Лев Бакст. «Париж». 1900-е/Фото предоставлено Галереей искусств KGallery

— Расскажите о составе коллекции.

— Всего в собрании около 230 произведений. Это работы Александра Николаевича Бенуа, его сына Николая Александровича Бенуа, Зинаиды Серебряковой, Евгения Лансере. А также Сомова, Добужинского, Петрова-Водкина, Кустодиева, Головина, Бакста, Остроумовой-Лебедевой, Рериха, Сапунова, Судейкина, Григорьева, Браза, Анненкова, Альтмана, Анисфельда, Сарьяна, Коровина, Врубеля, Нарбута и других. Пейзажи, натюрморты, портреты, книжные и журнальные иллюстрации. Но самый большой блок — театральные декорации и костюмы Александра Бенуа.

— Это правда, что Зинаида Серебрякова подарила Якову Карповичу автопортрет?

— Да. После революции Зинаида Евгеньевна оказалась в очень трудном положении. Сначала от сыпного тифа скончался ее муж. Затем было разграблено и сожжено их имение Нескучное. Серебрякова осталась одна с четырьмя детьми и больной матерью. В декабре 1920 года они перебрались из Харькова в Петроград, однако и там жизнь была тяжелой: холодно, подвоз продуктов в город затруднен. Анна Остроумова-Лебедева вспоминала, что питались очень скудно, а главное — не было дров. При минусовой температуре дома быстро вымерзали. В это сложное время дед заказал Серебряковой портрет Александры Ивановны — картину можно будет увидеть на нашей выставке. В одном из писем матери художницы Екатерины Николаевны есть такие слова: «Зинкино счастье, что она портретистка. Находятся же такие дамочки, которые хотят иметь свой акварельный портрет и платят за него по 200 тысяч». В общем, Серебрякова выполнила заказ и написала портрет. А потом дед подарил ей небольшой воз дров. В качестве ответного жеста Зинаида Евгеньевна преподнесла ему «Автопортрет в красном». Фон картины довольно темный, мрачный — в духе настроений тех трудных лет. Еще у нас сохранилась карандашная записка Серебряковой: «Многоуважаемый Яков Карпович. Вы слишком добры к нам. Спасибо страшное за дрова, мы тронуты Вашим вниманием и добротой. Мой сердечный привет Александре Ивановне, спасибо тысячу раз Вам обоим. Уважающая Вас и благодарная Вам З. Серебрякова».


Борис Кустодиев. «Плакат к детскому утреннику». 1913/Фото предоставлено Галереей искусств KGallery

— Как коллекции удалось пережить блокаду?

— Когда город оказался под угрозой захвата, моего отца отправили в эвакуацию — к родственникам в Свердловск. Бабушка с дедушкой остались в Ленинграде. Оба работали: дед — в транспортной организации, участвовал в создании Дороги жизни. Бабушка была врачом в детской больнице. Жили на улице Воинова — нынешней Шпалерной. В начале блокады этажом выше случился пожар из-за зажигательной бомбы. Его удалось потушить: вода в то время еще была. Потом бомбы и снаряды упали во дворе и на улице неподалеку, из окон повылетали стекла и даже рамы. В итоге квартира стала непригодной для проживания, и бабушка с дедушкой переехали к родственникам. Жили своеобразной коммуной, вчетвером — вместе с художником-графиком Иваном Астаповым, художественным руководителем сатирического листка «Боевой карандаш»: участники этого объединения создавали агитационные литографии, которые расклеивали по городу, на предприятиях. Также с ними проживал сослуживец деда.

Коллекцию перевезли с собой. Поставили картины вдоль стен — чтобы не упали при бомбардировках. Отдавать их на хранение в Русский музей не было смысла. Если бы немцам удалось захватить город, они непременно бы разграбили музеи. А до частной коллекции могли и не добраться. Поэтому картины решили оставить дома. В итоге они пережили блокаду.


Мартирос Сарьян. «В Персии». 1915/Фото предоставлено Галереей искусств KGallery

— Насколько я знаю, за все время коллекция лишилась только одной работы — портрета Надежды Добычиной кисти Константина Сомова. Как это случилось?

— Сейчас мы воспринимаем коллекцию как реликвию: для нас важны не только отдельные произведения, но и она сама как некая целостность, культурная единица. Но дед относился к ней проще — поскольку сам ее собирал. Когда понадобились деньги, чтобы устроить свадьбу моего отца, он продал портрет Добычиной. Однако отдал его не случайному человеку, а сыну Надежды Евсеевны — то есть в хорошие руки. Сегодня портрет находится в собрании KGallery: на время выставки он воссоединится с нашей коллекцией.


Виктор Борисов-Мусатов. «Дафнис и Хлоя». 1901/Фото предоставлено Галереей искусств KGallery

— Расскажите о бытовании коллекции — ее показывали широкому кругу зрителей или только близким друзьям?

— К сожалению, деда я не застал. По воспоминаниям родственников, к нему приходили сослуживцы, например, после демонстраций. Мои родители вели более закрытый образ жизни: коллекцию видели только знакомые и искусствоведы. Тем не менее картины участвовали в выставках. Каждая значимая работа выставлялась примерно по пять раз, то есть у нашего собрания неплохая выставочная история. В 1985–1986 году в ленинградском «Манеже» проходила огромная выставка частных коллекций: мы тогда показали очень много произведений. Правда, об этом мало кто помнит, кроме старшего поколения. Последняя выставка, в которой мы участвовали, — ретроспектива Бориса Григорьева в Русском музее в 2011-м. С тех пор тоже уже прошло 14 лет. Три года назад мы с сестрой приняли управление коллекцией. Мы намерены сделать все, чтобы коллекция сохранилась в своем неизменном виде на нашем жизненном горизонте, а также участвовать в выставках.

С 17 октября по 8 марта 2026

Фотографии: Борис Кустодиев. «Плакат к детскому утреннику». 1913 (анонс) и Зинаида Серебрякова. «Автопортрет (автопортрет в красном)». 1921/Фотографии предоставлены Галереей искусств KGallery