Александр КУРГАНОВ

23.10.2025

На ВДНХ в павильоне «Центральный» уже почти два месяца показывают «Образ Москвы в русском искусстве из коллекции Государственного Русского музея». За это время выставку посетили более 50 тысяч человек — показатель весьма достойный, если учитывать почти полное отсутствие визуальной рекламы.

«Москва... как много...»

Тут есть на что посмотреть: в Москву вернулись 115 доселе редко покидавших северную столицу шедевров — 104 живописных полотна и 11 скульптур. В новой экспозиции много хрестоматийного, хорошо знакомого по репродукциям в учебниках, художественным альбомам и даже красочным коробкам конфет. Устроители собрали crème de la crème — от икон Андрея Рублева, Даниила Черного и Симона Ушакова до суриковского «Степана Разина» и картин Юрия Пименова и Дмитрия Жилинского. Но любителям московских древностей представляется отличный шанс полюбоваться на ряд вещей, не столь известных.

В зале Советской Конституции (кого-то от этих слов непременно охватит приступ щемящей ностальгии) показывают виды допожарной Москвы в исполнении французского живописца Жерара Делабарта. Это — часть императорской коллекции: француз создавал московские пейзажи по личному заказу Екатерины II. Следующий за ней император, ее сын Павел I, решил «найти бабу-ягу в своем коллективе» и откомандировал в Москву писать виды древнерусской столицы Федора Алексеева, основоположника отечественного классицистического городского пейзажа (ведуты). Художник работал так долго, что оценивать его старания пришлось уже другому российскому монарху. За картину «Вид Московского Кремля со стороны Каменного моста» (1810) Александр I наградил живописца бриллиантовым перстнем.

Жерар Делабарт. «Вид на Кремль от Каменного моста в Москве». 1794

Федор Алексеев. «Вид Московского Кремля со стороны Каменного моста». Между 1800 и 1810

Несмотря на некоторую хаотичность в развеске полотен (все-таки «Центральный» не очень приспособлен к показу столь масштабной экспозиции) организаторы выставки структурировали ее по разделам: «Старая Москва», «Москва-столица», «Новая Москва». Исторические достопримечательности Белокаменной XVI — XX веков показали произведениями выдающихся мастеров: Вячеслава Шварца («Вербное воскресенье в Москве при царе Алексее Михайловиче. Шествие патриарха на осляти», 1865), Андрея Рябушкина («Московская улица XVII века в праздничный день», 1895), Аполлинария Васнецова («Новодевичий монастырь. Башни», 1926), Юрия Пименова («Здесь будет парк», 1950)... Перечислять имена художников и названия работ можно долго.

Аполлинарий Васнецов. «Новодевичий монастырь. Башни». 1926

Второй по важности тематический раздел — «Москва и москвичи». Портретная галерея жителей столицы поражает многообразием запечатленных в ней деятелей дореволюционной эпохи и представителей советского времени. Среди знаковых — изображение всемирно известного хирурга Сергея Юдина, в 37 лет возглавившего Институт скорой помощи имени Склифосовского (великолепная работа Михаила Нестерова, 1933), хрестоматийный «Портрет А.Н. Толстого» (1940) Павла Корина, «Портрет Л.М. Леонова» (1949) Виктора Цыплакова (за этот и другие портреты советской творческой интеллигенции художник получил Сталинскую премию). Любопытен «Портрет народной артистки СССР Т.Ф. Макаровой (1956) работы одного из Кукрыниксов — Порфирия Крылова (примечательно, что Героя Социалистического труда и лауреата двух Сталинских премий живописал другой Герой Социалистического труда, тоже лауреат Ленинской и пяти Сталинских премий, — наглядное доказательство того, как в СССР ценили людей искусства).

