И вновь продолжается бой
17.10.2014
Он жил, как писал свои картины, — по-настоящему, не отвлекаясь на суету. И за отмеренный срок успел сделать немало. В выставочном зале Российского военно-исторического общества при участии министра культуры Владимира Мединского открылась экспозиция работ Павла Рыженко «Империя в последней войне», посвященная событиям Первой мировой.
Художник внезапно ушел в июле 2014-го — в расцвете сил. А ведь подобных полотен в России не было давно. Пожалуй, даже корифеи XIX века не умели так глубоко и пронзительно изображать родную историю.
Картины Рыженко не дидактичны. Однако очевидно: они сделаны человеком, имевшим твердые убеждения. Вот левая часть знаменитого триптиха «Царская голгофа» — «Прощание с конвоем» (2004). Серое небо, колючий ветер... Николай II в последний раз оглядывает бывших солдат. Они понимают, что совершили предательство — прячут лица. Но в глазах царя нет и тени укора: лишь грусть и всепрощение. Правая часть триптиха — «Ипатьевский дом» (2004). Изображено жилище расстрелянной царской семьи. Разбросаны вещи, будто второпях что-то искали: игрушки, шахматы, книги, письма. Одно из них трогательно начинается: «Душка моя, родная, милая, дорогая Мама». На кровати аккуратно стоит кофейная чашка — будто сюда вот-вот вернутся. И лишь игрушечный солдатик, оставленный на стуле, словно хочет сказать: никого больше нет на страже престола — он один.
А вот «Пасха в Париже» (2007): русские эмигранты, работающие на заводе, пригласили на праздник священника. И в маленькой комнатке, со стен которой глядит портрет последнего императора, возникает мираж той, потерянной России. Или триптих «Покаяние» (2004), в котором Павел Рыженко изобразил нравственную эволюцию человека: первый укол совести, когда сражающийся на стороне красных случайно задевает веревку колокола, и что-то в душе отзывается на звук. Позже — слезы на могиле жены, погибшей во время страшных событий Гражданской войны. И вот, в финале пути, он — монашествующий старец.
Тема выбора для Павла Рыженко не случайна. «Вся жизнь его была войной, — рассказала вдова художника Анастасия Рыженко. — А мастерская — передовой. Он трагически переживал происходящее в Отечестве. Сердце горело. Может быть, единственное, что смягчало боль, — создание картин».
Павел Рыженко бился за свои идеалы каждую секунду. И не проиграл.
