Татьяна УЛАНОВА

12.11.2015

К 80-летнему юбилею Людмилы Гурченко Галерея классической фотографии представляет уникальный проект Аслана Ахмадова «Моя Люся» — более 150 портретов, многие из которых сделаны в последние годы жизни актрисы. Поклонникам до 18 лет вход запрещен. Почему — узнала спецкор «Культуры». 

Ахмадов: Много лет назад, впервые прочитав автобиографический роман Людмилы Марковны «Мое взрослое детство», я подумал: вот она, история любви Эдипа и Иокасты из древнего мифа. Только зеркальная: тяга девочки к отцу. Если бы в детстве Людмила Марковна не видела своего отца, Марка Гавриловича, а встретила его уже во взрослой жизни, не зная, кем на самом деле он ей приходится, вероятнее всего, у них случился бы страстный роман. Папа для нее был воплощением мужественности. Самым главным мужчиной... Нет! Самым главным человеком в жизни! Она его боготворила. Иногда мне даже казалось, что жила только ради него...

культура: Как вы встретились?
Ахмадов: Нас познакомила общая подруга — дизайнер Елена Ярмак. Это было в ресторане весной 2005 года. Я тогда работал в составе дизайнерского коллектива Fresh Art. 

Как сейчас помню ту встречу. На Людмиле Марковне — строгое черное платье. На голове — чалма из черной шали с кистями. Она в прекрасном настроении, очень дружелюбна, естественна, много шутит... Было очевидно, что все это ради нас — чтобы мы не чувствовали себя скованно в присутствии народной артистки. Мою неловкость и косноязычность скрыть было трудно. Меня будто сшибло волной. И это при том, что тогда в стране, кажется, уже не осталось популярных артистов, с которыми я так или иначе не работал. Только ведь Людмила Марковна — особенная. Не такая, как все. При всем своем величии в жизни она оставалась скромной и необыкновенно искренней. 

Я рассказал ей о проекте. Идея снять историю Эдипа и Иокасты привела Людмилу Марковну в восторг. Так началось наше совместное творчество. Мы назначили день съемки. Накануне я не мог уснуть от волнения. Думал, как снять ключевые сцены: Эдип и Иокаста узнают, кем на самом деле приходятся друг другу; их сыновья в схватке закалывают друг друга; Эдип лишает себя глаз; Иокаста совершает самоубийство...

На съемку мы привезли около сотни костюмов, множество пар обуви. Ювелирная компания в специальной бронированной машине доставила украшения на несколько миллионов долларов. Съемка шла легко. Людмиле Марковне нравилось все: как были придуманы образы, подобраны наряды. Звучавший фоном любимый Билл Эванс... В неописуемый восторг привел ее Евгений Калошин, мой добрый товарищ, игравший Эдипа. Он не актер, а администратор клуба, но с потрясающе выразительной внешностью. В совместной сцене с Иокастой Эдип полностью обнажен. И вот момент — Евгению нужно раздеться. Он извиняется перед великой партнершей.... И вдруг она сама говорит: «Знаете, Женя, я тоже очень стесняюсь...»

культура: К тому же рядом был муж Людмилы Марковны?
Ахмадов: Напуганный слухами, будто Сергей Михайлович очень ревнив и может появиться на площадке в любой момент, я хотел снять эту сцену как можно быстрее. Не вышло! Он приехал в самый разгар! Походил, посмотрел, как родная жена выглядит в кадре с обнаженным парнем... Сел на стул рядом с камерой и сказал: «Друзья! То, что вы делаете, невероятно красиво». Все вздохнули с облегчением...

культура: Съемка ведь не была опубликована?
Ахмадов: Я был очень расстроен — ни один журнал не захотел печатать наши фотографии. Мне отвечали, что Гурченко и обнаженный мужчина — это невозможно. Рекламодатели откажутся от сотрудничества... А вот с Людмилой Марковной мы потом часто вспоминали ту съемку. Все фото в большом формате я отпечатал, подарил ей. И она показывала их только дома, в Большом Козихинском. Исключительно дорогим гостям. Но однажды огромный конверт со снимками исчез... 

