахановца-водителя тов. Ремиз:

— Моего мужа призвали в Красную Армию. Я же, владея профессией шофера, пришла просить вас разрешить мне заменить мужа на трудовом фронте...»

Корреспондент отмечал, что это далеко не единичный случай: «От многих женщин, работавших кондукторами на троллейбусных линиях, поступают заявления с просьбой перевести их на работу в качестве слесарей, водителей и на ремонт машин»...

Драматический для обороны Москвы день — 16 октября. Среди москвичей распространился слух, будто враг прорвался к городу. Многие жители устремились на восток, заполонив машинами со скарбом шоссе Энтузиастов. Власти стремятся пресечь панические настроения. Газеты публикуют обращения, взывающие к стойкости. И самым горячим, эмоциональным, а потому и обсуждаемым стал призыв от хлебореза Надежды Андроновой: «Женщины-москвички! К вам мое слово: отстоим родной город от врага! Вместе с сынами будем бороться за свою свободу и честь. Не дадим мерзким, фашистским гадам насильничать над нашими дочерьми. Родные подруги! Не верьте слухам, не поддавайтесь панике. Матери! Поможем своим детям отстоять свое счастье, свою свободу, свою честь!»

По-своему героическая, даже, можно сказать, красивая история произошла чуть позже в славном городе Севастополе, осажденном врагом. Не хватало шелка-сырца, которым для лучшего сгорания взрывчатого вещества обкладывались изнутри гильзы боеприпасов крупного калибра. И тогда, чтобы решить стратегически важную задачу, горожанки пожертвовали оружейникам свои шелковые платья.

Наряд для Шульженко

Но не только о делах фронтовых писали издания того времени. Осень 41-го, враг у ворот, а газеты пестрели совершенно, казалось бы, неподходящими для такого времени объявлениями. «Институт косметики и гигиены переехал: ул. Горького, корпус «Б», магазин «ТЭЖЭ», тел. К-5-49-75. Все отделения института работают ежедневно с 9 ч. утра до 10 ч. вечера». Еще заметка: Московская контора Главпарфюмера приглашала посетить киоск «ТЭЖЭ» на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке, где по-прежнему можно купить кремы для лица «Ночной», «Лотос» и «Освежающий». Одеколон «Крымская роза» и новый сорт «Жигули». Духи «Крымская роза», «Новая заря». Для подарков — наборы, сюрпризные коробки. Кстати, памятное представительницам старшего поколения, магически влекущее, такое «французскозвучащее» слово «ТЭЖЭ» расшифровывалось весьма прозаически: «Трест эфира жировых эссенций». Почти «жиртрест».

Темы моды и войны переплелись в очерке Зинаиды Вишневой «В оккупированном Париже». Там, пишет автор, в ходу был такой анекдот. «В метро два чистопородных фашиста видят вычурно одетую женщину. Конечно, француженке они не уступят места, но немке, «настоящей» немке, один из них, по мнению другого, должен уступить.

— Франц, уступи место даме. Не видишь разве? Настоящая арийка!

— Откуда ты это знаешь, Ганс? — огрызается Франц.

— У тебя глаза есть? Чулки французские, кофточка норвежская, шубка из Праги, а шляпка наверняка из Варшавы. А ты еще сомневаешься, олух!» Хорошая иллюстрация масштабов покорения Европы и разгула в ней грабь-армии. 

Прифронтовая Москва, напротив, показывала удивительные примеры душевной щедрости и благородства. В эти же ноябрьские-декабрьские дни москвичи узнали, что общее собрание артели им. Шаумяна решило: каждый член артели, имеющий швейную машинку, должен принести ее в мастерскую, чтобы изготовить как можно больше обмундирования для наших бойцов. А собственная швейная машинка для горожанки той поры была таким же сокровищем и кормилицей, как для крестьянки — корова. 

Ветеран сцены Марьяна Федоровна Потапова-Модорова вспоминает, как в ателье ЦДРИ, обшивающем артистов эстрады, довелось ей в ту пору видеть хлопоты закройщиц над новым нарядом Клавдии Шульженко. Концертное платье должно быть и длинным, в пол, и с довольно пышной юбкой. Ткани едва хватило, а короткие рукавчики-фонарики подбирали из обрезков другой ткани, которую нужно еще рационально выкроить — вершина мастерства в портняжном искусстве! Поэтому-то любая портниха умела искусно комбинировать обрезки, бережно сохраняла их.

«Кролик щипаный, очень красивый»

Конечно, в лихую военную годину все предприятия легкой промышленности были нацелены на выполнение оборонных заказов. Шинели и тулупы, гимнастерки и брюки-галифе, пилотки и фуражки, сапоги и валенки, погоны и знаки различий — ассортимент амуниции с учетом летней и зимней смены достаточно широк, а исполнялся в миллионах штук. И все же...

