Мосоловы — за долгое существование династии коллекционеров и меценатов, чьи портреты писали Кипренский и Тропинин, — собрали много. От «Спасителя» Джанпетрино из собрания английского короля Карла I до ранней графики экспрессиониста Макса Либермана, революционера европейского искусства начала XX века. Выставку открывают салонные скульптуры с нимфами и кентаврами, а завершают изумительные нэцкэ. Восстановлены стеллажи с фамильной библиотекой Мосоловых, а последний ее владелец Николай Семенович смотрит с гигантского постера напротив.

Перед нами подробный рассказ про собирателей, превративших свое имение Жерновка в Тульской губернии в маленький частный музей и отдавших коллекцию в престижный Румянцевский. Оттуда она перешла в Музей изобразительных искусств и томится в его запасниках, изредка выходя частями на свежий воздух.

В заголовке выставки значится — «Под знаком Рембрандта». И 50 подлинных офортов сына владельца мельницы и дочери пекаря заставляют по-иному взглянуть на весь сюжет, разворачивающийся прямо на глазах.

Разумеется, Рембрандта мы любим и ценим за живопись, но гравером он был бесподобным, и нельзя сказать, что его картины и офорты — это параллельные миры. На маленьком листе бумаги (иногда, впрочем, очень дорогой) ему удавалось передать все ту же «нечеловеческую бесконечность», которой спустя два столетия после смерти мастера станет восторгаться Винсент ван Гог. И прибавит: «Которая затем проявляется так естественно». Именно это сочетание космического измерения и земной укорененности — главное в Рембрандте.

Христос у него (и черно-белые офорты это передают наиболее отчетливо) — прежде всего человек, к тому же вполне определенной национальности. По одной из версий, художник симпатизировал социнианам, внецерковной религиозной группировке, которая прежде всего акцентировала смертную человеческую природу Сына Божьего. Зато нищие, любимая тема для Рембрандта-гравера в течение всей жизни, обретают какую-то античную многозначительность и архаическую величественность. У него даже «Травитель крыс» — аллегория судьбы. А знаменитые «Три дерева» — они тоже есть в коллекции Мосоловых — рифмуются с «Тремя крестами», другим знаменитым офортом, одним из самых загадочных и темных в буквальном смысле слова, несмотря на сияющий свет, нисходящий на Распятого.

Так вот, собирательство — тоже сочетание человеческого и исторического. Ты покупаешь работы для себя, но сохраняешь их для вечности. Недаром Николай Семенович завещал фамильное собрание музею. Правда, другому, не существующему, Румянцевскому. Но ГМИИ все равно признателен коллекционерам и сделал удивительную выставку, которую готовил долго и тщательно.