Эпическая, несмотря на небольшие размеры, картина Исаака Бродского «Передача знамени парижских коммунаров московским рабочим на Ходынке в Москве» (1924) соседствует с грандиозным полотном «Вождь, учитель и друг И.В. Сталин в президиуме II Съезда колхозников-ударников в феврале 1935 года» Григория Шегаля (кто сейчас вспомнит фамилию этого бывшего «бубнововалетовца»?). «Оттепельные» акварели Юрия Пименова вывешены напротив грандиозного горельефа Евгения Вучетича «Знаменосцу мира — советскому народу слава!» (1950–1954). Когда-то он украшал павильон «Центральный», но с наступлением «оттепели» был на долгие полвека спрятан от посетителей чиновниками от искусства. Один из корифеев советского монументального искусства, Евгений Викторович Вучетич тоже изобразил Москву, но фантазийную, с циклопическими (так и не построенными) высотками, небоскребами столицы победившего коммунизма. Такая вот получилась перекличка двух эпох, двух идеологий.

Как здорово, что мы здесь все сегодня собрались...

Третий тематический блок выставки посвящен довольно редкому в отечественном изобразительном искусстве жанру — групповому портрету. Эту часть экспозиции открывает классика — огромное полотно Ильи Репина «Торжественное заседание Государственного совета 7 мая 1901 года, в день столетнего юбилея со дня его учреждения».

Какое отношение «Торжественное заседание...» имеет к Москве? Среди восьми десятков (а точнее, 81) сенаторов и членов императорской фамилии, запечатленных Репиным, Борисом Кустодиевым и Иваном Куликовым, больше половины каким-либо образом связаны с Первопрестольной: здесь родились, учились, служили, часто посещали Москву; «команду москвичей» тут возглавляет генерал-губернатор Белокаменной, дядя последнего русского монарха великий князь Сергей Александрович.

Чтобы показать, что советские художники «тоже так умели», из Русского музея привезли еще два полотна — «Встреча артистов театра К.С. Станиславского со слушателями Военно-воздушной академии имени Н.Е. Жуковского» (1938) Василия Ефанова и его же «Заседание Президиума Академии наук СССР» (1951).

Василий Ефанов. «Встреча артистов театра К.С. Станиславского со слушателями Военно-воздушной академии имени Н.Е. Жуковского». 1938. Фрагмент

Первая картина экспонировалась в 1939 году в Нью-Йорке на Всемирной выставке. Ее посетители с большим интересом рассматривали собравшихся за богато накрытым столом в квартире великого режиссера в Леонтьевском переулке. Многофигурная композиция (38 персонажей) великолепно скомпонована: в центре — могучая фигура Станиславского, которому благоговейно внимают «сталинские соколы» (Оперный театр имени Станиславского, знаменитый «Стасик», взял культурное шефство над Академией имени Жуковского). Как вспоминал Ефанов, «артисты и летчики... позировали долго, подчас по ночам. Все детали картины — натюрморт на столе, стулья, огромный ковер — написаны также с натуры».

Для работы над групповым парадным портретом «Заседание Президиума Академии наук СССР» Василий Прокопьевич Ефанов привлек большую группу художников, коими было выполнено в общей сложности около 200 этюдов. Академики на картине обсуждают план строительства Главного Туркестанского канала — одной из «Великих строек коммунизма», оставшейся, как и многие другие проекты «Сталинского плана преобразования природы», нереализованной. «Старые работники культуры», без сомнения, опознают среди участников заседания будущего нобелевского лауреата Николая Семенова, химика Николая Зелинского, знаменитого полярника Отто Шмидта, главу Академии Александра Несмеянова... Молодежи их имена, увы, ничего не скажут — как и мы сейчас не назовем почти никого из изображенных Репиным членов царского Госсовета.

«Советская Венера», или Спор об искусстве

Особое внимание хочется обратить на одну знаковую, но, к сожалению, забытую сегодня работу прекрасного (и тоже канувшего в Лету) русского художника — картину «Спор об искусстве» (1946) Василия Николаевича Яковлева.