Новости декабря 1941 года радуют москвичек. Расширив свои мастерские, артель «Швейремонтодежда» Свердловского района возобновила прием частных заказов: шитье и реставрацию мужской и дамской одежды, выпуск рукавиц и прочих изделий ширпотреба. На «Трехгорке», законченный цикл которой ни разу не нарушался за время войны, расширяется производство. При артели «Универпром» организован новый пошивочный цех, для которого выделено специальное здание. В нем создается детский сад. Предприятия Пролетарского района увеличивают выпуск изделий ширпотреба. На фабриках райпромтреста расширяется производство одежды.

Заведующая поликлиникой Елена Сахарова, на страницах личного дневника повествующая о трудностях госпитальной жизни, густо пахнущей кровью, гниющей плотью и карболкой, вдруг чисто по-женски обмолвилась: «Купила себе меховое пальто за 1300 руб., кролик под котика, щипаный, цвет дымчато-коричневатый, очень красивый, сшит из спинок полосками — одна более светлая, другая более темная. Вид весьма богатый, для такого манто нужна машина, а не трамвай».

Но именно на трамвае, холодном, полутемном и едва тащившемся по рельсам, доктор Сахарова с коллегами ездила на премьеры спектаклей в московские театры. А по вечерам пекла пирожки и подкармливала ими раненых бойцов, устраивала танцы под патефон и мечтала, как встретит своего любимого, оказавшегося после ранения в далеком Ташкенте.

Женщинам важно быть красивыми, даже отстояв сутки за станком на заводе или много часов кряду оперируя тяжелораненых. А мужчинам легче идти в бой, зная, какие красавицы ждут их с победой. Константин Симонов, как сценарист кинофильма «Жди меня», вкладывает в уста своего героя — фронтового летчика, разговаривающего с товарищами перед боем, трогательные слова о будущей встрече с женой: «Когда кончится война, я вас обоих к себе в гости приглашу. Жену попрошу надеть мое любимое платье. Здесь такое... наглухо застегнутое, а здесь так... кружева, ну, в общем, очень красивое». А в это время его верная жена в исполнении Валентины Серовой, перебирая платья, вспоминает мужа: «В этом мы в последний раз ездили на дачу, в этом ходили в театр...»

Обстрелы танцам не помеха

Рассказывая в своем дневнике о Ленинграде, пережившем самую страшную блокадную зиму, драматург Всеволод Вишневский замечает, на первый взгляд, несущественные, но, оказывается, такие важные приметы обычной жизни: «В витринах магазинов — шляпки (трогательно!), комиссионные вещи... Открылись киоски с водами... Глаз жадно останавливается на каждом проявлении жизни, на ее вечном упорстве». И еще: «Постепенно притуплялась острота ощущения осады. Обстрел становится настолько привычной частью быта, что даже не мог прервать, например, танцев молодежи: снаряды ложились в двухстах метрах, а девчушки в праздничных платьях беззаботно выделывали всякие «па»!..» — писал он летом 1943 года. 

Представительница мирной и чисто женской профессии — работник детского сада, председатель уличного комитета Александра Черкасова стала зачинательницей возрождения Сталинграда. Она и ее подруги 4 февраля 1943-го начали приводить в порядок уцелевшие дома для размещения в них детей и престарелых. А сами ютились в землянках и подвалах. Хлеб, крупы, постное масло — по карточкам. Выносили из развалин полуистлевшие трупы врагов. Среди груд мусора выбирали каждый гвоздик, целый кирпичик, бревнышко, лист искореженного железа — все шло на ремонт и строительство. Но не забывали и об обновках. Из немецких шинелей сталинградки шили себе «модные тапочки». Чтобы придать им жесткость, «лакировали» сахарным сиропом. А вечерами, переодевшись из ватных штанов и телогреек в довоенные платьица, бежали на танцы под патефон. 

Именно для таких девушек и женщин в военную пору работали советские модельеры, продолжая выпускать журналы мод. В 1944-м открыт знаменитый Общесоюзный дом моделей одежды (ОДМО) на Кузнецком мосту. Он призван был создавать коллекции одежды для швейных фабрик и ателье СССР, проводить обучение, методическую работу, здесь рисовали готовые выкройки и проводились показы.

Одним из авторитетных изданий в мире моды того времени был журнал «Модели сезона». Один из них сохранился в моей личной коллекции. Вот он — выпуск за 1942 год, на пожелтевшей газетной бумаге, отпечатан Гизлегпромом в типографии Управления делами Совнаркома СССР. Тираж даже для мирного времени немалый — 100 000 экземпляров. На его страницах — «проекты костюмов, отвечающих требованиям военного времени»: из плотной хлопчатобумажной ткани. Это, например, одежда для групп самозащиты с такими смелыми по тем временам решениями, как юбки-брюки. Среди выходных нарядов выделяются платья и кофты «украинки» — по мотивам народной одежды, платье из шелка двух тонов, как пишут издатели, «заимствовано от старого русского сарафана» и отделано вышивкой, есть и платье из креп-жоржета — «с рукавом типа русской рубахи». Платье из шерсти двух цветов «заимствовано от бессарабского народного костюма». Советским женщинам предлагается и несколько оригинальных заграничных вечерних моделей одежды, как сегодня бы сказали, весьма гламурных.

