Валерий ШАМБАРОВ

08.05.2019

Три четверти века назад в результате «третьего сталинского удара» Россия вернула себе прежде захваченный врагами Крым.

Его важнейшее стратегическое положение — помимо всех прочих преимуществ — известно с древних времен: кто владеет этими землями, тот контролирует Черное и Азовское моря. В XVIII веке за обладание полуостровом велась упорная борьба между Российской и Османской империями. Позже, в середине XIX столетия, его тщетно пыталась отобрать у нашей страны коалиция сильнейших держав той эпохи.

В 1918 году в Крым вторглись германские интервенты, а их турецкие союзники возрадовались — думали, что им вернут давно утраченные владения. Тогда в окружении кайзера Вильгельма II рассудили иначе, не стали вручать османам бесценный приз, решив создать на Черном море немецкую колонию, а вскоре Германия потерпела военную и политическую катастрофу.

В 1919-м на Версальской конференции, занимавшейся переделом мира, по инициативе президента США Вудро Вильсона было решено передать полуостров как бы претендовавшей на «незалежность» Украине. В 1954-м Никита Хрущев фактически выполнил то решение Версаля, и о причинах данного шага споры идут до сих пор...

В период Великой Отечественной значение полуострова было столь же велико. Полные трагизма, свидетельств массового самопожертвования страницы вписали в историю оборона Севастополя, отчаянные операции по его деблокаде. Гитлеровцы осваивались здесь прочно, полагали, что навсегда. Им служили коллаборационисты, получившие некоторые льготы и возможность формировать части карателей (9 батальонов и ряд подразделений общей численностью до 20 000.) Впрочем, последних не информировали о том, что по планам нацистов полуостров подлежал германизации — в будущем, в случае полной и окончательной победы Рейха, пособников-иноплеменников ждала поголовная депортация. Или ликвидация...

После Сталинграда острая необходимость удержать Крым заботила уже фюрера. Срочно ремонтировались старые советские укрепления на перешейках и обводах Севастополя, возводились новые. Положение оккупантов ухудшалось. В октябре 1943-го наши войска освободили Тамань, вышли к Керченскому проливу. 4-й Украинский фронт под командованием генерала Федора Толбухина прорвал вражескую оборону под Мелитополем, и в эту брешь вошла подвижная группа «Буря» из 19-го танкового корпуса, кубанских казаков и пехоты. Крым отсекли от основных германских сил, с которыми сообщение осталось лишь по морю и по воздуху.

Танковые и кавалерийские части Красной армии с ходу овладели укреплениями Турецкого вала, пробились на Перекопский перешеек. 10-й стрелковый корпус генерала Константина Неверова форсировал Сиваш, захватил ключевой плацдарм. Неприятель опомнился, бросил навстречу крупные силы. Танкисты и казаки на Перекопе оказались в окружении, отстреливались последними снарядами и патронами и все же оба плацдарма сумели удержать — помогла высадка русских десантов под Керчью. Враги задергались, стали перебрасывать туда резервы. А у нас там появился еще один плацдарм.

Командующий запертой в Крыму 17-й армией генерал Эрвин Йенеке запрашивал об эвакуации. Того же мнения придерживались другие нацистские военачальники, а также румынский диктатор Ион Антонеску. Гитлер их предложения отверг. Он надеялся наладить военные коммуникации полуострова с Кавказом, где продолжала активную партизанскую и террористическую деятельность «Национал-социалистическая партия северокавказских братьев». К тому же немецкая авиация, благодаря крымским аэродромам, блокировала действия нашего Черноморского флота. Оставляя эти базы, гитлеровцы уступили бы советским кораблям и самолетам господство на море, открыв тем самым берега других государств. Фюрер не без оснований опасался отпадения союзников — Румынии и Болгарии. Турция формально сохраняла нейтралитет, но состояла в статусе наблюдателя в Антикоминтерновском пакте и подыгрывала нацистам: закрыла проливы для антигитлеровской коалиции, пропуская суда Германии и ее сателлитов. Жизненно важными являлись поставки турецкой хромовой руды — прекратись они, и немецкая военная промышленность через год остановилась бы. Гитлер боялся, что после потери Крыма Турция переметнется в противоположный лагерь (что она и сделала в августе 1944-го).

