Ксения ВОРОТЫНЦЕВА

03.11.2016

В Новом Манеже показывают масштабный проект «Булгаков. Две биографии». Выставка, собравшая более 700 экспонатов, стала центральным событием программы празднования 125-летия со дня рождения писателя.

На пригласительном билете — ​два портрета Михаила Афанасьевича. Справа черно-белое фото: внимательные глаза, смесь лукавства и трагического одиночества. Слева — ​тот же снимок, отраженный в зеркале с тяжелой резной рамой. Именно так, на две части, разделена экспозиция, организованная при поддержке Департамента культуры города Москвы. Для начала вниманию зрителей предлагается рассказ о Булгакове — ​живом человеке с его горестями, победами и страхами. А затем представлен миф, созданный в книгах, фильмах, театральных постановках.

Первый раздел содержит множество архивных материалов: пожелтевшие письма с чернильными завитушками, исчерканные красным карандашом авторские экземпляры пьес. Стенды с лампами изображают редакционные столы — ​намек на суровые журналистские будни начинающего беллетриста. Михаил Афанасьевич пришел в литературу поздно, почти в тридцать лет. Однако его пример — ​тот редкий случай, когда дебютант внезапно оказался не безнадежным графоманом, а наблюдательным и острым рассказчиком. Среди экспонатов — ​первая газетная публикация, сохранившаяся в единственном экземпляре: статья «Грядущие перспективы», вышедшая в 1919 году в Грозном. Булгаков попал на Северный Кавказ во времена Гражданской войны в составе 3-го Терского казачьего полка. Бывший врач (на выставке, кстати, есть рецепт, выписанный его твердой рукой) перебрался в Москву в 1921-м и начал изматывающие походы по издательствам и редакциям. В 1923 году удалось устроиться в знаменитый «Гудок». Тяжелую жизнь молодого struggling writer Михаил Афанасьевич вспоминал в «Трактате о жилище»: «Меня гоняло по всей необъятной и странной столице одно желание — ​найти себе пропитание. И я его находил, — ​правда скудное, неверное, зыбкое. Находил его на самых фантастических и скоротечных, как чахотка, должностях, добывая его странными, утлыми способами, многие из которых теперь, когда мне полегчало, кажутся уже мне смешными. Я писал торгово-промышленную хронику в газетку, а по ночам сочинял веселые фельетоны, которые мне самому казались не смешнее зубной боли…» На создание последних Булгаков в среднем тратил от 18 до 22 минут.

Тогда же в его жизнь вошел театр, причем создатель «Бега» и «Багрового острова» пробовал себя и в качестве актера. Фотографии зафиксировали его в роли Судьи в спектакле «Пиквикский клуб» по Диккенсу (1935). Служба во МХАТе, правда, все-таки в должности режиссера-ассистента, длилась шесть лет, с 1930-го по 1936-й. Его прекрасный и горький опыт отражен в неоконченном «Театральном романе». Поклонникам будет любопытно взглянуть на портреты тех, кто явился прототипами персонажей: от легендарного режиссера Станиславского до могущественного распорядителя контрамарок администратора Михальского — ​с пояснениями, под какими именами они выведены в произведении. Факты подкреплены цитатами из текста: остроумного, веселого и злого, высмеивающего особенности артистической среды — ​вроде глупости и претенциозности актеров или их ревности к успеху коллег.

Впрочем, несмотря на чудовищный бардак, творившийся за кулисами, Булгаков, подобно своему герою Максудову, не мог жить без театра — ​«как морфинист без морфия». На выставке подробно изложена судьба многочисленных пьес — ​от успешных «Дней Турбиных» и «Зойкиной квартиры» до последнего сочинения «Батум». Между ними — ​менее известные эпизоды нелегкой жизни драматурга. Например, размолвка с пушкиноведом Викентием Вересаевым. Булгаков начал работать над пьесой, посвященной жизни великого поэта. Для консультации он пригласил Вересаева, и последний, став соавтором, начал диктовать писателю, как выстраивать драматургию. В одном из писем Булгаков отчаянно спорит с ученым, доказывая, что проблема большинства исследователей — ​в отсутствии внятного образа Дантеса: «Он настолько беден, тривиален, выхолощен. <…> Нельзя трагически погибшему Пушкину в качестве убийцы предоставить опереточного бального офицерика». Доводы драматурга не встретили понимания у Викентия Викентьевича, снявшего в итоге свою фамилию. Тем не менее расстались они не врагами: Вересаев не раз материально помогал Булгакову в трудные годы, что Михаил Афанасьевич искренне ценил.

Есть свидетельства и других мытарств: отчаянное письмо писателя в правительство с просьбой распорядиться его судьбой — ​иначе «нищета, улица и гибель» (там же приводится знаменитый факт — ​за 10 лет вышло 298 ругательных рецензий и лишь три хвалебные). Или разгромные отзывы на «Мольера», которые Михаил Афанасьевич со странным упорством собирал. В 1936-м Булгаков покинул МХАТ и перешел в Большой театр, где занялся сочинением и редактированием либретто. Жизненные взлеты и падения он однажды изобразил карандашом на листке бумаги: линия драматично мечется вверх-вниз.

Организаторы избежали соблазна сделать акцент на самом известном романе — ​«Мастере и Маргарите»: театральная деятельность Михаила Афанасьевича представлена куда более подробно. Тем не менее нашлось место уникальному документу — ​первой рукописи, начатой в 1928-м и два года спустя почти уничтоженной: автор оторвал и сжег половину каждой страницы, оставив потомкам лишь фрагменты текста.

Вторая часть экспозиции повествует о мифе, сложившемся вокруг Булгакова. Одна из составляющих этих легенд — ​знаменитая «нехорошая квартира»: № 50 в доме 10 по Большой Садовой, где писатель прожил три года — ​с 1921-го по 1924-й. Зрители могут почувствовать себя гостями драматурга: прямо на полу расчерчена планировка с подсказками, где стояли стол или кровать. Все это дополнено реальными предметами обстановки: инкрустированным круглым столиком, массивными шкафами. Далее — ​стенды с вещами, принадлежавшими Булгакову: очки с перемотанной дужкой, расшитый птицами портсигар, изящные запонки. И, конечно, не обошлось без иллюстраций к произведениям, кадров из фильмов, эскизов костюмов… Отдельно представлена субкультура, сформировавшаяся вокруг «Мастера и Маргариты»: колоритные фото подъезда (теперь отремонтированного) и обломки старой штукатурки. А также бывшая входная дверь в жилище, испещренная цитатами, признаниями и символами — ​от «пацифика» до значка анархистов.

Проект получился по-настоящему грандиозным — ​своеобразным временным музеем: собрать еще раз все экспонаты под одной крышей будет непросто. Удалось ли при этом максимально полно погрузить публику во вселенную Булгакова? Михаил Афанасьевич, как и Николай Васильевич, с которым его не раз сравнивали, с большим трудом поддается переводу: не только на иностранные языки, но и в выставочное пространство. Очень легко потерять сочность, полнокровность и легкость, отличающие произведения и биографию Булгакова, и оставить лишь голую схему. Но, кажется, организаторы смогли этого избежать.

Фото на анонсе: РИА НОВОСТИ/Евгений Биятов