Дмитрий КОМЕНДЕНКО , Санкт-Петербург

18.01.2013

18 января — одна из самых важных дат Великой Отечественной войны. В этот день, ровно 70 лет назад, соединились войска Ленинградского и Волховского фронтов — была прорвана блокада Ленинграда. У города появилась связь со страной не только по Ладожскому озеру, но и по суше.

Буквально за 17 дней после прорыва блокады была проложена железнодорожная ветка Поляны — Шлиссельбург, по аналогии с «Дорогой жизни», шедшей по Ладожскому озеру, названная «Дорогой победы». А уже 23 февраля 1943 года нормы выдачи продовольствия в Ленинграде были повышены до уровня крупных промышленных центров, расположенных в тылу. Люди смогли наконец утолить многомесячный голод.

Прорыв блокады, как и сама блокада в целом, — один из наиболее спорных эпизодов Великой Отечественной войны. Полемика по вопросам, связанным с этой страницей нашей истории, не утихает по сей день. Вероятно, главная причина этого — масштаб происходивших тогда событий. Не было и нет в мировой истории трагедии и подвига, которые можно было бы сравнить с трагедией и подвигом Ленинграда и ленинградцев. Никогда столь крупный город не был в осаде так долго, никогда за такой относительно короткий срок такое количество людей не гибло от голода. В настоящий момент историки и демографы приводят данные о почти 800 тысячах погибших.

Голод — первое слово, возникающее при упоминании блокады Ленинграда. Продовольственная проблема породила немало мифов, большинство из которых возникло еще во время перестройки. Пожалуй, наиболее широко известными здесь являются два из них: о массовом каннибализме и об «обжорстве» первого секретаря Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) Андрея Жданова. Читая публицистику конца 80-х годов, «переосмысляющих» советскую историю, иногда создается впечатление, что блокадный каннибализм стал массовым явлением. На самом деле, это совсем не так. Так, первый подобный случай был зафиксирован в ноябре 1941 года, последний — судя по всему, в декабре 1942-го, то есть непосредственно перед снятием блокады. Всего же за ноябрь 1941 – декабрь 1942 гг. за убийство с целью людоедства, каннибализм и продажу человеческого мяса было арестовано 2057 человек. Причем из этих 2 тысяч человек лишь около четверти были арестованы и расстреляны за убийство и каннибализм, остальные — это уличенные в трупоедстве или приобретении человеческого мяса. И как бы жутко ни звучали эти сухие строки, нужно понимать, что даже в невыносимых условиях лишь ничтожная доля блокадников пошла на одно из наиболее ужасных преступлений, которые может совершить человек.

Что касается пресловутого ждановского «чревоугодия», то это, пожалуй, один из наиболее устойчивых блокадных мифов. Постоянно там и тут всплывают пирожные, якобы лежавшие в хрустальной вазочке на столе в Смольном, персики, которые будто бы возили товарищу Жданову самолетами, и прочее. Меж тем, этим фактам до сих пор нет ни одного серьезного доказательства. Естественно, как и другие руководители, он питался лучше подавляющего большинства ленинградцев. Но сохранилось достаточное количество свидетельств того, что никакими особыми излишествами в быту (и, в частности, в питании) Жданов не отличался. Так, в конце 80-х был опрошен целый ряд сотрудников Смольного (официантка, медсестры, помощники членов военсовета, адъютанты), и все они отмечали неприхотливость ленинградского вождя. А не испытывавший никакой особой любви к Жданову сын Лаврентия Берии Серго вспоминал: «При всей моей антипатии к Жданову не могу принять на веру разговор о том, как в Смольном в дни блокады устраивали пиры. Не было этого, и говорю так не в оправдание Жданова или кого-то другого из руководителей осажденного Ленинграда. Беда в том, что зачастую мы исходим сегодня из нынешних понятий. А тогда все, наверное, было строже, и дело не в Жданове. Попробовал бы он позволить себе нечто подобное... Что скрывать, армейский паек — не блокадная пайка. Но паек. Не больше. А вот эти экзотические фрукты, благородные вина на белоснежных скатертях — выдумка чистой воды».

Однако вернемся непосредственно к прорыву блокады. И здесь тоже встает целый ряд вопросов. Пожалуй, самый серьезный из них — неужели нельзя было прорвать блокаду раньше? Действительно, это явно ускорило бы эвакуацию и доставку продовольствия в осажденный город, а сотни тысяч людей были бы спасены от голодной смерти. Разумеется, как и во многих других бедах нашей страны, в этой принято обвинять власти. Так, американский журналист и историк Гаррисон Солсбери сформулировал это следующим образом: «Причинами страданий Ленинграда были не только неудачные планы и борьба между высшим военным и партийным руководством. Он также страдал оттого, что у Сталина было против него предубеждение, даже страх перед ним… Сталин, видимо, ощущал, что… этот город способен… подняться против него».