После печальных событий 30 марта 2011 года те же самые редактора журналов, которые когда-то отказали мне, наперебой звонили и предлагали гонорары — один выше другого — за публикацию той съемки. Только теперь уже я не хотел ее никому отдавать. Зрители впервые увидят уникальные фотографии на выставке «Моя Люся» в Галерее классической фотографии.

культура: После проекта «на грани фола» вы подружились?
Ахмадов: Мы стали общаться чаще, когда закончился проект Fresh Art. Это был не просто разрыв партнерских отношений в бизнесе — серьезную трещину дала дружба. Я болезненно переживал потерю отношений с близкими людьми, которые продолжались более 15 лет.

Однажды, гуляя вечером на Патриарших, я встретил Сергея и Людмилу Марковну с их любимыми псами Пепой и Гавриком. Они пригласили меня в гости. Вечером следующего дня мы сидели в столовой их чудесной квартиры, пили чай, слушали музыку. И говорили обо всем на свете. Получился такой теплый добрый вечер, что я никак не мог заставить себя встать и уйти, хотя было уже очень поздно. А когда наконец поднялся и, прощаясь, пошел к выходу, Людмила Марковна подала мой пиджак: «В этом доме тебе всегда рады. Мы с Сережей твои друзья. И это навсегда». Сказано было так просто, так спокойно. А меня будто молнией ударило. Выскочил из квартиры, чтобы не показать мокрых глаз. С тех пор мы виделись очень часто.

культура: Вы почти вдвое моложе... Что вас сближало, кроме работы? 
Ахмадов: Доброе, искреннее отношение друг к другу. Хотя решающую роль, мне кажется, сыграла наша любовь к музыке. И «виною» всему был джаз. Люся, как она попросила называть ее, была просто фанаткой этого направления, поражала меня энциклопедическими знаниями. Она прекрасно разбиралась в классике, но джаз был ее душой. Эта музыка творила с ней что-то невероятное. Я вырос на джазе, он сопровождает меня всю жизнь. Однако до встречи с Люсей я не встречал людей, на которых музыка имела бы такое сильное воздействие. Она чувствовала спинным мозгом. Всей душой. Всем сердцем. И щедро делилась знаниями. Она рассказывала о музыкантах, которых я не знал, я показывал молодых артистов, которые не были известны ей. Мы проводили очень много времени вместе, виделись практически ежедневно. Люся и Сережа стали для меня самыми близкими друзьями. Я родился и вырос на Кавказе. У нас близких твоему сердцу людей принято считать родными, даже если они тебе не родственники по крови. Невероятное счастье — обрести новых друзей. Большая редкость встретить тех, кто дает тебе почувствовать, что ты по-настоящему нужен. Чем старше становишься, тем реже это случается...

Мы ездили на кинофестивали, я помогал Люсе в работе над образами в кино- и телепроектах. Она настаивала, чтобы я серьезно занимался музыкой. Нашла несколько песен, которые мы вместе записали. И взяла с меня слово, что я не брошу музыку. Убеждала: «Если тебе это дано, ты не имеешь права этого не делать». 

культура: Что больше всего восхищало Вас в актрисе Гурченко? 
Ахмадов: Самым главным для нее всегда было уйти с головой в какой-то процесс. Она жила работой, это был ее воздух. Наша дружба открыла для нас новые возможности творчества. Помню, однажды показал ей несколько своих роликов, снятых новой фотокамерой. Новость, что на современный фотоаппарат можно снимать кино, привела ее в восторг: «Мы должны непременно что-то снять». Сделали несколько проб для короткометражного фильма. Закончить, к сожалению, не успели. Но некоторые кадры вошли в клип на Люсину песню «Жизнь как дым», которую я записал недавно. Это была ее последняя кинематографическая работа. 

культура: Пресса по-разному комментировала ваши отношения — Вас называли и близким другом Гурченко, и любовником... Сама Людмила Марковна в программе Андрея Малахова неожиданно призналась, что влюблена, назвала Ваше имя, была счастлива рассказать всей стране, как крепко Вы ее обнимаете...
Ахмадов: Ни Люсю, ни Сережу, ни меня пресса не интересовала. Нам было все равно, что о нас пишут те, кто нас не знает и никакого отношения к нам не имеет.

