Само отречение Николая II — отнюдь не что-то небывалое для отечественной истории. Мы помним, как дважды отрекался Иван Грозный. Конечно, он дурачился, но именно его — неожиданный для всех — уход в Александровскую слободу стал первым русским прецедентом оставления престола.

Не будем принимать во внимание такие случаи, как принуждение Петра III отречься в пользу сына Павла (в реальности же в пользу будущей императрицы Екатерины II). Но если брать масштабные по последствиям отречения последних веков, то первым из них было отречение цесаревича Константина Павловича. Его отказ от престола в конце 1825 года спровоцировал кризис власти и восстание декабристов. Вторым стало то самое событие марта 1917 года, по поводу которого до сих пор ломают копья историки.

Сегодня существует целый ряд исследований, утверждающих, что отречение Николая II было сфальсифицировано. Действительно, есть небезосновательные вопросы и к юридической форме этого документа, и к его содержанию (такое ощущение, будто оно склеено из разных документов)… Да и к самой подписи последнего государя, которая была либо подделана, либо взята из других документов. Однако сам Николай II, даже если принять эту версию, по факту смалодушничал, принял отречение и никогда его не опровергал.

Насколько негативно российское общество восприняло это событие, свидетельствует следующий малоизвестный факт, так сказать, из уездной жизни российской глубинки. Уже 6 марта, как только новость дошла до Сибири, Министр императорского двора граф Фредерикс, завизировавший отречение государя, был единодушно лишен Городской думой Ново-Николаевска (нынешнего Новосибирска) звания «почетного жителя города». С однозначным посылом — за предательство.

С тех пор российская история не знала отречений в буквальном смысле этого слова. Забегая вперед, замечу, что уход Бориса Ельцина 31 декабря 1999 года, который сегодня почему-то называют «отречением», был всего лишь ловким политическим ходом, политтехнологией. Чем раньше были бы проведены выборы нового президента, тем дезорганизованнее оказалась бы оппозиция.

Однако формальное отсутствие отречений не говорит о том, что власть за последние 95 лет переходила из рук в руки спокойно. Так, еще от Петра Великого принцип «забрался на трон — обгадь предшественника» стал для России привычным, и XX век лишь подтвердил это. Владимир Путин — единственный, кто нарушил данную традицию, ни разу не сказав слова дурного о Ельцине..

Но вернемся к наиболее значимым и знаковым уходам прошлого века.

Вокруг смерти Иосифа Сталина накопилось немало мифов — существует даже версия его отравления. Очевидно одно: удар, который хватил вождя 1 марта 1953 года, не был смертельным, и если бы Сталину вовремя оказали медицинскую помощь, он бы остался жив. Другое дело, что генсек сам создал такую систему тотального страха среди своего окружения, что помощь не подоспела оперативно, и врачи прибыли слишком поздно. Сложно сказать, было ли это с радостью использовано соратниками Сталина, пришедшими ему на смену, однако для страны его уход, конечно же, стал шоком. На похоронах вождя люди рыдали совершенно искренне.

В отличие от смерти Сталина смещение Никиты Хрущева прошло для общества совершенно безболезненно. Это была некая ротация в верхах, затрагивающая элиты, но не очень понятная для обывателя. Затем случались попытки Леонида Брежнева уйти добровольно. Но то ли, как сегодня считается, его чуть не насильно держало окружение, заботившееся о сохранении status quo и собственной выгоды, то ли он сам не слишком настаивал… В итоге его пребывание у власти превратилось в человеческую трагедию и политический фарс. Череда смертей престарелых генсеков и их сподвижников породила бесчисленное количество анекдотов в духе:

— У вас есть билет на Красную площадь на похороны?

— Нет, у меня абонемент!

Система показала свою гнилость, неспособность к самовоспроизводству — кадровому обновлению и необходимым переменам. А потому уход в мир иной первых лиц уже не вызывал в народе никаких эмоций, кроме ухмылок.

Далее уход Михаила Горбачева. Воистину жуткая история! Ее отличие от отречения Николая II лишь в том, что, слава Богу, обошлось без большой крови. Да, были разломанные судьбы, кровь в межэтнических конфликтах на окраинах, но большой крови и гражданской войны удалось избежать. По сути же — много общего с последним государем: слабовольный глава государства, преданный своим окружением.

Будь Горбачев по характеру Бонапартом, 25 декабря 1991 года он поступил бы следующим образом. Не имея ни лояльного министерства обороны, ни преданных генералов, он в любом случае располагал личной охраной. Глава государства вызвал бы ее, вручил каждому подписанный указ о присвоении звания Героя Советского Союза и генерала КГБ с пожизненным государственным содержанием и сказал: «Заряжайте табельное оружие, пойдем в Белый дом арестовывать государственного преступника Ельцина». А далее — страшно. Ведь придя в Белый дом, ему, возможно, самому бы собственноручно пришлось застрелить первого, кто встал бы на его — законного Президента СССР — пути.

И к вечеру этого же дня Кравчук с Шушкевичем на коленях приползли бы в Кремль — каялись бы, рвали на себе волосы, мол, не виноватые мы — «бес попутал!» Не исключаю, что после этого даже Прибалтика резко бы надумала по-хорошему вернуться в состав Союза... Ведь там еще стояла Советская армия.

Но это все — из сферы «альтернативной истории». Горбачев не был Наполеоном Бонапартом. И рядом с ним не было 12 маршалов. И страну сохранить он не смог.

Уроки истории должны научить наших правителей одному: уход с поста главы государства ни в коем случае не может быть вызван внешним давлением. При том что сам я очень хорошо знаю нынешнюю власть изнутри и отношусь к ней весьма критично, должен заметить следующее.

Чем больше внешнее давление на легитимную власть извне, тем больше мы должны вокруг нее сплачиваться. Отрекаться же руководителю государства нельзя ни при каких обстоятельствах. Ведь любое отречение — это не просто отказ от борьбы и признание своей капитуляции, но и предательство по отношению к людям, которые тебе поверили и ответственность за которых ты принял вместе с бременем власти.