Так что же, выходит, Сталин не хотел прорыва блокады? Отбросив в сторону рассуждения о том, что «ощущал» Верховный Главнокомандующий, и обратившись к фактам, мы увидим прямо противоположную картину. В 1941-1942 годах было проведено четыре наступательные операции, целью которых было снятие блокады с Ленинграда. Они не увенчались успехом по целому ряду причин, однако среди них явно не было желания Сталина продлить страдания ленинградцев. Кроме того, надо признать, что эти операции облегчили положение осажденного города. Так, Тихвинская стратегическая наступательная операция позволила восстановить железнодорожное сообщение с побережьем Ладожского озера, то есть единственный маршрут, связывавший Ленинград с остальной страной. Вторая Синявинская — сорвала операцию «Нордлихт», которая предполагала взятие города и соединение немецких и финских войск, чего так и не произошло. В общем, сложно не согласиться со словами другого американского историка, Дэвида Гланца, опирающегося в своих работах как на советские, так и на немецкие источники: «…вопреки одному из распространенных мнений, масштабы, интенсивность, продолжительность и цена этих операций наглядно свидетельствуют о том, что Сталин стремился разорвать кольцо блокады и ради этого предпринимал решительные действия».

Но можно ли было избежать ситуации, в которой все зависело от прорыва блокады? Может быть, нужно было сдать Ленинград немцам и финнам, как предлагал еще в конце 80-х писатель Виктор Астафьев? Оставим в стороне документы, свидетельствующие о том, что Гитлер хотел сравнять Ленинград с землей. Смоделируем фантастическую ситуацию: Вермахт прорывается к Ленинграду, и советское правительство объявляет его открытым городом по примеру Парижа. Более 2 миллионов человек брошены на произвол судьбы. Начать, конечно, нужно с того, что капитуляция не была бы принята немецкой армией — это было однозначно сформулировано, в частности, в приказе ОКВ группе армий «Север» от 12 октября 1941 года: «Фюрер вновь решил не принимать капитуляцию Ленинграда, даже если она будет предложена противником». Кормить население тоже никто не собирался, это подчеркивалось неоднократно. В частности, командование группы армий «Север» так ответило командующему 18-й армии генерал-полковнику Георгу фон Кюхлеру на его запрос относительно снабжения населения Ленинграда продовольствием в случае взятия города: «Это абсолютно не предусмотрено. Группа армий «Север» не заинтересована кормить целый город всю зиму». Одним словом, население ждала бы голодная смерть, только гораздо более быстрая.

Попробуем забыть на мгновение про миллионы жизней. Что последовало бы за взятием Ленинграда? Угроза нависла бы над Архангельском, высвободившиеся войска были бы переброшены на другие направления, в первую очередь — на Москву. Ход войны был бы совершенно иным, и трагические последствия страшно даже представить.

Именно поэтому нужно еще и еще раз повторить — прорыв блокады, как и вся история блокады Ленинграда, — великий и трагический подвиг Красной Армии и жителей города. Да, очень жаль, что этот долгожданный прорыв произошел так поздно. Однако винить в этом руководство города или Сталина — значит, забывать о том, чья армия держала Ленинград в кольце и на ком в действительности лежит вина в гибели сотен тысяч ленинградцев и бойцов РККА, павших в боях за Ленинград.

ОЛЬГА БЕРГГОЛЬЦ

«Ленинградский салют»

«...И снова мир с восторгом слышит

салюта русского раскат.

О, это полной грудью дышит

освобожденный Ленинград!

...Мы помним осень, сорок первый,

прозрачный воздух тех ночей,

когда, как плети, часто, мерно

свистели бомбы палачей.

Но мы, смиряя страх и плач,

твердили, диким взрывам внемля:

— Ты проиграл войну, палач,

едва вступил на нашу землю!..

Какой же правдой ныне стало,

какой грозой свершилось то,

что исступленною мечтой,

что бредом гордости казалось!

Так пусть же мир сегодня слышит

салюта русского раскат.

Да, это мстит, ликует, дышит!

Победоносный Ленинград!»

Из поэмы «Февральский дневник»

«В грязи, во мраке, в голоде, в печали,

где смерть, как тень, тащилась по пятам,

такими мы счастливыми бывали,

такой свободой бурною дышали,

что внуки позавидовали б нам.

О да, мы счастье страшное открыли —

достойно не воспетое пока, —

когда последней коркою делились,

последнею щепоткой табака;

когда вели полночные беседы

у бедного и дымного огня,

как будем жить, когда придет победа,

всю нашу жизнь по-новому ценя».