культура: Но как же Вам удалось по-настоящему подружиться с мужем актрисы? Кажется, сегодня Вы играете в его спектакле?
Ахмадов: Сережа мой дорогой, любимый друг. Я бесконечно и преданно его люблю, и мне совершенно не интересно, что об этом думают посторонние... Да, я играю в антрепризе Сережи. В свое время он дал Люсе почитать пьесу Ноэла Кауарда «Падшие ангелы». Она тут же позвонила мне: «Для тебя есть роль. Абсолютно твой персонаж!» Мне, конечно, польстило ее предложение. Но, будучи по образованию театральным режиссером, в то время я был очень далек от театра и уже лет двадцать не выходил на сцену как актер. В 90-е о театре пришлось забыть, надо было искать возможности прокормить семью. Словом, я и хотел играть, и боялся не оправдать доверия. К сожалению, из-за кризиса Сережа вынужден был отложить постановку. И вернулся к ней только спустя несколько лет. Когда Люси уже не было...

культура: Безумная любовь к отцу — и некоторая холодность по отношению к матери. Сложные отношения с единственной дочерью... Как все это сочеталось в одном человеке?
Ахмадов: Когда мы познакомились, Марка Гавриловича Гурченко не было на свете уже много лет. Однако не проходило дня, часа, чтобы Люся о нем не вспомнила. Честно говоря, мне было странно это видеть: столько лет прошло, а она так сильно переживает боль утраты.  Похоже, это был единственный человек во всей вселенной, кто ее по-настоящему понимал.

Люся совершенно не дружила с техникой. Когда мы ездили на съемки, я делал плей-лист в своем айфоне с ее любимыми джазовыми композициями. Это была практически вся антология Чарльза Паркера, Пегги Ли и, конечно, ее любимейшего Билла Эванса. Всякий раз, когда она слышала «What are you doing the rest of your life» Мишеля Леграна в исполнении Билла Эванса, с ней случалось что-то необъяснимое. Она плакала, как ребенок, и остановить ее было невозможно. Я не понимал, что происходит, спрашивал, что случилось. В ответ слышал лишь: «Папочка, мой бедный папочка...» А позже: «Пройдет время, меня не будет, и ты все поймешь». С тех пор, как она ушла, я не могу спокойно слушать эту мелодию...

Люся постоянно говорила об отце. Она говорила и о дочери Маше, но я не думаю, что имею право повторять это кому бы то ни было. Рассказы предназначались только мне. 

культура: Говорили, у Гурченко несносный характер. Вы не замечали? 
Ахмадов: Люся на дух не переносила бездарных людей. Если вдруг осознавала, что человек занимается явно не своим делом, то не тратила на него время, а просто лишала общения. Совершенно не заботясь, что он будет думать о ней. Тот просто переставал для нее существовать. Не имело значения, кто это — плотник, певец, врач, художник — владеть профессией должен исключительно! Абсолютно убежден: миф о несносном характере создан теми, кого Люся заслуженно считала бездарными.

культура: А подруги были? С кем еще она общалась в последние годы?
Ахмадов: Круг друзей был очень ограниченным. В основном общалась с теми, кто так или иначе связан с профессией. Кто вдохновлял ее. Кого вдохновляла она. Кому доверяла. Главным образом это были, конечно, мужчины. Из женщин — Наталья Мантурова, с которой они дружили с 70-х годов. И Елена Ярмак. 

культура: Вы несколько лет работали над проектом «Моя Люся». Что оказалось самым сложным?
Ахмадов: Найти силы заниматься им после ухода Люси. Несколько лет не мог заставить себя возобновить работу. Каждый раз, открывая жесткий диск, чтобы разобрать файлы, я откладывал их на неопределенное время. И так снова и снова.

Я очень много снимал, особенно когда мы были вместе на гастролях или отправлялись куда-то на съемки. Для Люси было целой наукой освоить сенсорный экран мобильного. Меня это забавляло. Она научилась снимать на телефон, мы шутили, записывая на камеру айфона, как поем... Сейчас это бесценные кадры, часть которых поклонники актрисы увидят на выставке.

Если процесс увлекал Люсю, она могла работать бесконечно. Получала огромное удовольствие от того, что делала. При этом почти никогда не отсматривая снятый материал. Поэтому значительную часть фотографий, представленных в проекте, моя Люся, к великому сожалению, так и не увидела.