А какие названия тканей, ласкающие слух модниц 40-х! Креп-сатен, креп-жоржет, креп-гранит, креп-армюр, креп-осенний, креп-де-шин (именно в таком написании, через два дефиса), эпонж, органди, пике... Увы, теперь такие ткани можно увидеть разве что в музее моды.

Пятьдесят оттенков яркого

И вот победный 45-й. Поверженный враг, знамя над рейхстагом, триумф нашей «армии массового героизма». А у поэтессы Ольги Берггольц свой, женский взгляд на победу. Остро чувствуя смену вех, в очерке «Возвращение мира» она писала: «Мы жертвовали ради победы в течение многих-многих дней не только жизнью, но ежедневными, насущнейшими удобствами, без которых плохо и трудно жить. Мы обносились за время войны, устали от постоянных нехваток самого простого и мелкого. И так приятно знать, что с первых же дней мира ленинградские фабрики и заводы стали готовиться к тому, чтобы как можно больше и скорее дать людям вещей, необходимых для их обычной мирной жизни: тканей, обуви, утвари и много-много другого». 

От зоркого глаза Берггольц не укрылась и такая трогательная деталь: «на шестидесятый день мира» весь Ленинград встречал солдат и офицеров дивизий, участвовавших в прорыве блокады: «И хотя многие-многие ленинградцы никого не ждали с этими дивизиями, и хотя не было среди ленинградцев ни одного, кто бы не утратил в этой войне близкого человека, — я никого не заметила в трауре или нарочито темных одеждах, — нет, все были в лучших своих светлых и пестрых платьях, и все — с цветами».

В том году вышел в свет и первый номер нового издания — «Журнал мод». Тираж всего 10 000, но зато цветной, на хорошей плотной бумаге, увеличенного формата. С приложениями-выкройками. Подписан к печати 7 июня 1945-го, но очевидно, что для выпуска такого издания швейникам было необходимо начать разработку моделей, когда еще пушки говорили, а музы молчали...

Журнал открывает редакционная статья, полная надежд на возрождение советской моды: «Одеть советских людей в удобную, изящную и красивую одежду — почетная задача советских модельеров и художников». Далее автор рассказывает о переподготовке нашей промышленности, о том, что Московский дом моделей, некоторые ателье Москвы и других городов успешно разрабатывают новые модели, о прошедшем в Москве показе меховых изделий.

Свою задачу на послевоенный период сотрудники журнала видят таким образом: «Воспитать вкус к красивой одежде, культуре вещей и вместе с тем показывать способы наиболее экономного и рационального использования тканей, пряжи и мехов».

В первом, победном, выпуске показаны ультрамодные образцы той поры. Самобытные изделия предлагали модельеры ордена Трудового Красного Знамени Косинской трикотажной фабрики и Загорской трикотажной фабрики им. Розы Люксембург (обе, пережив войну, к сожалению, не вынесли лихих 90-х). Изысканные шляпки разработаны модельерами из спецунивермага Наркомтруда СССР и фабрики головных уборов. Фабрика кожгалантереи Наркомата легкой промышленности представила оригинальные модели кожаных сумок, а Центральная модельная лаборатория при Научно-исследовательском институте кожевенно-обувной промышленности — образцы изящной обуви. Именно о такой модельной обуви вскоре была написана поэтом Алексеем Фатьяновым и композитором Борисом Мокроусовым замечательная песня:

По мосткам тесовым, вдоль деревни,
Ты идешь на модных каблуках, 
И к тебе склоняются деревья, 
Звездочки мигают в облаках... 

Только я другой тебя запомнил — 
В сапогах, в шинели боевой. 
Ты у нас в стрелковом батальоне 
Числилась по спискам рядовой. 

О тебе кругом гремела слава. 
Ты прошла огонь, чтоб вольно жить.
И тебе положено по праву 
В самых модных туфельках ходить.

Это несомненное право — быть красивой, модной, свободной — заработала и завоевала советская женщина в годы Великой Отечественной войны. Как заслужила и свой праздник всеобщего поклонения и обожания — 8 Марта. И пусть не в моде нынче его, некогда важная, идеологическая составляющая, он остается с нами, как праздник всепобеждающей весны, когда о пробуждении природы первой напоминает нам пушистая веточка золотой мимозы. Точно такая же, как у дамы с обложки первого победного выпуска «Журнала мод».