Борьба за полуостров приобрела особенное стратегическое и геополитическое значение. Сюда советское командование перебрасывало серьезные подкрепления, планируя пробить дорогу в Крым с Никопольского плацдарма, который немцы удерживали на левом берегу Днепра. Гросс-адмирал Карл Дениц пообещал: в критической ситуации 17-ю армию, состоявшую из 5 германских и 7 румынских дивизий, примерно 200 000 солдат, 3600 орудий, 215 танков, сможет эвакуировать флот. Цифры приведены без учета полицейских формирований из крымских пособников — тех нацисты считали ненадежными, на передовую не посылали.

Руководство СССР применило в 1944 году стратегию, получившую позже название «Десять сталинских ударов», — это попеременное сосредоточение войск и наступательных действий то на одном, то на другом участке.

В феврале в ходе «второго удара» была разгромлена под Никополем группировка германцев, и их надежда деблокировать полуостров рухнула. Теперь можно было штурмовать его без особых помех. У перешейков развернулся 4-й Украинский фронт Толбухина. 16 марта Сталин подписал приказ об операции по освобождению Крыма (по знаменательному совпадению в этот же день, 70 лет спустя, состоялся референдум о воссоединении его с Россией).

«Третий сталинский удар» начал 26 марта 3-й Украинский фронт генерала Родиона Малиновского, опрокинувший противника на Буге и выходивший к Одессе, окружая и прижимая немцев с румынами к морю. К Крымской операции это имело самое прямое отношение. Превосходство русских не было подавляющим: 470 000 бойцов, около 6000 орудий, 559 танков и САУ. Враг выстроил мощнейшую оборону из 3–4 полос, в каждой — несколько линий траншей, долговременные огневые укрепления. Отбиваться могли бы долго. Однако у Йенеке в Крыму было лишь 150 самолетов, остальные силы люфтваффе поддерживали из-за линии фронта, им теперь приходилось летать из Румынии.

С нашей стороны к штурму готовились две воздушные армии, авиачасти Черноморского флота, привлекалась и Дальняя авиация (соответственно — 1250, 400 и 500 самолетов). Господство в воздухе, таким образом, обеспечивалось полное. Морская эвакуация с потерей Одессы становилась для нацистов крайне проблематичной.

4-му Украинскому и Отдельной Приморской армии, готовившим удары с севера и востока, ставилась задача не просто разгромить противника, а полностью его уничтожить. Для общего руководства и координации действий Ставка прислала маршалов Климента Ворошилова и Александра Василевского, одного из самых талантливых советских полководцев.

Немцев удалось обмануть. Наши авиация и тяжелая артиллерия заранее обрабатывали укрепления на Перекопе, внушали: главный прорыв намечается именно здесь. Хотя он готовился с Сивашского плацдарма. Саперы построили в этом районе дамбы, навели через «гнилое море» мосты, в тяжелейших условиях сумели замаскировать 19-й танковый корпус и другие части.

7 апреля провели разведку боем, а на следующее утро на северном направлении силами 4-го Украинского фронта начали мощный артобстрел. Бои были крайне ожесточенными. Йенеке все же разгадал, что главный удар русские решили нанести на Сиваше, бросил туда резервы. В первые дни оборону фашистов буквально прогрызали, брали в день по 1–2 траншеи. Противник то и дело контратаковал. Очаги наиболее ожесточенного сопротивления постепенно подавлялись авиацией и артиллерией. Нащупывались слабые места во вражеских боевых порядках, 10 апреля получилось их взломать.

Генералу Йенеке разрешили отводить войска к Севастополю. Полетели приказы о тотальном разрушении крымских городов, коммуникаций, предприятий, курортов. Но войска Отдельной Приморской армии генерала Андрея Еременко, заметив, что начался отход врага, в ночь на 11 апреля тоже перешли в наступление. И освободили Керчь. Толбухин ввел в бой свою основную ударную силу — 19-й танковый корпус. То, что последний находился на Сивашском плацдарме, стало для немцев полнейшей неожиданностью — думали, что он остался за Перекопом.

