Фантастические грибы и где они обитают: в Эрмитаже показали первые залы экспозиции модерна

Изящные безделушки и крупноформатные шедевры экспозиции «Искусство эпохи модерна» настраивают публику на некоторую легкомысленность восприятия. Между тем здесь ведется серьезный разговор о кризисе жанра и поисках новых путей, которые привели к рождению одного из популярнейших художественных течений.

В двух залах Главного штаба показали начало экспозиции, посвященной искусству эпохи модерна. Предполагается, что таких залов будет пять, они расскажут о различных периодах и направлениях, существующих внутри этого течения. В частности, речь пойдет о стекле той эпохи и о русском модерне. А сейчас можно увидеть предметы, появившиеся в период становления этого стиля и созданные мастерами в последние пятнадцать лет XIX века.




Первый из двух залов кураторы выставки между собой называют «дипломатическим»: показываемые здесь вещи являются свидетелями развития отношений между Россией и Францией в эпоху двух последних русских императоров. Существовавшие на тот момент союзнические отношения между державами стали не только политическим фактором, но залогом культурного взаимопроникновения двух ведущих европейских цивилизаций. Пример такого рода процесса — выставленные в начале экспозиции дары августейшему российскому семейству: стол с наборной столешницей «Флора Лотарингии» работы Эмиля Галле, его же стеклянные вазы, а также абсолютно роскошная «Нимская ваза», которую в 1888 году выпустили на Севрской мануфактуре. Мастер Орас Бьевиль украсил твердый фарфор по технологии пат-сюр-пат, предусматривающей послойное рельефное декорирование изделия. Лично на меня, признаться, в этой части экспозиции самое сильное впечатление произвели совсем миниатюрные фарфоровые вазы Севрской мануфактуры работы Таксиля Максимина Доата, а также ваза и кувшин из каменной массы парижского мастера Эдмона Лашеналя — абсолютно прекрасные в своем лаконичном совершенстве. Оба мастера проводили эксперименты с глазурями высокого огня (в оригинале grand feu — «большой огонь»), когда фарфор или камень обрамлялись тугоплавким стекловидным покрытием, превращавшим изделия в предмет не столько практического применения, сколько возвышенного любования.




В этом — вся суть времени. Прекрасная, оптимистическая Belle Epoque просто лучилась довольством и наслаждалась возможностью потреблять все больше достижений промышленного производства, в том числе и в области прикладных изящных искусств. Непрерывно возрастающий комфорт в повседневности тех лет, новая эстетика, даже, если хотите, атмосфера неги и утонченного восторга по поводу самого факта обладания превосходнейшими роскошными вещицами с повышенными потребительскими характеристиками (простите за канцеляризм), — вот что такое по большому счету ар-нуво, он же модерн в летописи мирового искусства. Неудивительно, что этот стиль — с такими-то витальными характеристиками — до сих пор крайне популярен: «Посмотрите, сколько нас!» — удивлялись коллеги на пресс-показе, собравшиеся в таком количестве, как мало когда еще.




Между тем появлению модерна предшествовала самая настоящая производственная драма, если не сказать трагедия. Центров изящного производства во второй половине XIX века было два — Англия и Франция. И там и там работали мануфактуры, обеспечивавшие предметами роскоши привилегированные слои большинства стран. Франция жила и работала относительно спокойно, а вот к английскому производству кризис подкрался незаметно: объем заказов возрастал, по мере экономического развития становилось больше клиентов, которые жаждали получать все больше красоты и роскоши. Производство откликалось на эти запросы охотно. Так, что в конце концов экономическая эффективность и организация технологических процессов, основанная на разделении труда, стали угрожать самому предмету потребления: продукция становилась выхолощенной и обезличенной. Говоря по-современному — едва ли не штампованной (не совсем в нынешнем понимании, но все-таки). Такое положение дел абсолютно не устроило английского теоретика искусства и художника Уильяма Морриса, которого мы можем числить среди отцов модерна. Его фирма объединила ведущих мастеров искусства, ориентированных на возрождение средневековых ремесленных традиций и подлинно ручного производства. Одним из центральных экспонатов экспозиции стала внушительных габаритов шпалера «Поклонение волхвов», выполненная по картону художника Эдварда Бёрн-Джонса на мануфактуре «Уильям Моррис и Ко» в 1902 году. Эту поразительную вещь непременно нужно увидеть собственными глазами.



В соседней витрине разместилась коллекция английской и французской керамики. Коллекция небольшая, а удивление рождает огромное. Первым делом взгляд упирается в кокетливую жабку на трех лапках — эта облитая желтой глазурью майоликовая жардиньерка, изготовленная в английском Лидсе, сразу отсылает воспоминания к знаменитым культовым статуэткам Японии и Китая. Стаффордширская мануфактура «Джеймс Макинтайр и Ко» представлена роскошной триадой — вазами и кувшином из каменной массы с флоральным декором работы дизайнера Уильяма Муркрофта. Здесь вызывает отдельное восхищение рельефный декор ангобом — жидкой цветной глиной, которая может быть как матовой, так и глянцевой при высокотемпературном обжиге. Этот же прием можно видеть и на втором для меня центре притяжения в экспозиции, парных вазах с изображениями фантастических грибов авторства того же Уильяма Муркрофта. Плывущие, текущие формы этих каменных шедевров завораживают — как и приглушенные цвета, с которыми наверняка было трудно работать.

 
Старший научный сотрудник Отдела западноевропейского прикладного искусства Государственного Эрмитажа Елена Анисимова разделила мой восторг экспонатом:

— Здесь эмаль особого полива, а художник явно экспериментировал с красками. Да и сюжет, честно скажу, в принципе редкий в искусстве: он появляется где-то в середине XIX века, вместе с приключенческими романами наподобие Жюля Верна. Именно тогда начинается разговор о фантастических грибах. В европейской культуре гриб связан с эльфами, причем это часто негативное, мифологическое явление. Вся керамика, которую вы здесь видите, на самом деле эксперимент. Это поливы эмали — знаменитейшая технология, которая была представлена в Стаффордшире. Показана французская керамика, которая очень напоминает работы мастеров Дальнего Востока. Вы первые зрители этой группы. На этикетках стоят даты поступления предметов, на что посетители редко обращают внимание. Это 2016 год — коллекция собиралась десять лет. Совершенно новое собрание, которое очень хорошо корреспондирует со шпалерой Морриса, это Arts & Crafts («Искусство и ремесла» — английское художественное течение рубежа XIX–XX веков, ставящее в центр ручное производство предметов декоративно-прикладного искусства. — «Культура».). Упадок того времени требовал новых идей и вдохновения. Отсюда Моррис, его игра в готику. Позже к готике присоединился и Восток: получился клубок интересных течений.




После восторга, полученного в результате любования фантастическими грибами, посетителей ждет еще одна радость: вдумчивое рассматривание французских стеклянных ваз, а также всяких приятных мелочей от знаменитого ювелира Рене Жюля Лалика, — броши «Цветы в вазе» из стекла и латуни, чеканного гребня из рога, золота и серебра, а также цепочки с подвеской в виде тотемных для эпохи модерна золотых стрекоз, облитых эмалью и обсыпанных аквамаринами, бриллиантами и алмазами. Не пропустите за всем этим легкомысленным великолепием скромную и изящнейшую серебряную коробочку с золочением, произведенную на московской фабрике Григория Михайловича Сбитнева в конце 1900-х годов — как свидетельство, что и мы на ниве модерна хоть чем-то, да могли удивить и порадовать покупателей. Спустя всего несколько лет России стало совсем не до того. Но это уже совсем другая история.