Василий Яковлев. «Спор об искусстве». 1946

Этот блестящий живописец, реставратор, педагог, доктор искусствоведческих наук, академик и лауреат Сталинских премий родился в Москве в богатой купеческой семье. Учился на физико-математическом факультете МГУ, затем поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества, где его наставниками были Константин Коровин и Абрам Архипов. После революции зарабатывал на жизнь воссозданием и обновлением картин старых мастеров в Музее изящных искусств (вскоре переименованном в ГМИИ имени А.С. Пушкина), заведовал там отделом реставрации. В этом деле ему не было равных. В частности, сразу после Великой Отечественной Василий Николаевич возглавил работы по восстановлению знаменитой, сильно поврежденной бомбардировками и артиллерийскими обстрелами панорамы Франца Рубо «Оборона Севастополя». Возвращение, пусть и временное, картин Яковлева на ВДНХ можно считать знаменательным — и до войны, и сразу после нее он занимал пост главного художника Всесоюзной сельскохозяйственной выставки (ВСХВ). Художник, которого называли когда-то «Рубенсом развитого сталинизма», что называется, с младых ногтей был приверженцем академической манеры. У великих живописцев итальянской, голландской и фламандской школ он перенял множество виртуозных приемов и при этом пытался соединить стиль старых мастеров с программой соцреализма. Особенного совершенства Яковлев достиг в изображении натюрмортов. Его помпезные композиции из цветов, плодов и фруктов 1930–1940-х годов выглядят избыточными и даже утрированными, но именно так этот мастер выражал свою позицию в полемике с формалистами, чье засилие в советском искусстве того времени было едва ли не тотальным.

На громадном полотне (3,5 х 4 метра) автор изобразил себя во время работы, беседующим с друзьями — художниками Василием Мешковым, Дмитрием Тарховым и Николаем Чижовым. (С Василием Никитовичем Мешковым его связывали многолетние и более чем дружеские отношения: он учился у него, а затем женился на его дочери Екатерине, первой московской красавице, которую потом неоднократно рисовал.) В мастерской художника, заваленной картинами: натюрмортами и портретами, коврами и антикварной мебелью, статуэтками и вазами, центральное место занимает натурщица, дама рубенсовских форм. Автор этой картины преклонялся перед женской красотой. По признанию Яковлева, с первых занятий в натурной мастерской, когда он совсем молодым человеком впервые писал обнаженную женскую модель, он «ничего лучшего не знал и не знает в искусстве. Человеческое тело — это до сих пор венец моих художественных мечтаний».

Интересно, что в «пуританские» 1940-е годы отечественная критика высоко оценила «Спор...». «Выдающимся произведением... является большое полотно «В мастерской», изображающее его самого (В.Н. Яковлева. — «Культура») и друзей в порыве работы над рисованием модели. Это огромное полотно заключает в себе отдельные куски живописи исключительной точности и тонкости. Таких натюрмортов, цветочных букетов, сосудов, плодов, металла и ткани никто у нас не писал», — восторгался советский искусствовед Алексей Сидоров. Однако творчество Василия Николаевича стали активно и целенаправленно «забывать» после его смерти в 1953 году. Художник всего на несколько месяцев пережил Сталина, которого, как и многих других выдающихся людей Советской страны, неоднократно писал. Виртуозное мастерство Яковлева-портретиста демонстрирует еще одна картина, привезенная в Москву из Русского музея, — «Портрет С.А. Головина в роли Фамусова» (1934).

Великий лицедей Малого театра, прослуживший в «Доме Островского» всю свою жизнь, опять же забытый ныне, Сергей Аркадьевич Головин получил в свое время признание как исполнитель острых, характерных ролей отрицательных персонажей. Изображенный Яковлевым Фамусов «был отвратительным и злым стариком». «Это прежде всего потаскун, лицемер, ханжа, тиран, черный реакционер. Это вместе с тем льстец и подхалим», — так оценивали выдающуюся игру актера его современники. Таким он и предстал на полотне талантливого советского живописца.

Василий Яковлев, Василий Ефанов и другие художники, глубоко и прочно забытые в период всевластия творцов «оттепели», наконец-то пришли к своим зрителям в новой Москве, в новой России.

Фото: Илья Питалев/РИА «Новости» и Александр Курганов