Подвижная группа из танкистов, двух полков пехоты на грузовиках и артиллерийской бригады помчалась на Джанкой и Симферополь, где располагались штабы, узлы связи и склады противника, узлы основных дорог. Немцы и румыны переполошились, еще сражавшиеся на Перекопском перешейке и Керченском полуострове группировки стали спешно отходить, чтобы их не окружили. Дрались остервенело, кидались в контратаки, срывали зло на мирных жителях. Так, 98-я германская дивизия устроила бойню в Старом Крыму, фашисты прочесывали дома, убивали всех, кого нашли (584 человека). Выполнить план по тотальному разрушению им не позволили. Наши воины гнали их, сбивая заслоны, давили отступавшие колонны танками, авиация утюжила порты в Феодосии, Судаке, Евпатории, срывая морские перевозки. Громить оккупантов вышли и 4000 крымских партизан.

Последовала эвакуация тыловых учреждений, предателей и карателей из Севастополя. Немцы и коллаборационисты силой забирали с собой местных жителей, размещали на палубах плавсредств, заставляя при появлении советских самолетов махать полотенцами, а матерей — поднимать над собой детей.

Вывозить боевые части Гитлер запретил (вполне обоснованно, это обернулось бы бегством), те занимали укрепления вокруг города. 15 апреля к Севастополю вышли наши передовые отряды, но они оказались ослаблены, растянулись на марше, израсходовали боеприпасы и были остановлены шквальным огнем. Советское командование собирало свежие силы, предпринимало новые штурмы. И опять значительных успехов добиться не удалось. Гитлер даже вспоминал по этому поводу, как русские в гораздо худших условиях 250 дней обороняли город, продолжал надеяться, что германцы удержат оборону. Пытавшийся доказать обратное Йенеке был снят с должности, заменен генералом Карлом Альмендингером, потребовавшим удерживать «каждую траншею, каждую воронку, каждый окоп».

Василевский, Ворошилов и Толбухин тем временем готовили решающий штурм, собрали к Севастополю всю артиллерию. 5 мая при поддержке ураганного огня и непрерывных атак авиации наши части ринулись на приступ с севера, у Мекензиевых гор. Оборону снова не прорвали, но ввели врага в заблуждение, сымитировав главный удар. В действительности он был нанесен 7 мая с юга, где наши войска сосредоточили свыше 200 орудий на километр фронта, львиную долю своих гвардейских минометов. Быстрого прорыва, однако, вновь не последовало. Самая суровая битва кипела под Сапун-горой: сходились в рукопашных, траншеи переходили из рук в руки, на атаковавших лился шквальных огонь из десятков дотов и дзотов. К вечеру эту гору — ключ всей обороны неприятеля — взяли. Фашисты стали отходить, пытаясь зацепиться на запасных рубежах, улицах.

9 мая германские войска получили разрешение эвакуироваться. В этот день — впоследствии он станет для России священным — Севастополь был освобожден. Немцы с румынами — более 50 тысяч — откатывались к мысу Херсонес и все еще отбивались с отчаянием обреченных. Корабли, которых хватило бы на 87 000 человек, адмирал Дениц приказал вывести в море. Эвакуацию сорвали советские подводные лодки, торпедные катера, самолеты. Расположение врага простреливала артиллерия, накрывшая последний аэродром. Усугубились разброд, паника, интервенты дрались за места на судах, а те топила наша авиация. Видя, как уходят под воду переполненные баржи, оставшиеся на берегу грузиться на плавсредства решительно отказывались.

В ночь на 12 мая части Красной армии пошли в атаку, и скоро все было кончено. Уцелевшие вражеские солдаты и офицеры сдались. 17-я германская армия была уничтожена, потеряла около 140 000 человек, из них 61 000 оказалась в плену.

Эта победа далась России не дешево: пали 17 000 советских воинов, 67 000 получили ранения. Ценой их пролитой крови и отданных за Родину жизней Крым снова стал нашим, а Черное море — русским.

Иллюстрация на анонсе: Фрагмент диорамы «Штурм Сапун-горы 7 мая 1944 года» 
в Музее героической обороны и освобождения Севастополя