Конная тяга
14.11.2019
Сто лет назад в РККА была образована Первая конная армия — и к ней незамедлительно добавили определение «легендарная». В истории Гражданской войны кавалерийское соединение Семена Буденного сыграло роль яркую, во многом решающую. Но еще мощнее оказался общественный резонанс этого явления. В борьбе за умы Первая конная преуспела даже сильнее, чем на полях сражений.
Мы, по советской инерции, привыкли несколько преувеличивать масштабы Гражданской войны. В 1920-е это было необходимо, дабы укрепить идеологический фундамент нового режима. А во время волны ниспровержений начала 1990-х размах противостояния гиперболизировали уже по другой причине — чтобы приподнять значение Белого сопротивления... В действительности конфликтные взаимоотношения с крестьянством представляли для большевиков гораздо более серьезную проблему, нежели Колчак, Деникин и Врангель. Полномасштабная война красных с белыми оказалась скоротечной. Все решилось в 1919 году и в первые месяцы 1920-го. Именно тогда на авансцену противостояния вышли буденновцы.
Красные кавалеристы
«Братишка» Буденный был прирожденным военным. Храбро сражался за веру, царя и Отечество, был удостоен четырех солдатских Георгиевских крестов, окончил войну с германцами старшим унтер-офицером. Потом поверил в революцию и достойно проявил себя в РККА.
В итоге стал одним из первых красных маршалов. Весной 1918 года Буденный собрал на Дону конный отряд и присоединился к 1-му кавалерийскому крестьянскому социалистическому полку Бориса Думенко, который считался лучшим кавалерийским соединением новорожденной Красной Армии. У него будущий маршал многому научился. Думенко тоже был самородком и лихим наездником, но раньше Буденного открыл в себе призвание командира и научился повелевать неуправляемыми рубаками. Вскоре полк разросся до дивизии, а позже был преобразован в 1-й Конный корпус. После ранения Думенко его возглавил Буденный.
В августе-сентябре 1919 года по тылам красных прошелся 4-й донской корпус генерал-лейтенанта Константина Мамантова, который ни длиной усов, ни отвагой не уступал Буденному. Этот рейд стал одной из самых успешных акций белых за всю Гражданскую войну. Неудивительно, что на большевистских военачальников он произвел сильное впечатление. Они поняли, что на суматошном военном театре решающую роль могут сыграть мощные и подвижные кавалерийские соединения. Только конники в условиях бездорожья и анархии могли резко склонить чашу весов на ту или иную сторону. И вот 17 ноября 1919 года по предложению Реввоенсовета Южного фронта создается Первая конная армия, ставшая главным маневренным инструментом советского командования на «деникинском направлении».
Под командованием бывшего старшего унтер-офицера императорской армии находились не только кавалеристы, но и бронепоезда, артиллерия, даже аэропланы. Белые сперва недооценивали Первую конную, но потом оказались в таком отчаянном положении, что им оставалось только отступать, избегая полного разгрома. Не зря усатого командарма называли «красным Мюратом», а Ленин втолковывал Кларе Цеткин, что наш Буденный — лучший кавалерийский командир на свете, и бойцы готовы за него «дать разрубить себя на части».
В дни мамантовского рейда Деникина считали без пяти минут триумфатором. Казалось, белые вот-вот под барабанную дробь войдут в Москву. Но вскоре после образования Первой конной наступление Добровольческой армии потеряло темп и захлебнулось. В начале декабря под Волоконовкой буденновцы нанесли поражение вышколенной кавалерии Мамантова, а к новому году заняли станцию Иловайская. Полностью уничтожить и сковать белогвардейские части красным не удавалось, случались у Буденного и весомые поражения, однако с каждым месяцем Первая конная росла и набиралась опыта.
Бурный восторг красных перед своими кавалеристами можно понять: сразу после революции большевики опирались на стихийные формирования, составленные из вчерашних рабочих, не признающей дисциплины матросни и дезертиров, бежавших с германского фронта. Теперь же они командовали огромными конными соединениями, действовавшими в соответствии с замыслами штабов. Не будем недооценивать и пропагандистский эффект: крестьяне побаивались буденновцев и все-таки видели в них «своих». Они были куда ближе к мужицкому большинству, чем продотрядовцы или чоновцы. Буденного прозвали «заговоренным», даже к клочкам его шинели относились как к талисманам — это тоже знак истинной массовой популярности.
Егорлыкское сражение, развернувшееся на исходе зимы 1920-го, поставило Белое движение на грань катастрофы. Против Первой конной действовала кавалерия опытнейшего генерала Александра Павлова, по существу — тоже армия, по большей части — казачья.
В преддверии основных событий начались сшибки вокруг станции Торговая. После неудачной атаки казакам Павлова пришлось ночевать в степи, в 25-градусный мороз. Закончилось это трагически. Буденный многое повидал, но увиденную здесь картину вспоминал в страшных снах: «Насмерть замерзшие кони со всадниками. Стояли в степи заледенелые трупы». Настоящий апокалипсис братоубийственной войны.
Все должен был решить бой за станицу Егорлыкскую. Наступил первый день весны, погода резко изменилась: таял снег. Самое массовое встречное кавалерийское сражение ХХ века состоялось в распутицу. Это был момент наивысшего полководческого взлета Буденного. В сече с обеих сторон участвовало не менее 25 тысяч сабель. Силы считались примерно равными, но в упорной битве буденновцы победили, оттеснив Павлова к Ейску...
В битве упоительной
Против Первой конной действовали опытные кавалерийские командиры, такие как тот же Мамантов, Андрей Шкуро и Сергей Улагай. Но белым не удалось стать центром притяжения для всех сил, недовольных «красной Москвой», и посему их мобилизационные возможности оставались скудными. В марте 1920-го деникинские войска оставили Кубань. Русская казачья Вандея оказалась под властью красных. А дальше — почти как в песне:
И в битве упоительной
Лавиною стремительной —
Даешь Варшаву, дай Берлин —
И врезались мы в Крым!
С Берлином и Варшавой не получилось — начать мировую революцию с польского похода Красной Армии не удалось. Но во взятии Крыма и разгроме обескровленного Врангеля буденновцы участвовали.
После Гражданской войны Первую конную на удивление быстро упразднили. Сочли, что в мирное время ни к чему содержать столь крупное боевое соединение кавалерии. Она растворилась в легендах. Но командиры Первой конной долго оставались «красой и гордостью» Красной Армии. Достаточно вспомнить маршалов Семена Тимошенко, Андрея Гречко, Андрея Еременко, генерала армии Ивана Тюленева.
Служил в Первой конной и Исаак Бабель — военным корреспондентом и политработником. Когда годы спустя он опубликовал свою «Конармию», Буденный не скрывал гнева. Вопреки расхожим представлениям о солдафоне, «рожденном для жизни конной», Семен Михайлович был человеком начитанным — и на Бабеля накинулся не по невежеству, а из принципиальных соображений. Его можно понять: в бабелевской интерпретации Гражданская война теряла романтический ореол, а красноармейцы мало чем отличались от мародеров. «Бабизм Бабеля в «Красной нови» (в этом толстом журнале печаталась «Конармия») — так, не без изящества, называлась яростная статья Буденного. Но у писателя нашелся могущественный защитник — Максим Горький, который в советском пантеоне считался одним из верховных божеств. Горький ответил командарму не где-нибудь, а в «Правде»: «Товарищ Буденный любит извне украшать не только своих бойцов, но и лошадей. Бабель украсил бойцов его изнутри и, на мой взгляд, лучше, правдивее, чем Гоголь запорожцев».
Сталин, нисколько не защищая Бабеля, посоветовал Буденному не ссориться с Горьким. Надо сказать, что к судьбе Первой конной лучший друг инженеров человеческих душ относился с особым вниманием: в боях за умы, за историю Гражданской войны это был его мощный козырь против Троцкого. После 1956 года Сталина пытались вычеркнуть из истории Первой конной, хотя он действительно являлся ее политическим «крестным отцом».
Зато неистовый наркомвоенмор Буденному не доверял и язвительно сравнивал Первую конную с ватагой Стеньки Разина, которая еще неизвестно, в какую сторону ринется... Конфликт Думенко с Троцким закончился расстрелом лихого красного командира... Буденному удалось избежать такой участи, хотя Лев Давидович и ему не доверял. Георгиевский кавалер и в партию вступил все в том же «незабываемом 1919-м». Не раньше. Не случайно и награждали Буденного в ходе Гражданки скуповато. За всю войну лишь однажды удостоили ордена Красного Знамени — и, между прочим, еще до создания Первой конной. У многих буденновских комдивов наград было поболее. В том, что командарм не взбрыкнул и сохранил приверженность Красному знамени, заслуга Клима Ворошилова, который контролировал и просвещал рубаку «по политической линии». Вероятно, именно Ворошилов, знавший толк в идеологии, заложил основы буденновского мифа. Он-то понимал, что большевики сильны не столько клинками, сколько «мнением народным».
Былинники речистые
Как только Красная Армия на Тихом океане свой закончила поход и врезалась в Крым, Первая конная превратилась в миф, который ударными темпами создавали поэты, художники и кинематографисты. У Буденного хватало побед, но «былинники речистые» и любое поражение легко превращали в триумф. В основание первого в мире государства рабочих и крестьян следовало водрузить большую выигранную войну — и «деятели молодой советской культуры» талантливо представили ее в красках и рифмах. Проект оказался весьма удачным. Буденный и Ворошилов стали чем-то вроде современных королей шоу-бизнеса. Их знали в лицо, им старались подражать, о них судачили... Из их портретов, созданных лучшими художниками того времени, можно составить недурную галерею. Летописцем красных кавалеристов в живописи стал главный баталист Советского Союза Митрофан Греков, ветеран Первой конной. Достаточно вспомнить его «Трубачей» — самую оптимистичную картину о войне, о неминуемой победе тех, кем восхищался художник.
Песни о буденновцах, без преувеличения, пели и пионеры, и пенсионеры. Их даже исполняли детям вместо колыбельных:
Буденный — наш братишка,
С нами весь народ.
Приказ — голов не вешать
И глядеть вперед!
Ведь с нами Ворошилов,
Первый красный офицер,
Сумеем кровь пролить за СССР!
Песни были действительно сильные — по-настоящему массовые и романтические, первые эстрадные шлягеры советского времени. Они стали народными еще до повсеместного распространения радио. Навязать такое невозможно, сколько бы ни пыжилась пропаганда. Народ не поет по разнарядке. Про «красных кавалеристов» же с удовольствием напевали даже те, кто без восторга воспринимал завоевания революции. Правда, в песнях все было, конечно, проще, чем в донских степях: «повсюду Буденный громил беляков, Советскую власть защищал от волков».
Но песнями слава не исчерпывалась. Всеволод Вишневский — главный военный писатель — сочинил пьесу «Первая Конная», которая десятилетиями не сходила с подмостков. Вдобавок появилась целая буденновская индустрия: статуэтки, детские книжки, игрушечные солдатики и шашки... Фарфор, гипс, литье. И «богатырка», буденновский головной убор, была мечтой каждого школьника. Все-таки Троцкий не зря сравнивал его со Стенькой: оба легко выбились в фольклорные герои. Стал Буденный и героем анекдотов, достаточно добродушных к долгоусому герою.
Акции Буденного вырастали по мере разрыва генеральной линии с оппозиционными течениями в партии. Еще до большого террора, до повальной чистки армии герои Гражданской войны, тесно связанные с Львом Троцким или Григорием Зиновьевым, оказались за пределами триумфальной летописи первых лет Советской власти. А Буденного не трогали, правда, по сравнению с Ворошиловым и не слишком возвышали. Его славу оберегали как золотой запас советской державы.
В эмигрантской прессе появлялись презрительные филиппики по адресу недавнего «нижнего чина», сумевшего опечалить блистательных генералов: «Современная армия, возглавляемая такими героями конмарксизма, как Буденный, или такой каботажной красой и гордостью революции, как Дыбенко, такой же анахронизм, как современный аэроплан, управляемый извозчиком». Но это язвительность проигравших, хотя в чем-то и справедливая.
В СССР, особенно в годы НЭПа, на романтизации буденновцев держалось многое. Те, кто всерьез верил в революцию, тогда задавались одним вопросом: «За что боролись?» Казалось, народ готов променять все идеалы нового мира на сайку и шмат сала. В этой ситуации легенда о красных конниках — о бескорыстных борцах за народное счастье — противостояла идеалам торгашеского комфорта. И даже в конце 1950-х герой пьесы Виктора Розова (превращенной в замечательный кинофильм «Шумный день» режиссерским дуэтом Натансона и Эфроса), молодой романтик, шел в атаку на «мещанские» дефицитные полированные серванты с буденновской саблей в руках. А потом буденновки износились, культ Первой конной сошел на нет — и не стало политической системы, которую защищали красные кавалеристы. Но история осталась, противоречивая и эффектная. В учебниках и легендах.
Иллюстрация на анонсе: П. Соколов-Скаля. «Даешь Варшаву!». 1929